Как переспать с кинозвездой - Хармел Кристин - Страница 19

• Предыдущая
• 19/62
• Следующая

– Да уж, оно и видно… Трезва как стеклышко! Вот. – Он протянул стакан воды.

Упираться не было сил, и я сделала большой глоток. Очень даже вкусно и гораздо приятней, чем текила.

– Хочешь поговорить? – мягко спросил Коул.

Я жадно пила воду, поэтому ответила не сразу. Он осторожно забрал у меня опустевший стакан и поставил на стойку. Я зажмурилась: мысли о Коуле так и лезли в голову, и мне хотелось от них спрятаться. Набравшись смелости, разлепила глаза и посмотрела на него. На красивом лице – дружеское сочувствие, которое я столько раз видела в кино.

– Сегодня, вернувшись из редакции, – медленно начала я, зная, что непослушный язык склеивает слова в комок, – застала своего бой-френда в постели. С другой женщиной.

Перед глазами появилась четкая, как на бесценном для Тома телевизоре с плоским экраном, картинка: пышногрудая брюнетка качается в его объятиях. Прямо кадр из порнофильма, такое в его любимом сериале не показывают; даже если Мэри-Энн занимается сексом с Гиллиганом, это обычно остается за кадром. Из груди вырвался полустон-полувсхлип.

– О боже! – пробормотал Коул. Сильная рука стала бережно поглаживать меня по спине. Надо же, как приятно! – Клэр, мне очень жаль…

Пожав плечами, я с трудом сдержала непрошеные слезы.

– Можно было догадаться, – всхлипывала я. По щеке потекла одинокая слезинка. – Вот идиотка!

– Не говори так.

Склонившись надо мной, Браннон обнял меня за плечи. В ушах зазвучали слова Уэнди: «Он помешан на сексе». Неужели собирается в койку затащить?

Я попыталась было вырваться, а потом передумала. Зачем? По крайней мере, с табурета не свалюсь. Лучше довериться сильным, надежным рукам.

– Не называй себя идиоткой, Клэр, – продолжал Коул. – Это твой бойфренд дурак, раз изменил такой девушке…

Голос звучал глухо и расстроенно, но сквозившая в нем жалость открыла мою затаенную боль.

– Жил за мой счет, в моей квартире и не спал со мной. – Я размазывала по лицу слезы. – Говорил, что пишет роман, а сам целыми днями валялся в постели и относился ко мне как к ничтожеству. Не пойму, как раньше не замечала…

Бог знает что я несла, наверное, бессмыслицу. Черт! Я пришла в «Метро» забыть Тома, а не рассказывать о нем! Хотя выговориться тоже неплохо, особенно человеку, который строго не судит и умеет слушать.

Коул прижал меня к себе, и я всхлипывала, уткнувшись в его плечо. Как здорово, когда тебя обнимают!.. Сильные, надежные руки бережно поглаживали по спине. Я забыла, что нельзя смешивать личную жизнь с работой, забыла о Томе, забыла, что Коул Браннон помешан на сексе, забыла, что он кумир миллионов и завтра не вспомнит, как меня зовут. В тот момент он был просто другом, который в трудную минуту оказался рядом и готов меня выслушать.

Наконец я отстранилась и попыталась сесть прямо. Меня сильно мутило, перед глазами расплывались яркие круги.

– Коул? – тихо позвала я.

Черт, стойка и бутылки кружатся… Когда они начали вертеться?

– Да? – наклонясь ко мне, с тревогой спросил он.

– Меня тошнит…

В следующую секунду меня вырвало. Прямо на пол. И на кроссовки Коула Браннона. Упс!

– Прости… – сгорая со стыда, прохрипела я. Это последнее, что я помню до того, как потеряла сознание.

Где-то далеко надрывался телефон. Взял бы кто-нибудь трубку!.. От любого резкого звука тупая пульсирующая боль в затылке становилась еще сильнее и ужаснее. Попробовала открыть глаза, но даже тонкая полоска серого утреннего света, словно ножом, резала мою бедную голову.

– Том! – пробормотала я. – Возьми трубку!

Ответа не последовало, но трезвон прекратился. Глухо застонав, я откинулась на подушки. Хотелось только одного: забыться, провалиться в бархатную тьму, чтобы голова не гудела, точно по ней ударяли бейсбольными битами.

