О геополитике: работы разных лет - Хаусхофер Карл - Страница 1

• 1/151
• Следующая

В последние годы в России обострился общественный интерес к такой еще совсем недавно запретной теме, как геополитика. О ней уже написано немало книг и множество статей в научной и периодической печати. Появились даже учебники. Термин “геополитика” стал все чаще употребляться на всех уровнях власти.

Между тем отношение в этой области знаний далеко не однозначно. Оценки роли и смысла геополитики доходят до крайностей. Одни специалисты считают ее чуть ли не универсальным средством решения как внутренних, так и внешних проблем. Другие относятся к геополитике сдержанно, вполне допуская при этом ее использование в разумных пределах. И наконец, третьи заявляют, что геополитика как подход давно исчерпала себя, а созданные на ее основе концепции — не более чем кабинетные умствования, причем по преимуществу маргинальные.

Подобный диапазон оценок сам по себе заслуживает внимания. К размышлениям на эту тему побуждает и недавний печальный исторический опыт, в частности опыт Германии 30-40-х годов XX века, где теоретические аспекты геополитики использовались для обоснования нацистской экспансии, завершившейся величайшей трагедией для человечества.

Наиболее правильным и соответствующим нынешней ситуации выходом представляется, на наш взгляд, обращение к началам — к классике геополитической мысли, которая до сих пор практически неизвестна российскому читателю.

Издательство “Мысль” предлагает сборник трудов одного из основателей немецкой геополитической школы, оказавшей большое влияние на развитие западноевропейской геополитической мысли, Карла Хаусхофера (1869-1946). Впервые в переводе на русский язык публикуются его работы “Границы в их географическом и политическом значении” (1927), “Панидеи в геополитике” (1931), “Статус-кво и обновление мира” (1939), “Континентальный блок” (1941), которые дают достаточно полное представление как о самой геополитике, так и об эволюции [с.5] геополитической мысли не только в Германии, но и в других странах с начала XX века вплоть до второй мировой войны.

Подготовка книги к изданию потребовала нескольких лет интенсивного труда переводчика и автора послесловия И.Г. Усачева, профессора, доктора исторических наук, чрезвычайного и полномочного посла в отставке, для которого эта работа, к сожалению, стала последней. Перевод сочинений К. Хаусхофера, включенных в настоящее издание, сопровождается подробными комментариями. [с.6]

Обоим моим сыновьям посвящается

Систематическое военно-географическое самообразование, связанное со склонностью и долгом, а также служба за рубежом и ход войн дали мне возможность, исходя из собственной интуиции и опыта, изучить многие важнейшие вопросы границ на Земле в мирное и военное время, отчасти поверхностно — во время поездок и путешествий, отчасти основательно — в тяжелой ответственной борьбе за прочность границ на родине и за ее пределами.

Среди этих границ были не только германо-романский рубеж на всем его протяжении от Фландрии вдоль Мааса и Мозеля до Вогез и Бургундских ворот, в Юре 1 и, кроме того, в пересеченных ландшафтах Швейцарии, итальянская альпийская граница; не только проницаемая германская граница с западными и восточными славянами во всех разновидностях — от Балтики до Карпат и нижнего течения Дуная и Дравы, — но и границы частей Света и морских акваторий: европейско-азиатская, азиатско-африканская, индо-тихоокеанская, северо-западная граница Индии и рубеж по религиозному и расовым признакам в Гималаях; индийско-китайские переходы в Индокитае, китайско-японо-русская пограничная проблема в Маньчжурии 2 и Монголии 3 . Наслоение физических, биологических и антропогеографических рубежей и многообразных пограничных зон, океанских и континентальных контрастов с их переходными формами в районах крупных рек и морских побережий оживило мои представления и добытые опытом понятия, весьма далекие от теории. Когда же я, наконец, — в противовес столь сильному пограничному инстинкту и пограничному сознанию, которые мне довелось почувствовать у чужеземных народов, — поздней осенью 1918 г. в качестве командира резервной дивизии, продвигаясь от лежавших в руинах имперских границ в глубь страны, испытал полную утрату инстинкта в вопросах границы собственной высокоодаренной нацией, ее слепое доверие к враждебной фразеологии, болезненно пережил вместе с ней самообман по поводу фактически неугасающей на границе борьбы за жизненное пространство на Земле, тогда возник стимул к этой работе и ее замысел, продиктованный собственной внутренней потребностью и предвидимой будущей склонностью моего народа. [с.9]

То, что кажется само собой разумеющимся лидерам младо-китайцев 4 относительно крупных концернов — грабителей мира, в 1914-1918 гг. вырвавших новые, более выгодные для себя границы, и что побудило их сказать с мрачной иронией: “После того, как они ограбили мир, они предложили ему приостановить грабеж” — это еще не стало ясным сегодня большинству населения Центральной Европы. Напротив, часть обманно лишавшихся своих границ культурных народов европейского Центра многократным, чудовищным грабежом и уродованием земли собственного народа в типично германском самоистязании видела шаг к будущему, более справедливому решению всех пограничных вопросов человечества. Взгляд на наши тщательно составленные фундаментальные энциклопедии, а также довоенные труды о границах показывает нам, каким образом произошло это искажение национального жизненного инстинкта. Если в каких-нибудь пухлых томах мы находим слово “граница”, то это прежде всего математические и философские размышления о ней в широком толковании, далеком от географических и политических предпочтений. Факт, что граница и переход между государствами (Staatsumzug) — прежде всего организация, охватывающая политическую, хозяйственную и культурную жизненную возможность, на чем, к примеру, делает сильный акцент “Encyclopaedia Britannica”, в большинстве работ, опубликованных в Центральной Европе, вряд ли обсуждается, а вернее не ставится на передний план. Насколько я знаю, ныне в Германии еще нет ни одной книги, на титульном листе которой прямо значится слово “границы” и которая проливает истинный свет на жизнь границы во всех ее контрастах.

Такое намеренно одностороннее рассмотрение на основе путеводного геополитического мышления, насколько мне известно, предпринимается здесь впервые, с полным осознанием того, что в понимании политической географии я опираюсь на плечи Ратцеля 5 , Зупана, Мауля 6 и предварительную работу многих политических союзов, но, к сожалению, все же больше на фундамент политической науки наших оппонентов, чем нашей собственной.

Но можно ли справедливым, обоснованным с позиций естественных наук, истинно социальным образом разрешить главную проблему физической антропогеографии (как ее по праву назвал Пенк 7 ), а именно раздел жизненного пространства при растущем давлении народов и сношений на становящейся обозримо все более тесной и малой Земле сообразно плотности населения, жизненной энергии, культурному и экономическому вкладу ее обитателей, если наука снова и снова не будет разрабатывать и обобщать для политики те ее незыблемые основы, которые могут стать надежными исходными точками для справедливого разграничения отдельных частей пространств и государственных структур нашей планеты? [с.10]

• 1/151
• Следующая