Предвкушение счастья - Хармон Данелла - Страница 42

• Предыдущая
• 42/58
• Следующая

Он прижался лбом к прохладному стеклу. Солнце уже село.

— Мы оказались глупцами, отчаянными, самоуверенными, жадными глупцами. Мы захватили столько судов, что на наших собственных шхунах почти не осталось людей. И мы все никак не могли остановиться. Мы просто потеряли головы. Да ты и сама хорошо знаешь старую традицию не возвращаться в порт, пока не захватишь по кораблю на каждую свою пушку… И вот у «Пустельги» уже было десять трофеев, а у «Владычицы» — четырнадцать.

Он не стал говорить, что именно Мэтт хотел привести в родной порт двадцать четыре захваченных судна.

— На третьи сутки мы встали на якорь в миле от острова, чтобы переждать ураган. — Брендан перевел дыхание, снова переживая те ужасные минуты. — Был сплошной туман, и фрегат появился совершенно неожиданно. Вооруженные до зубов англичане захватили нас врасплох. Теперь я понимаю, что они караулили нас, дожидаясь, когда почти вся наша команда перейдет на захваченные корабли. Они ждали, пока успех усыпит нашу бдительность. Мы с Мэттом разработали систему сигналов флажками, и он попросил меня использовать «Пустельгу» как приманку, чтобы отвлечь фрегат и увести врага от захваченных трофеев.

Он не стал уточнять, что это фрегат «Гадюка» и что его капитаном был Ричард Кричтон. Вместо этого он рассказал ей, как старался увести фрегат за собой, уверенный в том, что Кричтон хотел поймать именно его. Он не мог поверить, что его злейший враг будет охотиться за Мэттом. Но все произошло именно так. Когда Брендан отошел на подветренную сторону и поднял все паруса на шхуне, «Гадюка» кинулась вдогонку, но, убедившись, что «Пустельга» отплыла на достаточное расстояние, она вернулась к оставшемуся в одиночестве бригу и каравану трофеев, открыв огонь по «Владычице» и отбивая остальные корабли. Мэтт отчаянно сражался, но у него было мало людей, а находившийся сзади остров не давал возможности для маневра. И какой бы быстрой ни была «Пустельга», она не успела прийти на помощь товарищу. Они нашли лишь обломки на волнах.

— Если бы я только знал, милая. — Его голос был ровным и бесстрастным. Майра услышала глубокий вздох. — Если бы я знал… Если бы у Мэтта был такой канонир, как мой Старр…

Он нахмурился, когда Майра снова зарыдала. Она думала, что если бы не осталась на берегу, то могла бы спасти своего брата.

— Но на фрегате был меткий канонир. А может, ему просто повезло…

Брендан сжал ту вещицу, что была у него в руке.

— Его ядро попало прямо в пороховой склад шхуны, и «Владычица» вспыхнула как факел.

Громкий плач девушки заставил Брендана сделать шаг в ее сторону, другой…

Почувствовав его приближение, она подняла голову и закричала:

— Не подходи ко мне! Ты должен был находиться рядом с ним и сражаться! Ты негодяй! Больше никогда не подходи ко мне, слышишь? Я тебя ненавижу!

Брендан остановился.

— Я больше не хочу видеть тебя!

Майра схватила со столика бело-голубой кубок, который напоминая о том дне, когда «Пустельга» была спущена на воду, и швырнула его в сторону Брендана. Кубок ударился о стену и разбился на мелкие осколки.

— Уходи, трус! Я ненавижу тебя!

Но в действительности Майра ненавидела саму себя, ведь если бы она не осталась на берегу, то могла бы помочь брату…

Брендан молча прошел по темной комнате. Он снова сжал в руке ту вещь, которую нашел на острове, когда обшаривал его в поисках Мэтта. В последний раз он провел рукой по тонкому металлу и положил на столик, где недавно стоял кубок. Кубок разбился, как и доверие Майры к нему, как и их любовь. Капитан тихо вышел из комнаты. А на столике осталась оправа от очков погибшего капитана Эштона.

Хотя тело капитана Мэтью Эштона так и не нашли, его памяти были отданы все почести. Траурная церемония состоялась в сумрачный, дождливый день. Серое небо, серая река, серые лица и слезы людей, которые смешивались с каплями дождя и становились незаметными. Гранитная плита, на которой была вырезана шхуна с женской фигурой на носу. Это был печальный день для города.

