Д'Артаньян в Бастилии - Харин Николай - Страница 63
- Предыдущая
- 63/103
- Следующая
— Впрочем, — пожал плечами Атос, — я ведь не господин Морен, который, говорят, составляет гороскопы и предсказывает будущее нашему королю, а заодно и первому министру. Я не могу знать наверное, что происходит сейчас в Париже, и именно это меня раздражает. Поэтому я предлагаю разведку.
— Куда же мы направимся?
— К господину де Тревилю, я полагаю. Но прежде — в казармы.
— Но ведь теперь все мушкетеры, должно быть, ходят в мятежниках.
— Так что из того?! Мушкетеры всегда ходят в мятежниках и бунтовщиках. Но — против кардинала, а это, что бы там ни говорили, втайне очень радует его величество.
— Позволю себе почтительнейше заметить, сударь, что если, по вашим словам, вас повсюду ищут, то вы не успеете пройти и полпути, — вмешался обеспокоенный Планше.
Малый явно дорожил своей карьерой в Пьемонтском полку.
— Нас еще вернее схватят, если мы останемся сидеть тут, ожидая вестей от Арамиса, — заметил Атос. — Посудите, кардинал отдал приказ разыскать и схватить аббата д'Эрбле, а также господ дю Баллона и де Ла Фер. Никому и в голову не придет, что вышеозначенные господа преспокойно разгуливают по Парижу в мушкетерских плащах. Ведь прошло уже четыре дня после побега из Бастилии, наверное, всю роту уже не раз выводили на плац и каждому из подчиненных господина де Тревиля уже пришлось давать объяснения по поводу происшедшего. В самом деле, — продолжал Атос. — Ответьте мне, Портос, где рассудительный человек спрячет колосок, если он хочет, чтобы никто не смог найти его. Правильно, в поле! Среди тысячи других таких же, как две капли воды схожих с ним. Остается только сожалеть, что мушкетеров в Париже значительно меньше, чем колосьев в поле.
— Атос, вы великий человек! — восторженно заявил Портос. — Как я сам до этого не додумался. Плащи мушкетеров, в которых мы прискакали сюда из Бастилии, по-прежнему у нас. С нами будет двое слуг, вооруженных мушкетами. Превосходно! Давайте отправимся сейчас же.
— Все же лучше подождем, когда наступят сумерки, — заметил Атос. — И кроме того, мэтр Планше, кажется, не хочет составить нам компанию.
— Ах, сударь! Я этого вовсе не говорил, — отвечал Планше, охваченный томлением духа.
— Не хочет?! — удивился Портос.
— Нет же! Вы меня не так поняли, господин Атос! Господин Портос! воскликнул Планше, избегая встречаться взглядом с Гримо, который воззрился на него с немой укоризной.
— Я не настаиваю, любезный Планше, — мягко проговорил Атос, но в тоне его несчастному Планше послышался новый оттенок. Оттенок легкого презрения. Планше знал, что Атосу, как никому другому, свойственно презрение к опасности. Перед лицом ее граф де Ла Фер превосходил благородством самых благородных, а мужеством — самых мужественных. Планше представил себе Атоса на бруствере бастиона Сен-Жерве с развевающимся знаменем в руках.
Потом перед его мысленным взором предстал его господин в тюремной камере… Этого сердце честного Планше вынести не могло.
— Сударь, раз вы рискуете собой ради господина д'Артаньяна, то мне и подавно полагается быть там, куда вы пойдете, и делать то, что вы будете делать. Располагайте мной, я еще не подвел ни разу, не подведу и впредь!
— Отлично сказано, Планше! Отлично! — одобрительно прогудел Портос.
— Что ж, я и не сомневался в твоем решении, Планше, — так же мягко ответил Атос. — А теперь надо отполировать до блеска шпаги, почистить и зарядить пистолеты, осмотреть мушкеты. Через несколько часов начнет темнеть, а мы отправимся в казармы. Там узнаем новости.
Позже, когда слуги занялись осмотром и подготовкой вооружения, Гримо не выдержал. Он толкнул Планше локтем в бок и спросил:
— Струсил?
