Просто любовь - Бэлоу Мэри - Страница 66

• Предыдущая
• 66/75
• Следующая

Сид широко улыбнулся. Ему очень нравилось, что он может смеяться над своими недостатками.

– Да, мне приходилось грести на лодке, – сказала Энн, настороженно поглядев через его плечо на лодку, которую они с Дэвидом только что рисовали. – Я несколько лет жила в Корнуолле прямо у моря. Но мне никогда не доводилось грести долго. И всегда не слишком это удавалось. Я постоянно чересчур глубоко опускала весла и пыталась сдвинуть море под лодкой, а не плыть по нему.

– Наверное, это было нелегко, – заметил Сид.

– И неосуществимо, – согласилась она.

– Я много лет не бывал на этом острове. Не хочешь, сплавать туда сейчас?

– Грести буду я? – Энн заслонила глаза рукой, чтобы прикинуть расстояние. – Ну что же, если у тебя есть лишний час или даже три…

– Я слишком хорошо воспитан, чтобы позволить тебе грести одной, – заметил он. – Я думал, что мы будем делать это вместе – ты – справа, а я слева.

– По-моему, это попахивает катастрофой.

– Ты умеешь плавать?

– Да.

– А я могу удерживать голову над водой. Мы выживем, если перевернемся, но не думаю, что нам это грозит. Конечно, если тебе не хватает смелости…

Энн улыбнулась, потом усмехнулась, и, наконец, громко расхохоталась.

– Ты – сумасшедший.

– Виновен. – Сид ухмыльнулся ей в ответ. – Но вопрос в том – сумасшедшая ли у меня жена?

– Какая здесь глубина? – Она снова заслонила глаза рукой и с сомнением поглядела на остров.

– В самом глубоком месте вода будет доходить тебе до бровей.

– До приподнятых бровей?

– Трусиха, – с укором сказал он. – Тогда пошли обратно в дом.

– Мы ни за что не поместимся оба на одном сидении, – сказала Энн, снова поворачиваясь к лодке.

– Поместимся, если ты не против некоторой интимности. У меня нет правой руки, которая занимала бы место. А ты не слишком крупная – пока.

Их взгляды встретились, и она покраснела.

– Ты на самом деле сошел с ума, – снова повторила Энн. – Давай сделаем это.

Предложение было сумасшедшим – Сид охотно признавал это. Он давным-давно решил для себя, что трудно, но возможно – ездить верхом, например, – а что абсолютно нереально. Гребля подпадала под последнюю категорию. Но и рисование тоже. Даже более того, оно было в самом начале списка. Но этим утром он рисовал. И теперь ему казалось, что он может все. Он чувствовал себя настоящим Гераклом.

Причал был не таким крепким, как ему помнилось. Но он аккуратно прошел по нему и придержал лодку, пока Энн забиралась в нее – очень осторожно, но без его помощи, так как единственной рукой он удерживал лодку на месте. Она повернулась, опустилась на сиденье и, испуганно рассмеявшись, высвободила руки из-под накидки. Сид залез в лодку вслед за ней, и Энн слегка подвинулась, освобождая для него место, отчего лодка опасно накренилась. Энн вскрикнула, и оба расхохотались.

Она оказалась почти права. Вместе они едва уместились на сидении.

– Надеюсь, – заметила она, взяв одно весло и сунув его уключину, – я не забыла вчера прочитать молитвы.

– Я не забыл, если что, – сказал Сид, хватая второе весло.

– Они спасут нас обоих.

Он отвязал швартов и оттолкнул лодку от причала.

Энн снова вскрикнула и рассмеялась.

Им понадобилось не меньше получаса, чтобы добраться до острова. Но, как заявил Сид, когда они, наконец, доплыли до берега и выпрыгнули из лодки, чтобы вытащить ее на сушу, они смогли бы пересечь Английский Канал туда и обратно, если бы первые двадцать минут двигались по прямой, а не кругами, пытаясь вспомнить, как работать веслами, – а более-менее вспомнив, – постарались бы грести более слаженно.

Оба так безудержно хохотали, что Энн долго не могла произнести ни слова.

– Как, во имя всего святого, мы доберемся обра-а-атно? – спросила она.

– Уж точно не пешком, если только ты не хочешь попытаться идти по дну озера, Энн. Но если так, тебе лучше приподнять брови, а то они намокнут. Лично я собираюсь плыть обратно на лодке.

