Семнадцатилетние - Матвеев Герман Иванович - Страница 46
- Предыдущая
- 46/130
- Следующая
— Перемешать бы вас как следует в одной квашенке, а потом разделить пополам и испечь… — шутила она иногда. — Вот бы хорошие хлебы получились.
До войны Мария Ивановна нигде не работала, была домашней хозяйкой. После ухода мужа на фронт она пошла на курсы, окончила их и сейчас работала бухгалтером в том же предприятии, где раньше работал муж.
Придя домой, Надя оживилась.
— Сейчас мы с тобой перекусим на славу! Ты будешь обедать?
— Буду…
— У нас сегодня свежие щи… Представляешь?.. И что-то еще… не знаю только, что…
Кастрюли, завернутые в газету, были накрыты подушками, и поэтому обед оказался горячим. Аня с удовольствием ела наваристые вкусные щи и молча слушала болтовню подруги. Надя, в свою очередь, всеми силами старалась ее развлечь. Она уже догадалась, что состояние Ани вызвано не болезнью, а чем-то другим.
— Надя, как ты думаешь… Зачем выходят замуж? — неожиданно спросила Аня.
От такого вопроса Надя поперхнулась и закашлялась. Откашлявшись, она вытаращила глаза и долго не могла сообразить, что ей ответить.
— Ты серьезно спрашиваешь?
— Ну конечно.
— Зачем замуж выходят? — переспросила Надя. — Ну, наверно, затем, чтобы была семья, и вообще с мужем легче жить. Он деньги зарабатывает… А потом… Ну, если, например, любят кого-нибудь, тогда и выходят.
— А это обязательно? — спросила Аня.
— Не знаю. По-моему, не обязательно. Я, например, ни за что замуж не пойду, — сильно покраснев, призналась Надя. — А то, знаешь, как бывает… Бросит муж, а ты делай с ребятами что хочешь. Ты знаешь, что у Светланы отец живой? Он давно их бросил. Представляешь? Троих детей бросил!.. А сам уехал и алиментов даже не платит. Знаешь, как Екатерине Андреевне тяжело! Трое ведь…
С минуту Надя молчала. Видя, что Аня плохо ее слушает, думая о чем-то своем, она заговорила иначе:
— Конечно, я не спорю, что семья — это, как говорится, первая ячейка государства. Первый коллектив. Значит, государству семья нужна. Поэтому и закон о разводах сделали таким строгим. Попробуй-ка сейчас разведись!
Пообедав, Надя опять завернула кастрюли и спрятала обратно в подушки.
— А я думаю, что если женщина полюбила человека, она не смеет ему изменить! — сказала, наконец, Аня. — Разве это настоящая любовь? Ведь она, наверно, поклялась ему когда-нибудь…
— Кто?
— Эта женщина… А ты знаешь, что такое верность? — спросила Аня, и глаза ее загорелись. — Верность! Это… это самое главное! Я бы, например, лучше умерла… Это все равно что измена Родине!
Надя с удивлением слушала подругу. Она не совсем понимала, о чем та говорит, но волнение Ани передалось и ей.
— Верность? Да! Это самое главное, — согласилась она. — Я очень верная… Правда, Аня?
Аня взглянула на подругу, и глаза ее потухли. «Ничего она не понимает, — подумала девушка. — Совсем как ребенок».
Посидев с полчасика дома, они пошли гулять. Гуляли молча. Аня все время о чем-то сосредоточенно думала, и от этого Надя как-то присмирела и завяла. И только один раз, когда она увидела на другой стороне улицы Наталью Николаевну под руку с каким-то летчиком-офицером, она оживилась.
— Ой, девочки! Аня, смотри! Это же Наталья Николаевна!
— Ну так что?
— С кем это она?
— С мужем.
Наталья Николаевна заметила девочек и приветливо кивнула им головой. Затем она сказала что-то своему спутнику, и тот с любопытством посмотрел на них.
— Странно все-таки, — заметила Надя. — Жена — учительница, а муж — летчик!
Что в этом было странного, Аня так и не поняла, но расспрашивать и спорить не стала.
Мария Ивановна вернулась поздно, когда они уже сделали уроки. Аня все время ждала, что ее снова начнет одолевать сон, но почему-то этого не случилось, и плова была ясная.
