Зачарованные - Харт Кэтрин - Страница 17

• Предыдущая
• 17/90
• Следующая

— Попона? Ох, свитер! Ну, как же! Откуда тебе знать, как это называется?

Она полезла в рюкзак, извлекла из него свитер и быстро натянула его.

При звуке приближающихся шагов Серебряный Шип прошептал:

— Вот и наш хозяин идет. Хочу тебе, Нейаки, вот что посоветовать. Не стоит упоминать, кто ты, откуда ты и как сюда попала. Эти люди могут не понять.

— Можно подумать, что я понимаю, — усмехнулась она.

— Кто здесь? — послышался голос Джеймса Гэлловея.

— Это я, Серебряный Шип.

Секундой позже из темноты возник фермер и поднял руку в дружеском приветствии.

— Давненько вы не навещали нас, друг мой. А кто это с вами? Ваш юный приятель?

— Нейаки не парень, Джеймс. Она моя жена.

— О, умоляю простить меня, мэм. Глаза мои, стало быть, совсем ослабли, раз я совершил такую ошибку.

Никки через силу улыбнулась:

— Нет, не надо извиняться, мистер Гэлловей. Сильвер Торн из-за моей одежды тоже думает, что я похожа на мальчика.

Серебряный Шип тотчас пустился в объяснения: — Дело в том, что все платья Нейаки пропали… к несчастью. Нам удалось раздобыть только ту одежду, что на ней.

— Ну, это беда поправимая, — заверил их Гэлловей. — Я уверен, что у моей супруги найдется что-нибудь более подходящее. А если ее платья будут великоваты, то скоро вернется Ребекка и…

— Ребекки здесь нет? — перебив хозяина, слишком поспешно спросил Серебряный Шип, от чего сам испытал неловкость. — Нейаки интересовалась знакомством с ней, ведь они одних лет…

— Бекки на время отправилась на восток, — сказал Джеймс неохотно, будто не желая развивать эту тему, повернулся и жестом пригласил гостей следовать к дому. — Идемте. Миссис Гэлловей наверняка беспокоится, кто здесь и что происходит. Мы же не хотим взволновать ее долгим неведением.

Когда они ступили в дом, Никки почувствовала себя так, будто вошла в сумеречную зону полузабытой киноленты. Так, будто она действительно переместилась на два века назад.

Слева от коридора, ведущего через весь к задней стене, находился вход в помещение, боле всего походившее на гостиную. Масляные лампы и свечи, равномерно развешенные и расставленные по всей комнате, являлись единственным источником света, других, во всяком случае, с первого взгляда, Никки не увидела. Одну из стен почти полностью занимал огромный каменный камин, на крышке которого стояли старинные часы с маятником. Мебель хоть и не грубая, но вся старой ручной работы, включая и громоздкий диван, набитый, похоже, конским волосом. Спинка дивана, крышки двух комодов и стол украшены туго накрахмаленными вышитыми дорожками. На дощатом полу огромный плетеный мохнатый ковер. Нигде никаких электроприборов. Не видно ни телевизора, ни радио, ни телефона.

Напротив камина всю стену занимали полки, плотно уставленные тремя или четырьмя сотнями книг в твердых переплетах, среди которых Никки не заметила ни одной в мягкой обложке. Быстро пробежав глазами названия и авторов, Никки определила характер библиотеки. «Илиада» Гомера, «Кентерберийские рассказы» Чосера, «Дон-Кихот», «Путь паломника»[19], поэзия Роберта Бернса и Водсворта; сочинения Голдсмита, Данте, Филдинга, Платона, Уэсли и Милтона, а также тома Шекспира в кожаных переплетах с золотым тиснением. И это лишь малая часть того, что содержала в себе домашняя библиотека Гэлловеев, при виде которой у любого собирателя старых изданий учащенно забилось бы сердце.

В общем, Никки просто оцепенела и только смотрела ошеломленным, как бы говорящим что-тут-скажешь взглядом на лицо миссис Гэлловей, когда их представляли друг другу. Серебряный Шип вновь пустился в объяснения по поводу странного вида своей жены, вследствие чего Никки была немедленно взята под защитительное крыло миссис Гэлловей.

— Бедная девочка, — сочувственно проговорила она. — Подумать только! Выйти замуж, жить вдали от родного дома и к тому же лишиться всех своих вещей! Но не отчаивайтесь. Будем надеяться, что это беда поправимая. Вы уже ужинали? У меня в буфете осталось немного бобов и маисовые лепешки. Не займет много времени их разогреть.

