Неотразимая - Харт Кэтрин - Страница 3

• Предыдущая
• 3/90
• Следующая

Прошла почти половина плавания, и Син постоянно был в угрюмом расположении духа из-за ее затянувшегося недомогания, пока наконец морская болезнь не отступила, и Джейд почувствовала себя немного лучше.

Все еще слабая, Джейд прибралась и проветрила все, насколько это оказалось возможно.

Лестью и хитростью она упросила кока дать ей свежей воды, чтобы помыться и вымыть голову, напомнив ему при этом, что она до сих пор не пользовалась положенной ей долей пищи и воды, хотя заплатила за это.

Когда Син освободился от своих обязанностей и вернулся в их каюту, он был приятно удивлен переменами.

— Господи, милая, как хорошо, что на твоем лице появился хоть какой-то цвет вместо ужасного зеленоватого оттенка. Я уже начал сомневаться, поправишься ли ты когда-нибудь.

Она больше не проводила все двадцать четыре часа у ночного горшка, и Син, казалось, поставил перед собой цель соблазнить ее как можно быстрее. Когда она сопротивлялась, настаивая на осуществлении брачных отношений после женитьбы, он возражал.

— Какое значение имеет пара недель, Джейд? Кроме того, мы путешествовали вместе и спали бок о бок все это время, так неужели ты думаешь, что кто-то поверит в то, что ты скажешь? Да каждый будет считать, что ты давно отдалась мне. Или тебя удерживает что-то еще? Может, твоя сердечная привязанность изменилась, и ты решила, что больше не любишь меня?

— Я люблю тебя, Син. Люблю.

— Тогда докажи это, Джейд, тем способом, каким женщина может показать мужчине, насколько он ей дорог. Тем единственным способом, который действительно что-то значит.

Он был так настойчив и так убедителен, с этими своими ласковыми улыбками, сладкими поцелуями и волнующей нежностью, что Джейд больше не могла сопротивляться ему.

Да и все его доводы действительно имели смысл. По всем признакам они уже были женаты, и она покорилась ему; только две недели отделяли выдумку от настоящего факта.

Вплоть до этой самой ночи, когда она, брошенная и подавленная горем, лежала одна в облезлой комнате гостиницы Ричмонда, Джейд ни разу не пожалела о своем решении отдаться Сину. Ни разу за все прошедшее время, четырнадцать прекрасный дней и ночей, наполненных восхитительной страстью и торжественными обещаниями, у нее не возникло и тени подозрения, что он способен на такой обман. Для нее их любовь, слияние их сердец и тел было столь драгоценным, столь незыблемым, что казалось даже слишком прекрасным, чтобы быть реальностью.

И теперь ей придется сполна заплатить за свою наивность. Она оказалась одна в чужом городе, без друзей и без гроша в кармане. Как она переживет это? Син не оставил ей ни монеты, чтобы можно было купить еду или дальше снимать их комнату в гостинице. И смывшись втихаря, он наверняка не удосужился оплатить их счет здесь. И сейчас ей предстояло сделать то же самое, иначе она рискует быть арестованной и заключенной в тюрьму.

— Будь ты проклят, Син О'Нилл! — тихо выругалась она. — Будь проклят навечно.

Подавив подступившие слезы, Джейд поднялась и стала складывать свои вещи в наволочку. Случайно скользнув взглядом по потрескавшемуся зеркалу над столиком, она увидела в своих глазах застывшее выражение опустошенности и отчаяния после этой прошедшей ночи. Ее заплаканное лицо покрылось пятнами, а глаза распухли от слез.

Взгляд в противоположную сторону отметил, что мягкий, серый рассвет уже забрезжил в темном окне. Наступало утро нового дня, а Джейд не имела ни малейшего представления, как проживет его. Он должен был стать днем ее свадьбы, но несколько резких грубых слов превратили ее мечты в пепел, а ее — из жены в брошенную женщину.

Джорджтаун, Кентукки, сентябрь 1866 г.

Священник Мэттью Ричарде сжался в кресле перед камином в своем кабинете и провел дрожащей рукой по своему бледному лицу.

Господи, думал он, как хорошо, что я не верю в совершение самоубийства, для этого, наверняка, должен быть какой-то особый день. Вот общий итог двадцати шести лет моих горестей и испытаний на этой земле.

