Змеиное гнездо - Холт Виктория - Страница 19

• Предыдущая
• 19/86
• Следующая

Амазонка оказалась очень кстати. Она была мне чуть велика, но сидела хорошо и выполняла свое предназначение.

Надо признать, урок мне понравился. Мы шагом ездили по выгулу. Зилла и отец, наслаждавшиеся красотами сада, подошли ближе и несколько минут наблюдали за моими успехами. Оба казались очень довольными.

К концу урока Алестер сказал:

– Вы прекрасная ученица. Завтра устроим еще один урок.

– Но завтра мы уезжаем.

– Надеюсь уговорить вашего отца задержаться на день. Почему бы нет? А во вторник поедем вместе в город.

За завтраком Алестер сказал отцу:

– Ваша дочь скоро будет чемпионкой по верховой езде.

Я засмеялась.

– Вы преувеличиваете, мне негде практиковаться.

– Вам нужно просто еще раз приехать сюда… и поскорее, чтобы вы не забыли пройденного. В наших силах это устроить.

– Вы великодушны сверх меры, – начал отец. Алестер протестующе поднял руку.

– Прошу вас… я получаю огромное удовольствие. Вас устроит конец не ближайшей, а следующей недели?

Отец колебался. Зилла украдкой посмотрела на него. Он повернулся к ней и сказал:

– Как ты смотришь на это, дорогая?

– Великолепная идея, – воскликнула она.

– Ну что же, Алестер, если ты уверен, что мы не посягаем…

– На что, дражайший коллега?! Я же сказал вам, что получаю удовольствие.

– Правда, не только вы, – с коротким смешком заметила Зилла. – Дэвид, дорогой, ты же знаешь, что мы с радостью приедем. Через неделю, я правильно поняла?

– Да. Значит, договорились, – сказал Алестер. Во вторник мы вернулись в Эдинбург.

Когда я распаковывала багаж, ко мне зашла Зилла. Она села на кровать и с легкой насмешкой посмотрела на меня.

– Операция Макрей быстро продвигается вперед, – сказала она. – До чего привлекательный джентльмен. Не начинает ли он отлучать тебя от нищего, но бесконечно очаровательного Джеми?

– Что вы имеете в виду?

– Только одно: станет Алестер отцовским или твоим окончательным выбором…

Я была встревожена. Все мне было, конечно, ясно, но я отказывалась принимать эту игру всерьез.

Алестер Макрей мог быть мне подходящим мужем. Богатый вдовец с завидным положением в городе. Не то что бедный студент Джеми. Ему еще предстояло проложить путь наверх, и кто знал, удастся ему это или нет.

Глупо было радоваться урокам верховой езды под снисходительным надзором отца и не учитывать того, что хорошо задуманный план уже начал претворяться в жизнь.

До чего же безнадежно наивной я была! Отцу не понравился Джеми, однако его появление в моей жизни заставило семью осознать, что мне пора замуж, но не за безденежного студента, ибо, по мнению отца, подобный претендент на мою руку мог быть только из породы жадных авантюристов.

Зато Алестер Макрей, вероятно, был даже богаче отца, и это делало его безупречным.

Зилла наблюдала за мной сквозь полуопущенные веки. На губах ее играла улыбка.

Мне следовало бы поблагодарить ее. Она помогла мне увидеть жизнь ее глазами, а в них я различала умудренность, приправленную толикой цинизма.

Вскоре после возвращения отец заболел. Приступ случился ночью, но я узнала о нем только наутро.

Зилла рассказала, что отец разбудил ее около трех часов – ему стало нехорошо. Она провозилась с ним чуть ли не до рассвета. Дала порошок для успокоения желудка. В подобных случаях это средство применялось чаще всего. Не сразу, но оно подействовало, и теперь отец спокойно спал.

– Не послать ли за врачом, мадам, – спросила миссис Керквелл.

– Думаю, можно немного подождать, – ответила Зилла. – Вы ведь знаете, как ему ненавистна сама мысль о приходе врача. Он утверждает, что врач не нужен. Ему должно полегчать. Я буду внимательно за ним наблюдать. Но если боли возвратятся… тогда – да, пошлем за врачом.

Дэвид терпеть не может переполоха в доме, и не следует его тревожить. Скорее всего, он что-нибудь съел… поэтому подождем пока.

Зилла продержала отца в постели весь день.