Обедая, Мария Ивановна рассказала девочкам мало понятную историю о том, как она по бухгалтерским книгам сегодня обнаружила серьезную ошибку и спасла директора от суда. По ее мнению, бухгалтерия была главным рычагом и двигателем «всех и вся». После обеда она села за шитье, а Надя с Аней принялись за уборку стола и мытье посуды.
— Мария Ивановна, — неожиданно спросила Аня. — Скажите мне откровенно… могли бы вы сейчас выйти замуж?
— Я? Замуж?! — с удивлением переспросила Мария Ивановна и вдруг закатилась таким веселым смехом, что, глядя на нее, заулыбались и девушки.
— Ну и насмешила… Нет, я завтра непременно расскажу нашим. Ну и Анечка!.. Да главное, как она это серьезно спросила! Замуж… Я Надю скоро замуж собираюсь выдавать… Ты спутала, наверно.
— Я замуж не пойду, мама. Можешь не беспокоиться, — обиделась Надя.
— Ну, конечно! Все вы так говорите до поры до времени…
Часы пробили десять. Мария Ивановна сложила шитье и, похлопав Надю по спине, сказала:
— Ну, хватит. Я ложусь спать. Завтра надо к семи. Аня, ты останешься у нас?
— Спасибо, останусь.
Только когда подруги разделись и легли, Аня, наконец, рассказала обо всем, что произошло дома, о своем объяснении с матерью и о принятом ею решении порвать с матерью, если та ее не послушает.
Надя расплакалась и долго убеждала, уговаривала, умоляла, пока вдруг не заметила, что, несмотря на ее горячий шепот и на внушительный храп Марии Ивановны, Аня крепко спит.
ВСТРЕЧА
На другой день Константин Семенович должен был дежурить в верхнем коридоре и поэтому в школу пришел рано. Внизу его поджидала Надя Ерофеева. Было видно, что она чем-то сильно взволнована. От нетерпения она переминалась с ноги на ногу, теребила платок и поминутно откашливалась, словно готовилась произнести речь. Увидев учителя, девушка бросилась к нему, но остановилась у дверей в учительскую раздевалку.
— Константин Семенович, я вас очень, очень жду. Страшно важное дело… — заговорила она, как только он появился.
Что случилось, Надя? Некоторых учениц вне урока он уже называл по имени, и девочки очень этим гордились.
— Мне здесь об этом говорить неудобно… — сказала Надя.
Они прошли в библиотеку. Библиотекарша возилась где-то за шкафами. Услышав скрип двери, она выглянула, но, увидев учителя, снова скрылась.
— Ну, говорите. Я слушаю.
— Константин Семенович, я не знаю, с кем посоветоваться и что мне делать… Очень, очень важное дело… Только, пожалуйста, никому не говорите… Это просто невероятно…
— Не волнуйтесь, Надя. Говорите спокойно, мы все обдумаем и решим.
— Аня хочет отравиться!.. Аня Алексеева… Что мне делать?.. Ведь это же не по-комсомольски. Правда?
— Как отравиться? Что с ней случилось?
— Видите ли, в чем дело… Я вам все скажу… У нее был отец. Он погиб на фронте. Она его очень, очень любит… Он для нее — все на свете! Знаете, как она его любит!.. Я просто не могу выразить…
От волнения Наде казалось, что она не находит нужных слов, казалось, что учитель не поймет всей серьезности положения, а может быть, даже и не поверит.
— Ну что же все-таки случилось с Алексеевой? — спросил он.
— А Ольга Николаевна — это Анина мать — хочет выйти замуж, — продолжала Надя. — Аня ей сказала: «Или он, или я!». Вы представляете? А если она ее не послушает, то Аня отравится… Честное слово! Вы ее не знаете, Константин Семенович. Она очень верная! Если она что сказала, то обязательно сделает. Она такая!..
— Сложная история… — задумчиво произнес учитель и вздохнул. — Хорошо, что вы мне сказали. Где сейчас Алексеева?
— В классе сидит. Сегодня она не очень расстроенная. А вчера мы думали, что заболела. Она даже тройку по геометрии получила. Вы представляете?
— Когда она говорила с матерью?
— Позавчера вечером.
— Вот что, Надя. Сейчас вы не волнуйтесь и идите в класс. В конце большой перемены найдите меня в третьем этаже, и мы еще поговорим. Главное, не надо волноваться.
— Как же не волноваться, Константин Семенович? Если бы вы знали, какая она…
— Я немного знаю Алексееву…
Они покинули библиотеку и поднялись наверх.
- Предыдущая
- 46/130
- Следующая