Достойная леди - Хейер Джорджетт - Страница 52
- Предыдущая
- 52/64
- Следующая
– О, как я рад, что вы дома, мэм! Я боялся, что вы ушли в галерею, а там я не смог бы поговорить с вами так, чтобы никто нас не, услышал! А мне очень нужно с вами поговорить!
– Тогда очень хорошо, что я не пошла в галерею сегодня утром, – ответила Эннис. – Присаживайся и расскажи мне, в чем дело!
Он сел и вынул платок из кармана, чтобы вытереть проступивший на лбу пот. Переведя дыхание, он сказал как мог спокойно:
– Я пришел, чтобы попрощаться с вами, мэм!
– Ты решил вернуться в «Чартли»? – спросила она. – Мы будем скучать без тебя, но, пожалуй, тебе действительно нужно вернуться.
– Наверное, – подтвердил он упавшим голосом. – Я говорил раньше… но теперь я вижу, что так не годится! Мой отец, кажется, действительно разволновался и… и все из-за того, что я так поспешно уехал из «Чартли», хотя я написал ему, именно так, как я вам говорил, поэтому мне просто непонятно, почему он решил, будто я не собираюсь возвращаться! Я боюсь, что он очень, очень расстроен и… и я никогда не прощу себе, если… если с ним что-нибудь случится! Похоже, мне ничего не остается, кроме одного – вернуться. Понимаете, мисс Уичвуд, вчера вечером сюда приехала моя мать. Она остановилась в «Кристофере».
– Понимаю, – сочувственно ответила мисс Уичвуд.
– И еще моя сестра Корделия, – мрачно добавил он. – Если уж ей захотелось привезти сюда одну из моих сестер, то хотя бы привезла Лавинию, у которой есть хоть немного здравого смысла, она не плачет беспрестанно и не выводит меня из себя так, как Корделия! Должен признаться вам, мэм, что я просто разъярился, когда эта слезливая гусыня сразу же обхватила меня за шею и буквально облила слезами!
– Да… да, представляю себе! – с сомнением в голосе сказала мисс Уичвуд.
– Конечно, и любой мужчина на моем месте чувствовал бы себя точно так же! Я сказал маме – очень вежливо! – что этого вполне достаточно, чтобы я не раздумывая прыгнул в бристольский экипаж и на первом же корабле уплыл в Америку или куда там ходят корабли из Бристоля, потому что лучше жить с кем угодно, чем терпеть Корделию, которая будет висеть у меня на шее и портить мои галстуки, и еще называть меня при этом своим обожаемым братом, что есть самая большая ложь, какую я когда-либо слышал, ведь она любит меня ничуть не больше, чем я ее! Так вот, а потом Корделия еще спрашивает меня, будто она играет в какой-нибудь трагедии, неужели я решил отправить своих святых родителей в могилу! Ну, тут я вовсе потерял терпение и заявил ей, что пришел поговорить с мамой, а не выслушивать всякую ерунду от нее!
Мисс Уичвуд, которой этот рассказ доставлял истинное удовольствие, поняла уже, что старшая мисс Элмор была во всем похожа на свою матушку. Судя по всему, пребывание в Бате принесло огромную пользу Найниэну, и она надеялась, что леди Айверли взяла в толк, что ее сын уже не милый послушный мальчик, который делает все, что ему скажут, а молодой джентльмен, который уже стал мужчиной.
Судя по рассказу Найниэна, его мать это уяснила. Она тут же отослала Корделию из комнаты. По словам Найниэна, она сделала это потому, что признала справедливость его слов, но мисс Уичвуд думала, что леди Айверли просто испугалась. Впрочем, вслух она этого не сказала, а заметила лишь:
– Да, весьма грустное окончание дня!
– Я бы тоже так подумал! – воскликнул Найниэн. – Только это было не окончание дня, а его начало! Я имею в виду сегодняшний день! Вчера я вернулся в «Пеликан» только после полуночи и только тогда смог прочесть записку, оставленную мне моей матерью. Идти к ней было уже слишком поздно, даже если бы я не был… – И он замолчал, смутившись.
– Немного пьян? – подсказала мисс Уичвуд.
Он улыбнулся ей в ответ:
– О нет, не пьян, мэм! Только слегка навеселе! Если вы понимаете, о чем я говорю!
– О, я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, – заверила она его, и в ее глазах промелькнули искорки смеха. – Ты достаточно выпил, но не был настолько пьян, чтобы не понимать: неразумно беседовать с мамой, пока ты не проспишься. Я права?