Я слышала, как миссис Керквелл бормотала что-то о пожилых людях, берущих себе молодых красоток. Иногда это оказывается для них непосильным бременем.

– Возраст человека равен его годам, и неразумно считать себя молодым… когда ты не молод. Ему придется заплатить за это… рано или поздно.

Я думаю, все были поражены рвением, с каким Зилла выполняла роль сиделки. На другой день отец поднялся с постели, хотя и чувствовал легкую слабость, что, впрочем, не было удивительным.

– Ты меня восхитила, дорогая, – сказал отец Зилле. – Я никогда не представлял тебя в качестве сиделки, но ты справилась с новой ролью замечательно.

– Я хорошо справляюсь с разными ролями, – весело отвечала она. – И во многих ты меня еще увидишь, дорогой.

Назавтра я встретилась с Джеми.

Он сказал, что много работает, а сочинение пришлось на время отложить в сторону. Ему нужно думать о том, чтобы с честью выдержать экзамены и как можно скорее начать служебную карьеру.

Он спросил меня о выходных днях, и я рассказала ему об уроках верховой езды.

Он помрачнел.

– А что это за замок?

– Он принадлежит Алестеру Макрею, другу отца. Джеми захотел побольше узнать об Алестере; я сказала, что через неделю мы снова едем в замок.

– Если у отца наладится со здоровьем, – добавила я. – Он болел.

– Не сомневаюсь, ко времени визита у него все придет в порядок. Что он за человек?

– Алестер Макрей? Очень приятный, но, конечно, пожилой.

– В возрасте твоего отца?

– Не совсем. Ему ближе к сорока… мне думается.

– Значит, на двадцать лет больше, чем тебе, – с облегчением выдохнул Джеми.

– Наверно, так.

Казалось, это успокоило Джеми. Я не сказала ему о намеках Зиллы и о замысле, который становился все очевиднее.

Он спросил о Зилле. Она определенно произвела на него глубокое впечатление.

Я рассказала, как она ухаживала за отцом во время приступа… не опасного, конечно, но после него отец чувствует слабость. Такое впечатление, что Зилла могла быть хорошей сиделкой в больничной палате.

– Что говорит только в ее пользу, – заметил Джеми.

– Согласна. Я отвергала Зиллу поначалу, когда она появилась в доме. Во многом потому, что очень любила Лилиас…

И я рассказала ему о том, как изгнали из нашего дома Лилиас.

Джеми слушал внимательно.

– Ты в самом деле считаешь, что кто-то намеренно подбросил ожерелье… чтобы обвинить ее в воровстве?

– Мне не остается ничего другого, ибо я знаю, что Лилиас не способна украсть. Она выросла в религиозной семье. И получила воспитание, подобное твоему. Она из семьи английского викария… а ты – шотландского пастора. Такие люди, как Лилиас, не крадут, разве не так?

– Люди способны на странные… неожиданные поступки. Никогда нельзя быть уверенным ни в ком, даже в знакомом тебе человеке.

– Я помню… она говорила о том, что ожерелье – это мои сбережения на черный день. И отчаянно хотела иметь что-нибудь подобное для себя, потому что ее всегда тревожило будущее.

– Едва ли не каждый человек, чье будущее не обеспечено, беспокоится о нем. Ты не допускаешь, что она на мгновение поддалась искушению и взяла ожерелье? Для тебя оно не представляло особой ценности. Кроме одной, связанной с чувствами, ибо досталось тебе от мамы. Ведь о сбережениях на черный день ты никогда не заботилась?

– Во многом ты прав, однако, ничто не заставит меня поверить, что ожерелье украла Лилиас.

– Если это сделала не она, тогда нужно допустить, что в доме есть кто-то, способный на ужасную мерзость. Который может чуть ли не погубить жизнь другого человека. Кто же он?

– Главное, зачем он это сделал? Я не вижу причины.

– Причина может быть скрытой.

– Я ничего не в силах придумать. И тем не менее убеждена, что Лилиас невиновна.

– Нужно остановиться на чем-то одном. Либо она взяла ожерелье, либо ей кто-то его подбросил.

– Ох, Джеми, я устала от мыслей. И все равно не могу дать окончательный ответ… Давай не будем об этом говорить. Мы ходим по кругу. Я просто должна была рассказать тебе о Лилиас. Не хочу, чтобы между нами существовали какие-то секреты.

• Предыдущая
• 19/86
• Следующая