Почтенная женщина тараторила, почти не давая Никки возможности ввернуть хоть словечко. Очевидно, она, временно разлученная с дочерью, рада была, что под руку подвернулось другое женское существо, с которым можно поболтать.

Никки в срочном порядке снабдили тремя подержанными платьями и набором нижнего белья домашнего пошива, после чего оставили одну. Она как могла, привела себя в порядок, умылась, пользуясь старомодной раковиной и мылом из щелока, оделась в белье, которым ее снабдила заботливая хозяйка. Затем присела у старинного туалетного столика, вернее у столика, который станет старинным века через полтора-два.

Пока она расчесывала спутанные волосы, сознание ее погрузилось в анализ загадочных и непостижимых событий последних двух дней. Подавляя то и дело, набегающие волны паники, она методично перебирала разные аспекты загадки и возможные варианты ее объяснения.

Во-первых, она могла упасть, удариться головой и теперь впала в сон, вернее в кому. А даже самые светлые умы медицины все еще не могли точно сказать, что именно происходит в мозгу человека, впавшего в состояние кататонии. Однако столь исчерпывающее объяснение теоретически не могло быть ничем подтверждено или опровергнуто. Несомненно, и то, что даже внутривенно введенные наркотики вряд ли способны вызвать столь необузданные галлюцинации, да и воображение Никки определенно никогда не стремилось к подобным крайностям.

Следующий сценарий. В парке изобрели новые, еще не разрекламированные приключения для туристов, нечто вроде виртуальной реальности, но по высшему разряду, и этот Серебряный Шип и Гэлловеи — просто актеры, играющие свои роли, а Никки выступает в качестве ничего не подозревающего подопытного кролика. Хотя, если это так, на создание столь грандиозного иллюзиона, на все эти декорации и трюки, затрачена такая немыслимая уйма денег, что автор кропотливо разработанной мистификации заслуживает быть застреленным. А еще лучше пропустить его через собственное изобретение, заставив претерпеть бедствия, на которые он обрек несчастных посетителей парка. Пусть он помучается, побегает по колючим кустам, поползает по темной пещере, поверит, что лишается рассудка. А потом взять и спросить у него, как ему это понравилось.

Но стоп! Что-то в этом: концепции не сходится. Какой актер в наше время согласится рисковать жизнью, проделывая чертовски опасные трюки, да еще попутно занимаясь любовью с незнакомой женщиной? И какой турист, обнаружив столь грандиозное надувательство и претерпев столько издевательств, будет хоть секунду колебаться, стоит ли ему подавать на обидчике в суд или нет. Обвинений может быть сколько угодно. Киднеппинг. Вовлечение в фальшивое представление, угрожающее жизни туриста. Провокация и обман, грозящие нарушениями психической деятельности. Изнасилование. Изнасилование? Ну, хорошо, пусть не изнасилование, пусть неумышленное совращение, если такая вещь существует. Да нет, администрация ока собственноручно прирезала бы явившегося таким проектом автора, эту безмозглую скотину!

Предположение номер три. Кто-то из них, она сама или Сильвер Торн, — сумасшедшие. Возможно, они оба свихнулись. А как, скажите на милость, двум сумасшедшим вернуться в нормальный мир?

И последнее, но не последнее по значимости и, возможно, наиболее вероятное. Сильвер Торн действительно перенес ее в предыдущее столетие. Ибо вот уже два дня, как Никки не видит ни одного доказательства того, что он лжет. Напротив, все только подтверждает его правоту.

За эти тридцать шесть часов, продвинувшись по территории парка миль примерно на сорок, она все еще не встретила ни одного столба с указателями, ни одной урны, ни одного мостика или дорожки, ни одной машины или киоска. Единственное, что она все это время видела, виды нетронутой природы, река, лес, который, казалось, будет тянуться вечно, и этот дом с его обстановкой и обитателями, которые во всем принадлежат предыдущему веку. Поразмышляв еще немного, Никки пришла к выводу, что хотя она и не сразу заметила это, но река, воздух, вся окружающая среда гораздо чище того, к чему она привыкла, как-то, можно сказать, первобытнее. И впрямь она не могла вспомнить ни одного испоганенного, замусоренного местечка, не видела ни одной банки из-под пива, ни единого следа, прочерченного в небе самолетом. Да, она не слышала гула пролетающих самолетов, проезжающих поездов, вообще никаких механических шумов — только голоса и звуки природы.

• Предыдущая
• 17/90
• Следующая