Найниэн расхохотался:
– Клянусь Юпитером, правы! Вы просто видите меня насквозь, мэм! В итоге я отправился спать, но велел лакею разбудить меня не позже, чем в восемь часов, что он и сделал. И хотя поначалу я чувствовал себя отвратительно, чашка крепкого кофе более или менее привела меня в порядок, и я отправился в «Кристофер».
Он замолчал. Из его голоса исчезли веселые нотки, он нахмурился, а губы сжались. Прошла почти минута, прежде чем он снова заговорил, с трудом заставив себя спросить:
– Вы считаете, что это трусость с моей стороны, зря я так быстро сдался, мисс Уичвуд?
– Ни в коем случае! Вы должны относиться к отцу с почтением, помните об этом!
– Да, я знаю. Но… но я тут задумался, действительно ли он настолько болен, как считает мама. И действительно ли она верит в это или просто говорит так, чтобы заставить меня вернуться домой и остаться при них, потому что она… она гораздо сильнее привязана ко мне, чем к моим сестрам!
– Возможно, она немного преувеличивает, но, судя по тому, что вы сами рассказывали мне, я поняла, что здоровье лорда Айверли серьезно пошатнулось после его службы в войсках на Пиренеях.
– Да, это действительно так, в этом не может быть никакого сомнения! – Лицо Найниэна просветлело. Он на мгновение задумался, а потом сказал: – И у него действительно был сердечный приступ несколько лет назад. Но… но мама, похоже, постоянно боится второго приступа, который может оказаться роковым, если он разнервничается, огорчится, что кто-то ему перечит!
– Это естественно, Найниэн.
– Да, но это не совсем так! Он был чертовски рассержен, когда выяснилось, что Люси сбежала и я помогал ей в этом; а когда я вышел из себя, мы поссорились, и я заявил, что возвращаюсь в Бат, он так разъярился, так затрясся от гнева, что потерял дар речи. Но сердечного приступа у него не случилось! А он сердился несколько дней, ведь то злосчастное письмо пришло далеко не сразу. Вот поэтому смешно думать, что я поверю, будто он измучен. Но когда я попытался объяснить это маме, она говорила, что не станет винить меня за то, что я отвернулся от собственных родителей, ведь я лишь поддался дурному влиянию! Я просто не мог понять, откуда у нее такие мысли! С большим трудом я заставил ее высказаться откровенно, и в конце концов она призналась мне, какое именно влияние она имеет в виду. И как вы думаете, что это оказалось? Ваше влияние, мэм! Бог мой, я едва не умер от смеха! Нет, вы слышали когда-нибудь нечто столь же смешное?
– Никогда! – заверила мисс Уичвуд. – Надеюсь, ты смог убедить ее, что она ошибается?
– Да, но это оказалось чертовски сложно! Похоже, что кто-то рассказал ей, что вы – самая красивая женщина в Бате, да притом еще весьма подробно описал вас, потому что она говорила о ваших глазах, волосах и фигуре так, будто бы видела вас своими глазами! И я конечно же ответил ей, что так оно и есть, что вы очень красивы и очень умны, но она обвинила меня в том, что я пал жертвой вашей роковой красоты!
– Я прямо так и слышу, как она это говорит! – пробормотала мисс Уичвуд.
– Это наверняка рассмешило бы вас, но мне было не до смеха. Я был очень рассержен и сказал маме, что крайне неприлично говорить такие возмутительные вещи о леди, которая пользуется всеобщим уважением, которая отнеслась ко мне, как к родному племяннику. Вы действительно были очень добры ко мне, мэм, и я не могу уехать из Бата, не сказав, как я благодарен вам за все, что вы сделали, чтобы мое пребывание в Бате стало таким приятным! Вы позволили мне приходить в ваш дом, как к себе домой, приглашали меня вместе с Люси в театр, познакомили со своими друзьями – всего не перечислишь!
– Мой дорогой мальчик, не говори ерунду! – запротестовала она. – Ведь это я должна быть тебе благодарна! По правде говоря, я использовала тебя самым бессовестным образом, и я просто не знаю, что бы я делала без тебя, при том, что мне приходилось бы ходить повсюду вместе с Люсиллой и стоять над ней сторожем! И еще я не хотела бы, чтобы ты разговаривал так, будто бы мы уже никогда больше не увидимся! Надеюсь, ты будешь часто бывать в Бате, и обещаю тебе, что в «Кэмден-Плейс» ты всегда будешь желанным гостем.
- Предыдущая
- 52/64
- Следующая