Планше оставил шпагу, клинку которой он старался придать сходство с зеркалом, и сердито ответил:
— Ты хочешь сказать, что мы и не в таких переделках бывали! И ты прав, Гримо. Ведь я ни минуты не колебался, когда господа мушкетеры (Планше по привычке называл всю троицу не иначе как «господами мушкетерами») предложили мне участвовать в ночном штурме Бастилии, и моей вины в том нет, что он не удался. Но теперь-то, сам посуди, если ты еще не разучился думать своей головой, как разучился говорить языком, весь Париж только и говорит, что о побеге из Бастилии. И всем уже известно, что бежал какой-то важный испанец, шпион короля Филиппа. И что брат нашего короля поднял мятеж и идет на Париж, а этот испанец у него командует кавалерией! А побег-то устроили мушкетеры! Ты понимаешь, чем это пахнет, дурья голова?
Эшафотом на Гревской площади!
Вместо ответа Гримо только ухмыльнулся.
— Что ты хочешь этим сказать?! — разъярился Планше.
— Хм, — ответил Гримо.
— Что такое?! Что за идиотская ухмылка?!
— Гревская площадь — дворянам. Для тебя — Трагуарский Крест.
Глава сорок третья
Логика господина кардинала
Хорошенько выбранив Рошфора, его высокопреосвященство успокоился и, следовательно, смог прибегнуть к помощи своей недюжинной логики. Он вдруг вспомнил, что еще ничего толком не узнал о таинственном доме на улице Медников, где его подручным так и не удалось захватить неуловимого д'Эрбле.
— Впрочем, оставим эту материю, — все еще немного ворчливым тоном заявил кардинал. — Что, вы говорите, нашли там, в этом подозрительном доме?
Рошфор обстоятельно описал все обнаруженное в результате осмотра дома, каковой был произведен от подвала до чердака.
— Все свидетельствует о том, что там занимались алхимическими опытами, ваше высокопреосвященство.
Кардинал презрительно фыркнул:
— Искали философский камень!
— Еще мы там нашли вот это. — И Рошфор подал Ришелье круглую плоскую коробочку, которую он извлек из кармана. Внутри коробочки была мазь зеленоватого цвета с терпким запахом. Его высокопреосвященство понюхал содержимое коробочки, наморщил нос, закрыл коробочку крышкой… и вспомнил.
— Любопытно, — проговорил он. — Любопытно, что такую же мазь герцог д'Эльбеф получил от лекаря королевы-матери, когда обратился к нему за средством от болей в суставах. Герцог показывал ее мне. — Ришелье задумался. — Кстати, Рошфор, — заметил он немного погодя. — Этот врач из Люксембурга, о котором столько говорят. Отчего он не живет во дворце? Около своей госпожи. Мы бы тогда располагали о нем всеми необходимыми сведениями.
— Совершенно верно, ваше высокопреосвященство, — подтвердил Рошфор. — У нас достаточно верных людей в Люксембургском дворце.
— Да-да! — улыбнулся кардинал. — Особенно полезны горничные, фрейлины, лакеи, повара… К ним относятся как к мебели, к части интерьера… Забывая при этом, что они такие же люди, как и их хозяева, и имеют глаза и уши.
Он бережно снял со стола пушистую кошку, которая забралась на бумаги министра. Кардинал удобно устроил зверька у себя на коленях и почесал ему за ушком. Кошка замурлыкала от удовольствия и зажмурила свои зеленые глаза.
Кардинал, видимо, радовался не меньше кошки, а Рошфор, наблюдая подобные сцены неоднократно, всякий раз думал, что и великие мира сего имеют забавные причуды и слабости. Кроме того, конюший его высокопреосвященства отмечал снова и снова, что его патрон любит кошек куда больше, чем людей.
— Странно, не правда ли? — продолжал кардинал, следуя своим мыслям. — Я в последнее время только и думаю об атом лекаре, который пользует не одну Марию Медичи, а кажется, половину Парижа, но он совершенно неуловим.
А я между тем нуждаюсь в толковом враче. Вы точно знаете, что он поселился за пределами Люксембургского дворца, Рошфор?
— Совершенно точно, ваше высокопреосвященство.
— Прикажите проследить за ним, когда он выйдет от королевы-матери и отправится к себе домой. Неплохо было бы узнать о нем побольше, прежде чем я возьму его к себе на службу.
— Ваше высокопреосвященство собирается взять этого врача к себе на службу?
— Поменьше вопросов, Рошфор, побольше дела. Пусть ваши люди проследят за медиком. Надо узнать, где он живет. Да выберите кого потолковее, а не тех болванов, которых вы пустили по следу д'Эрбле. Слышите?
- Предыдущая
- 63/103
- Следующая