Тщетно пытаясь закрыться от всепроникающих солнечных лучей, я натянула простыню на лицо. Брр, как холодно! Подавив наступающую тошноту, попыталась нащупать ватное одеяло. Странно, даже на полу у кровати нет…

– Том! – застонала я, чувствуя, как от каждого произнесенного звука сжимается желудок, а мозг пронзает раскаленная игла. – Том, где одеяло? Мне холодно!

Казалось, я кричу во весь голос, но слабо работающее сознание подсказывало: мои слова чуть сильнее шепота. Немного громче – голова просто лопнет.

Наверное, приснился кошмар. Что именно было во сне – не помню. Там фигурировал Том, и я на него злилась. Еще мне вспомнился бар и почему-то Коул Браннон. С какой стати он приснился – не пойму.

– Том, – позвала я на этот раз чуть громче и внезапно поняла, что где-то рядом льется вода.

Вообще-то из спальни у меня душ не слышно. Неужели от жуткой головной боли появился феноменальный слух?

Похоже, одеяло придется искать самой. С трудом открыв глаза, я застонала, тут же ослепленная ярким светом. Мало-помалу зрение восстановилось, и я увидела комнату.

Тут до меня дошло: это не моя спальня.

Затуманенными от сна глазами я смотрела по сторонам, а душу терзали страх и полное недоумение. Обшарпанный блекло-коричневый комод, четыре года назад купленный на распродаже, заменили на новехонький черный шкаф с массивным овальным зеркалом. Вместо застиранных льняных занавесок на крохотном оконце – тончайший белый тюль, почти не защищающий от солнца, льющегося в огромные, от пола до потолка, стекла. Я лежала среди белых атласных простыней, а кровать, которую они устилали, как минимум в два раза превышала по размеру мою двухспальную. Вокруг безбрежное море белого как снег ковра, а сама комната больше, чем вся моя квартира.

Упав на подушки, я жадно ловила ртом воздух. Голова продолжала болеть, желудок угрожающе сжимался, но гораздо сильнее был всепоглощающий, леденящий душу ужас: я не понимала, где нахожусь.

Думай, Клэр, думай! Быстро оценив свое физическое состояние, я вспомнила, что вчера вечером много выпила. Но где? С кем? В этой комнате я раньше не была. Неужели провела ночь у кого-то чужого? От этой мысли колесики памяти со скрипом, но завертелись. Случайная связь-Тут как-то фигурирует случайная связь… О боже, это было в статье для «Стиля»! Неужели я вняла собственным идиотским советам и переспала с незнакомцем? Нет, вряд ли. Никогда не поступила бы так с Томом.

Том… О черт!

Зажмурившись, я попыталась остановить нахлынувший поток образов, но было поздно. Мой Том в объятиях длинноногой пышногрудой брюнетки с рождественской вечеринки. Чертов Брюс Спрингстин, который пел как ни в чем не бывало. Я, убежавшая вон из квартиры. Бутылка мерло, бар, бесчисленные текилы и «Короны».

Коул Браннон…

О нет, Коул Браннон!

Леденея от страха, я вспомнила, как рыдала у него на плече, позволила себя обнять и утешить. Меня вырвало на его туфли…

Боже, что теперь будет?!

Тут, будто режиссер крикнул: «Мотор!», дверь распахнулась, и на пороге возник Коул, на котором не было ничего, кроме белого, обернутого вокруг талии полотенца. На мускулистом, покрытом темным загаром торсе блестели капельки воды. От идеально плоского живота взгляд скользнул к ткани, повязанной слишком низко, а потому едва прикрывающей то, что нужно прикрывать. Наши глаза встретились, и парень быстро подтянул полотенце.

– Ну, с добрым утром, солнышко! – бодро проговорил он.

Не в силах пошевелиться, я смотрела на молодого человека, отчаянно пытаясь вспомнить события предыдущего вечера. Когда сердце бьется, как ударные в дурном рэповом альбоме, думать совсем нелегко. Несмотря на все старания, я не могла вспомнить ничего с того момента, как мне стало плохо.

– Вчера меня вырвало… прямо на тебя, – простонала я, сгорая от стыда.

Ну почему голова работает так медленно?! Меня стошнило на самого известного человека Голливуда! Журналисту так себя вести не подобает. Именно об этом написано в справочнике Ассошиэйтед Пресс.

Но вместо того чтобы сверкать глазами в праведном гневе, Коул рассмеялся.

• Предыдущая
• 19/62
• Следующая