Благородный дом. Роман о Гонконге. - Егоров Игорь Александрович - Страница 179

• Предыдущая
• 179/383
• Следующая

— Ждите указаний. — Кросс на мгновение задумался. Потом снова заговорил в микрофон: — Я немедленно посылаю туда суперинтендента Квока на этой машине. Вышлите навстречу ему команду ныряльщиков. Обратитесь за помощью к военным, степень важности первая. Если буду нужен, я дома. — Он отключил микрофон. Потом обратился к Брайану Квоку: — Я дойду отсюда пешком. Позвоните мне сразу, как узнаете про Данросса. Если он мертв, мы тут же поедем в подвал банка, и к черту все последствия. А теперь давайте как можно быстрее!

Он вышел. Фургон рванулся вверх по склону холма. Абердин лежал за гребнем южнее. Кросс бросил быстрый взгляд на Роуз-Корт, а потом на Синклер-тауэрс, дальше через дорогу. Его человек по-прежнему наблюдал за входом, терпеливо поджидая возвращения Цу-яня. «Куда мог деться этот ублюдок?» — раздраженно подумал Кросс.

Весьма озабоченный, он стал спускаться по склону холма. Начался дождь. Кросс ускорил шаги.

Суслев достал из современного холодильника ледяное пиво, открыл и стал с наслаждением пить. В расположенной на одиннадцатом этаже Синклер-тауэрс просторной, чистой, богато и со вкусом обставленной квартире номер тридцать два было три спальни и большая гостиная.

На каждом этаже вокруг двух тесных лифтов и лестницы запасного выхода размещалось по три квартиры.

Квартира тридцать один принадлежала мистеру и миссис Джон Чэнь. Тридцать третья была собственностью некоего мистера К. В. Ли. По уверениям «Артура», за именем К. В. Ли скрывался Иэн Данросс, который, по примеру предшественников, единственный имел доступ в три или четыре частные квартиры в разных концах колонии.

Суслев никогда не встречался ни с Джоном Чэнем, ни с Данроссом, хотя неоднократно видел их на скачках и в других местах.

«Удобнее не придумаешь, если придется допрашивать Тайбаня, — угрюмо подумал он. — А если ещё дополнительной приманкой будет Травкин...»

Задернутые шторы на открытых окнах заполоскались под налетевшим порывом ветра, и до Суслева донесся шум дождя. Осторожно отодвинув занавеску, он выглянул на улицу. Крупные капли барабанили по стеклам. Улицы и крыши домов уже потемнели от влаги. На небе сверкнула молния. Послышался раскат грома. Температура воздуха упала на несколько градусов. «Добрая гроза будет», — удовлетворенно сказал про себя Суслев, довольный тем, что он не у Джинни Фу в её крошечной квартирке с замусоренным, грязным полом в доме без лифта в Монкоке и не у Клинкера.

Все это устроил «Артур»: и Клинкера, и Джинни Фу, этот надежный дом, туннель. Конечно, он и сам так все устроил бы во Владивостоке. Клинкер, подводник и кокни, соединял в себе полный набор качеств, которых можно ожидать от подобного типа, а кроме того, он всегда недолюбливал офицеров. По утверждению «Артура», привлечь Клинкера к общему делу не стоило труда, если умело сыграть на закоренелой подозрительности, ненависти и скрытности.

— Скверный Эрни знает о тебе совсем немного, Грегор: конечно, что ты русский и капитан «Иванова». Что касается туннеля, я сказал, что в Синклер-тауэрс живет замужняя дама, жена одного из здешних тайбаней, с которой у тебя роман. Записанный на пленку храп и всю эту секретность я объяснил необходимостью скрываться от проклятых «пилеров», которые следят за тобой, тайком проникли в квартиру и установили «жучки».

— «Пилеров»?

— Так кокни называют полицейских. По имени сэра Роберта Пиля, премьер-министра Англии, который основал первое полицейское подразделение. Кокни всегда ненавидели «пилеров», и Скверному Эрни доставляет большое удовольствие водить их за нос. Тебе лишь надо славить Королевский военно-морской флот, и он по гроб жизни будет твоим верным псом...

Суслев улыбнулся. «Неплохой человек Клинкер, — подумал он, — только зануда».