Его голова откинулась на спинку кресла, словно он хотел дать возможность отдохнуть своему ослабевшему телу. К несчастью, он не мог сделать того же со своим рассудком, со своими мыслями. Тяжелый вздох вырвался из самой глубины его нывшей груди.

— Почему, Синтия? Почему все должно было случиться именно так?

На самом деле Мэтт не ожидал получить ответ так же, как не надеялся, что у него будет много времени для жалости к себе. Детям вскоре понадобится его внимание, и он вряд ли сможет рассчитывать хоть на несколько минут одиночества.

Так продолжалось вот уже три дня, с тех пор как ему сообщили о смерти его молодой жены. С того самого момента он был окружен доброжелательными и сочувствующими прихожанами, толпы которых, казалось, явились позаботиться о нем, в то время как сам он просто оцепенел от шока после смерти Синтии и не мог ничего делать. Они приносили обеды, пекли пирожки и присматривали за детьми, пока он сам не будет в состоянии делать все это. Они ухаживали за животными и следили за домом, вычистив его до блеска. Они даже предложили пригласить другого священника для совершения похоронного обряда, если это облегчит состояние Мэтта.

Мэтт твердо отказался. Синтия была его женой, и он сам совершит похоронный обряд.

Хотя он не говорил об этом вслух, в глубине души он чувствовал, что должен отдать ей эту последнюю дань уважения. Поэтому сегодня он стоял перед друзьями, членами семьи и соседями возле открытой могилы и усыпанного цветами гроба и прощался с женщиной, которая в течение трех лет была его женой.

В толпе присутствовавших на похоронах, заполнивших потом его дом, он не мог найти себе ни покоя, ни секунды уединения, когда он мог бы действительно погоревать об ее уходе. Он говорил правильные слова, пожимал сотни рук, даже пытался облегчить скорбь, которую, как он знал, испытывали другие после ухода этой женщины из их жизни. Но время для его собственного, личного горя еще не наступило, хотя ему казалось, что огненные иглы впились в его сердце, а горячие соленые слезы застилали глаза.

Наконец ушел последний плакальщик. Остались только Мэтт, двое пожилых слуг и дети. На какое-то мгновение воцарилась странная тишина, довольно редкое явление в этом шумном суетливом доме. Но Мэтт знал, что Эдна и Джордж собрали двенадцать детей в кухне на ужин и, вероятно, убедили их всех, или по крайней мере старших, понять ситуацию и не шуметь хоть некоторое время. Дать ему возможность побыть наконец одному.

Хотя Мэтт высоко ценил их доброту, он заранее знал, что дети скоро начнут готовиться ко сну и молитвам и его присутствие снова будет необходимо. Пока их маленькие головки не улягутся на своих подушках и двадцать четыре блестящих любопытных глаза не закроются, он не сможет остаться наедине со своей страдающей душой. А сейчас у него было всего несколько минут, чтобы оглянуться на свою жизнь, которую он вел вплоть до этих последних трех дней.

Когда он познакомился с Синтией Энн Джонсон, она была оживленной, требовательной и крайне избалованной девушкой. Всеобщая любимица, светловолосая, похожая на фарфоровую куколку такой необыкновенной красоты, что на нее было даже больно смотреть.

Ему был двадцать один год, он только что закончил семинарию и получил должность священника и учителя Священного писания в престижном Женском колледже в Харродсбурге, Кентукки, когда мисс Джонсон впервые переступила порог колледжа той же осенью 1861 года, пять лет назад. Там учились девушки из богатых семей, которых родители послали в Женский колледж во время войны между штатами, надеясь, что с тех пор как Кентукки предпринимал тщетные попытки оставаться нейтральным во время конфликта, вдали от сражений их дочери будут в безопасности. Синтия была одной из них.

Тогда ей было шестнадцать лет, и она была абсолютно уверена, что война расстроила ее дебют в обществе и планы стать следующей красавицей Лексингтона. Она вовсе не была счастлива от того, что училась в женской школе, где богатые поклонники встречались так же редко, как зубы у куропатки. Вдобавок ко всему она была слабой студенткой и, стараясь казаться печальной, умудрялась сделать окружающих таким же несчастными, как и она сама. Так продолжалось около года, вплоть до того дня, когда она неожиданно и сразу увлеклась Мэттом. Она вдруг стала примерной студенткой, образцом женской грации и изящества, женщиной, желанной для любого мужчины.

• Предыдущая
• 3/90
• Следующая