Сущий дьявол - Хармон Данелла - Страница 33

• Предыдущая
• 33/67
• Следующая

1 фунт доброкачественной картошки;

1 унция крупы;

1 1/2 фунта хлеба,

1 фунт доброкачественной трески,

1 фунт картошки;

1 1/3 унции соли,

1/4 фунта лука.

Рацион выглядел вполне сносно. А коли так, почему же заключенные настолько худые — как выброшенные хозяевами щенки? Проигрывают еду в кости? Отказываются от нее в знак протеста? Чем-то больны? В чем именно дело?

В подрядчиках.

Головная боль все усиливалась, кровь стучала в голове, словно молоток плотника, а шум снаружи раздражал так, что впору биться Головой о стол. А ведь в два часа он должен встретиться с этой ведьмой, чтобы нанести визит подрядчику, поставляющему одежду.

Чертыхнувшись вновь, Деймон отодвинул в сторону все бумаги. Он не хотел иметь дело с леди Гвинет Эванс Симмз, не хотел заниматься всеми этими накладными, приказами, расписками и квитанциями, не хотел встречаться со всеми этими негодяями-поставщиками. И вообще, в этот момент он ничего не хотел. Прижав ладонь ко лбу, он потянулся за флаконом с пилюлями, которые ему прописал доктор от головной боли. Бросил две пилюли в рот и запил их черным кофе. Кофе стал тепловатым и противным. Деймон швырнул чашку, и она разбилась, ударившись о стену.

Снизу долетел мерзкий запах, к горлу подступила тошнота.

Он взглянул на руки: они дрожали.

Где справочник Петерсона?

Он направился к книжному шкафу, и в этот момент раздался стук в дверь.

Ну вот, ему никак не удается узнать, сколько ему суждено прожить на этом свете.

Деймон отдернул руку от шкафа, заложил ее за спину и, выпрямившись, сцепил пальцы за спиной.

— Войдите, — напряженным голосом проговорил он.

Вошел Тоби Эштон. Его тщательно вымыли — воду пришлось менять трижды, пожаловался Редли, обрядили в новую, чистую одежду и дали изрядную порцию такой же еды, какая сейчас остывала на тарелке Деймона. Рыжие волосы парня были аккуратно расчесаны, на ногах сверкали новые башмаки. Треснувшие очки заменили новыми. Однако «каркас», на котором висела вся эта чистая одежда, напоминал скорее скелет, нежели нормальное человеческое тело. И, конечно, никакое количество мыла и воды не в состоянии было смыть выражение отчаяния и тоски с затравленного лица мальчика.

Острое чувство вины полоснуло по сердцу Деймона. Питер Мил форд рассказал ему, что Тоби был объектом издевательств со стороны многих заключенных. Французы отбирали у него еду, насмехались над его кротостью и слезливостью. Деймон помнил свой собственный печальный опыт: он долго испытывал на себе неправедный гнев матери, с ним жестоко обошлись однокашники в Оксфорде, он до сих пор ощущает на себе тяжелый, несправедливый по сути пресс со стороны руководства флота. Деймон лучше, чем кто-либо другой, мог представить себе, через какие обиды и муки прошел этот мальчишка.

Проклятие!

Было гораздо легче, когда он не знал, что происходит на нижних палубах, когда видел в заключенных лишь врагов. Однако трудно сохранять беспристрастность, после того как приоткрылась хотя бы часть правды. Трудно игнорировать вещи, с которыми тебе пришлось столкнуться и которые то и дело являются к тебе в кошмарных снах. Трудно холодно думать о заключенных как о неком едином враге, когда один из них — изголодавшийся, исхудавший, болезненного вида тринадцатилетний мальчишка — стоит перед тобой ив его потемневших от горя глазах читаются гордость и тоска.

И во всем виновата леди Гвинет Эванс Симмз. Именно она столкнула его лицом к лицу с действительностью, именно благодаря ей он почувствовал угрызения совести, боль и раскаяние. Ничего этого он не знал, пока она не ворвалась в его жизнь. До встречи с ней его загрубевшее сердце позволяло ему многого не замечать, он отгородился стеной от жизни, замкнувшись в своих бедах, сосредоточившись на жалости к самому себе. Но теперь эта стена дала трещину и стала рушиться.

С ним происходило что-то непонятное, рождались какие-то новые, незнакомые чувства. И это его пугало.