Американский флаг в городе, как и на всех кораблях в порту, был приспущен. Черная карета привезла семью погибшего в церковь Святого Павла, далее следовала похоронная процессия. Когда все закончилось, корабли на реке произвели по одному выстрелу в честь погибшего ради свободы. Громко звонили церковные колокола, били барабаны. Возле могилы был произведен троекратный ружейный салют, а сестра погибшего капитана положила на гранитную плиту распустившийся крокус.

В отдалении от всех стоял человек в парадном мундире и прижимал к груди треуголку. Мундир стала темным от дождя, вода стекала по густым вьющимся волосам. Он в отчаянии смотрел на Майру, и, когда она подняла голову, оторвавшись от груди своего отца, их взгляды встретились.

Брендан сглотнул и с надеждой шагнул вперед.

Но толпа загородила путь, и Майра отвернулась.

Сердце Брендана разрывалось от горя. Горожане поворачивались в его сторону, проклинали и уходили прочь, оставив одного возле реки, по которой он приплыл в этот город. Название его шхуны тоже стало проклятием для города. Герой Ньюберипорта. Названный своей матерью-ирландкой в честь святого покровителя моряков.

В горе правда часто оказывается незамеченной.

Капитан Ричард Кричтон принадлежал к тому типу людей, которые добивались получения нужных сведений грубой силой. Он не видел смысла следовать приказаниям сэра Джеффри Ллойда о сдержанности и применил свои методы к трем пленным янки.

Это были жалкие, оборванные людишки. Глядя на них, он не мог взять в толк, как колонии могли надеяться на победу в этой войне. Один из них, старик с седыми волосами и светло-карими глазами, подтвердил свою тупость, плюнув Кричтону в лицо. Теперь он получил столько плетей, что не забудет этого до конца жизни. Второй пленник, также выловленный из воды после взрыва «Владычицы», был еще желторотым юнцом. Но даже этот парень, Джек, отказывался сообщить хоть какие-то сведения о капитане Меррике, несмотря на допрос с пристрастием.

А третий, ослепший после взрыва, теперь лежал возле переборки роскошной каюты Кричтона и был совершенно ему бесполезен.

Это был капитан Мэтью Эштон.

Едва сдерживая ярость, Кричтон ударил лежавшего Эштона ногой. Слепой янки скорчился от боли, его побледневшее веснушчатое лицо и копна рыжих волос придавали ему мальчишеский и беспомощный вид.

Трудно поверить, что это тот самый капитан «Владычицы», который сражался с такой храбростью.

Кричтон снова пнул его.

— Бравый капитан Эштон будет хранить верность своим товарищам? — Светлые глаза Кричтона налились кровью, а губы растянулись в тонкую линию. Его синий мундир был отглажен, башмаки начищены до блеска, эполеты отливали золотом. Но вряд ли его лоск мог произвести впечатление на ослепшего Мэтта, и Кричтона злил этот факт. — Так что, ответа не будет, капитан Эштон? Неужели ты думаешь, что молчание спасет тебя? Или что оно спасет Меррика, когда я начну охоту на него? — Он злобно усмехнулся. — Лиса может долго скрываться в норе, но рано или поздно она выберется, и уж тут-то ей не спастись.

— Напрасно… тратите время… Вам никогда не поймать… эту шхуну…

Кричтон злобно рассмеялся.

— Неужели ты считаешь меня дураком, который будет напрасно тратить время? Эта шхуна показала мне свою великолепную скорость. «Пустельгу» нельзя догнать в полете, мой дорогой капитан, но ее можно поймать в силки, а лису можно подстрелить.

— Капитан Меррик не дурак.

— Именно. Он бывший офицер королевского флота, а у нас на флоте дураков не держат. Им не доверяют командование кораблями. — Мэтт слышал, как Кричтон налил в стакан бренди. — Меррик пришел на флот в двенадцать лет и начал служить мичманом. Он быстро продвинулся и в семнадцать лет выдержал экзамен на лейтенанта. В двадцать он уже командовал своим первым кораблем, в двадцать четыре у него был двадцатипушечный фрегат, а в двадцать восемь он стал капитаном флагмана. Но в этой должности он не продержался и месяца. Вскоре после этого он перешел на сторону повстанцев и стал командовать каперской шхуной «Аннабель». Тебе знаком этот корабль, Эштон?

• Предыдущая
• 42/58
• Следующая