Он взял Энн за руку и, заметив, что ладонь ее покраснела и покрылась отпечатками от весла, поднес ее к губам.

– Если у тебя появятся мозоли, я никогда себе этого не прощу.

– Несколько мозолей – небольшая цена, – ответила она, – за такое веселье. Когда ты последний раз веселился, Сиднем? Занимаясь чем-то столь глупым и столь сумасшедшим?

Он попытался вспомнить и не смог.

– Вечность назад, – ответил он.

– Я тоже примерно столько же.

– Это было весело, – согласился он. – Но, может, нам лучше подождать, пока мы ступим обратно на берег, прежде чем выносить окончательное решение. Пойдем на другую сторону.

Это был крохотный искусственный остров. Но противоположная сторона всегда была излюбленным местом отдыха, так как тут был великолепный пляж, и выходила она не на дом, а значит, оставалась вне переделов видимости. Поросший травой пологий берег плавно спускался к воде и за лето зарос дикими цветами. Даже сейчас наиболее выносливые все еще цвели.

– Здесь так красиво, – сказала Энн, присаживаясь на землю и глядя на воду.

– Нужно было захватить одеяло, – отозвался он.

– Трава сухая. – Она потерла руки. – И здесь нет ветра. Почти тепло.

Он присел рядом с ней и лег на спину, уставившись в небо.

– Сиднем, – несколько минут спустя сказала Энн и склонилась над ним, чтобы заглянуть ему в лицо, – ты ведь отвезешь нас?

– В Глостершир? – спросил он. – Да, конечно. Ты же знаешь, что отвезу.

Она опустила глаза.

– Думаю, – начала она, – мне стоит рассказать тебе о том, что случилось.

– Да, – сказал он, – думаю, стоит.

Он поднял руку и тыльной стороны ладони погладил ее щеку.

– Приляг, – предложил он и вытянул руку на траве, чтобы она могла положить на нее голову. А когда она сделала это, сперва скинув шляпку, обнял ее рукой и притянул ее голову к своему плечу.

– Думаю, тебе стоит все мне рассказать, – повторил он снова.

– Я собиралась замуж за Генри Арнольда, – сказала она. – Но мы оба были молоды – слишком молоды, чтобы пожениться – а у моего отца возникли финансовые трудности, и я сказала, что могла бы на пару лет устроиться гувернанткой. Я поехала в Корнуолл и долгое время думала, что сердце мое будет разбито – я знала Генри всю свою жизнь и скучала по нему больше, чем по семье. Мы не были официально помолвлены, но все знали, что между нами есть взаимопонимание. Все радовались этому – и его семья, и моя.

А он бросил ее. Сиднем ждал самой мучительной части ее истории.

– А потом, – сказала она, – вскоре после того, как я навещала родных, и мы праздновали двадцатый день рождения Генри, мне пришлось написать домой и рассказать… что со мной случилось. Я послала письмо и Генри тоже.

И мерзавец отверг ее.

– Моя мать ответила мне. Она написала, что прощает меня, и что я могу вернуться домой, когда пожелаю – я так поняла, она имела в виду, после рождения ребенка – но, пожалуй, лучше мне пока не возвращаться.

Сиднем закрыл глаза, его рука перебирала ее волосы. Как могла мать не встать на ее сторону в такое трудное время? Как мог отец не броситься на помощь и не уничтожить подонка, который сломал жизнь его дочери?

– Генри не ответил.

Нет, конечно, не ответил.

– А потом, спустя три недели после первого письма, моя мать написала снова и сообщила, что Сара, моя младшая сестра, только что вышла замуж – за Генри Арнольда. Через месяц после того, как пришло мое письмо. Как раз столько времени требовалось на объявление в церкви. Она снова добавила, что, наверное, мне лучше не возвращаться – и мне показалось, что она имела в виду – никогда.

Рука Сиднема застыла в ее волосах.

– Я не знала, сколько еще ударов смогу вынести, – продолжала она напряженным голосом. – Сперва, Альберт. Потом беременность. Затем мое увольнение маркизой Холлмер – матерью Альберта. Потом мои родители от меня отвернулись. И, наконец, предательство. Ты не представляешь, как это было ужасно, Сиднем. Я любила Генри всем сердцем. А Сара была моей любимой сестрой. Мы доверяли друг другу все свои надежды и мечты. Она знала, что я к нему чувствую.

• Предыдущая
• 66/75
• Следующая