Отхлебывая пиво, он вернулся назад в гостиную. Там лежал дополнительный дневной выпуск газеты «Гардиан» с кричащим заголовком толпа убивает ароматный цветок и качественной фотографией, запечатлевшей беспорядки. Он сел в кресло и стал быстро просматривать газету.

Затем его чуткий слух уловил звук остановившегося лифта. Подойдя к столику у двери, он вытащил из-под него заряженный автоматический пистолет с глушителем. Засунул оружие в карман и прильнул к глазку.

Ожил дверной звонок. Он открыл дверь и улыбнулся:

— Заходи, старый приятель. — И тепло обнял Жака де Вилля. — Давненько не виделись.

— Да, давненько, товарищ, — так же тепло ответил де Вилль. Последний раз он виделся с Суслевым пять лет назад в Сингапуре на тайной встрече, организованной «Артуром» сразу после того, как де Виллю предложили стать частью «Севрина». Они с Суслевым встречались так же тайно, как и в первый раз в Лионе, одном из крупных портов Франции, в июне сорок первого года, за несколько дней до нападения нацистской Германии на советскую Россию, когда для всех эти две страны ещё были союзниками. В то время де Вилль воевал в рядах маки, а Суслев был заместителем командира и тайным политическим комиссаром советской подводной лодки, зашедшей якобы для ремонта после патрулирования в Атлантике. Именно тогда де Вилля спросили, хочет ли он вести настоящую войну, войну с главным противником — капитализмом — в качестве секретного агента после того, как фашисты будут уничтожены. Он согласился всей душой.

Завербовать его Суслеву не составило труда. Исходя из возможностей использования де Вилля после войны КГБ тайно организовал его выдачу гестапо, а потом освобождение из гестаповских застенков, где его ждала смерть, партизанами-коммунистами. Партизаны представили Жаку сфабрикованные доказательства того, что его предал за деньги один из своих. Де Виллю тогда было тридцать два, и его, как и многих других, привлекали социалистические идеи и кое-что в учении Маркса и Ленина. Он никогда не состоял во французской компартии, но теперь, став одним из агентов «Севрина», был почетным капитаном советского Комитета государственной безопасности.

— Выглядишь усталым, «Фредерик», — произнес Суслев, называя де Вилля по кличке. — Расскажи, что случилось.

— Так, семейная проблема.

— Поделись.

Суслев внимательно выслушал печальный рассказ де Вилля о зяте и дочери. Со времени их знакомства в 1941 году Суслев был куратором де Вилля. В 1947 году он приказал французу перебраться в Гонконг, чтобы работать в «Струанз». До войны де Виллю и его отцу принадлежала преуспевающая компания по импорту и экспорту, тесно связанная со «Струанз», — кроме того, существовали и семейные связи, — поэтому перемена совершилась без труда и с радостью. Де Вилль получил задание войти во внутреннее правление, а со временем выбиться в тайбани.

— Где твоя дочь сейчас? — сочувственно спросил Суслев. Де Вилль рассказал.

— А водитель другой машины? — Суслев запомнил имя и адрес. — Я позабочусь, чтобы им занялись.

— Нет, — тут же остановил де Вилль. — Это... это был несчастный случай. Мы не можем наказывать человека за несчастный случай.

— Он был пьян. Вождению в пьяном виде нет оправдания. Как бы то ни было, ты для нас имеешь большое значение. Мы о своих заботимся. Я займусь им.

Де Вилль понимал, что спорить нет смысла. Дождь забарабанил в окна сильнее.

— Merde, а дождик-то хороший. Температура упала, должно быть, градусов на пять. Только долго ли это продержится?

— Как сообщили, штормовой фронт обширный.

Де Вилль наблюдал за капельками дождя, скатывавшимися по оконному стеклу, и думал, зачем его вызвали.

— А у тебя как дела?

— Очень хорошо. Выпьешь? — Суслев подошел к зеркальному бару. — Есть хорошая водка.

— Водки — выпью, спасибо. Только чуть-чуть.

— Если уйдет Данросс, следующим тайбанем станешь ты?

— Думаю, им станет кто-то из нас четырех: Гэваллан, Дэвид Мак-Струан, я или Линбар Струан.

— Именно в таком порядке?

— Не знаю. Кроме того, что Линбар наверняка последний в списке. Спасибо. — Де Вилль принял рюмку. Они выпили за здоровье друг друга. — Я бы отдал предпочтение Гэваллану.

• Предыдущая
• 179/383
• Следующая