«Кто ты такой, чтобы жаловаться на свою судьбу, на то, что тебе не удалось добиться славы, всеобщего обожания и любви, когда люди, находящиеся всего несколькими футами ниже под тобой, умирают от недоедания и болезней?»

Деймон испытывал раздражение и злость к леди Гвинет Эванс Симмз, которая вынудила его спуститься вниз и увидеть воочию весь этот кошмар.

Мальчик смотрел на него невинными карими глазами и молча ждал. Деймон тяжело опустился на стул и обхватил голову руками.

— В чем дело, Тоби?

— Редли велел сообщить, что к вам едет гость.

— Кто же?

— Офицер.

— Черт побери!

Деймон оттолкнул стул и бросился к окну. Все понятно, К плавучей тюрьме направлялась лодка, и в ней как изваяние восседал адмирал Болтон, седые волосы которого развевались на ветру.

Ясно, будет выволочка, но Деймону наплевать на это. Он захохотал — громко, безудержно, безумно.

— Лорд Морнингхолл?..

Деймон отвернулся от окна, однако какое-то время он все еще явственно видел скользящую по воде лодку.

Да, он знал, что последует наказание. Знал, что Болтон взбешен тем, что Черный Волк снова унизил флот. Наплевать! Пусть Болтон и вся свора его высокопоставленных друзей и коллег с зубовным скрежетом объясняются перед публикой, рассказывая, когда и как они схватят неуловимого ночного вора. Пусть грозят ему морским судом, расстрелом или чем хотят за некомпетентность и непокорность. В сущности, все очень забавно. В конце концов, флот бросил его на это дно, разве не так? Флот ущемил его гордость, засунул его под ковер, унизил его. Пришло время окончательной расплаты.

О да, чертовски забавно. Деймон продолжал смеяться, а у Тоби родилось подозрение, что его загадочный благодетель не иначе как сошел с ума.

Мальчик попятился к двери.

— Что-нибудь еще, сэр?

Морнингхолл плюхнулся на вращающийся стул, щедро налил в свой бокал янтарной жидкости и взглянул на Тоби. Губы Деймона еще подергивались в смехе, глаза озорно сверкали. Затем он поднял бокал, который почти любовно держал у основания ножки изящными длинными пальцами.

— Что-нибудь еще? — Он снова коротко рассмеялся, затем повернул лицо к окну. — А вот что. За нашего друга — Черного Волка! Чтоб он продолжал натягивать нос таким типам, как этот Болтон! И чтобы его никогда не поймали!

Да, кэп определенно сошел с катушек, подумал Тоби, с недоверием глядя на Деймона. Или пьян.

Мальчик выскользнул из двери и закрыл ее за собой. Смех маркиза преследовал его долго — пока он шел по коридору.

Настроение у Болтона было не менее омерзительным, чем зловоние, исходящее от плавучей тюрьмы. Он сидел прямо, губы его были сурово вытянуты в одну линию, в груди бушевала ярость.

Будь проклят этот сукин сын Морнингхолл! Он сделал се руководство и весь флот посмешищем из-за своей некомпетентности и неумения поддерживать порядок на судне. Что-то нужно предпринять. Он сыт по горло всей этой чертовщиной с Черным Волком, неспособностью Морнингхолла положить этому конец.

Адмирал поднял глаза на плавучую тюрьму и увидел на палубе Морнингхолла, который наступал на съежившегося от страха гардемарина Фойла. Болтон поднял подзорную трубу, чтобы рассмотреть эту сцену получше. И понял, что эта скотина капитан не просто разговаривает с Фойлом, он делает гардемарину выволочку. Болтон не мог видеть лица маркиза, зато видел лицо бедолаги, губы которого тряслись от страха и негодования — видимо, молодой офицер считал, что его незаслуженно обижают.

«Все еще придирается к людям, сукин сын. Я вижу, ты не извлек никаких уроков. И я тебе всыплю за твою надменность».

Перед глазами адмирала возникло дорогое лицо Адама. Его любимый сын погиб от руки этого негодяя, который сейчас отчитывает Фойла. Трагедия произошла на заре, во время жестокой и бескомпромиссной дуэли. Два выстрела, по одному с каждой стороны, — и его Адам замертво упал на мокрую от росы траву. Морнингхолл хладнокровно опустил свой пистолет, замотал носовым платком руку и удалился.

• Предыдущая
• 33/67
• Следующая