Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир - Майрон Вики - Страница 13

Если приходили постоянные посетители и Дьюи не встречал их, они обычно отправлялись по библиотеке в поисках его. Сначала они осматривали пол, предполагая, что Дьюи затаился где-то в уголке. Затем пробегали взглядом по верху книжных полок.

— Вот ты где, Дьюи? А я тебя и не заметил, — говорили они, протягивая руку, чтобы погладить его.

Дьюи вежливо подставлял им голову, но не следовал за ними. У посетителей всегда был разочарованный вид.

Но как только они забывали о нем, Дьюи прыгал им на колени. Вот тогда я видела, как человек расплывался в улыбке. И не потому, что Дьюи десять или пятнадцать минут сидел с ними, а потому, что уделял им особое внимание. К концу первого года десятки посетителей говорили мне: «Я знаю, что Дьюи всех любит, но у меня с ним особые отношения».

Я улыбалась и кивала: «Совершенно верно, Джуди», полагая при этом, что и с ней, и со всеми, кто приходит в библиотеку, у него одинаковые отношения.

Конечно, если Джуди Джонсон (или Марси Макки, или Пэт Джонс, или любой другой из поклонников Дьюи) слишком долго искала его, она, конечно, испытывала разочарование. Много раз я вела эти разговоры, только чтобы увидеть, как полчаса спустя на лице моей собеседницы, покидающей библиотеку, расцветала улыбка, когда она видела Дьюи, сидящего на коленях у кого-то другого.

— Ох, Дьюи, — укоряла она, — а я-то думала, что ты дружишь только со мной.

Она смотрела на кота несколько секунд, но Дьюи не глядел в ее сторону. Тогда она и улыбалась. Я понимала, о чем думает Джуди: «Это его работа. Но все равно он любит меня больше всех».

У нас бывали и дети. Если вы хотели понять роль Дьюи в жизни Спенсера, вам стоило лишь посмотреть на этих детей: улыбки, когда они входили в библиотеку, радость, с которой они искали и звали его, и восторг, когда обнаруживали любимца. Сопровождавшие их мамы тоже улыбались.

Я знаю семьи, в которых росли дети-инвалиды, и для многих из них времена были нелегкими. Родители никогда не обсуждали эти проблемы со мной или с кем-то из моих коллег. Наверное, они не вели таких разговоров даже с ближайшими друзьями. Мы здесь были не для этого, мы предпочитали никого не нагружать своими личными обстоятельствами, будь они хорошими, плохими или никакими. Но вы все понимали. Один мальчик носил старую куртку еще с прошлой зимы. Его мать перестала пользоваться косметикой и носить украшения. Мальчик любил Дьюи, он относился к нему как к настоящему другу, и его мать постоянно улыбалась, когда видела их вместе. Примерно в октябре мальчик и его мать перестали ходить в библиотеку. Их семья, как я выяснила, уехала.

Это был не единственный мальчик, который этой осенью носил старую куртку, и, конечно, он был не единственным, кто любил Дьюи. Все они хотели, даже добивались его внимания, настолько, что могли прилично вести себя во время «часа истории», если с ними был Дьюи. Утро каждого вторника, перешептывание ребят в Круглой комнате, где проходили занятия, внезапно прерывалось криком: «Дьюи пришел!» И все сломя голову одновременно кидались погладить Дьюи.

— Если вы не успокоитесь, — говорила им наш детский библиотекарь Мэри Уолк, — Дьюи придется уйти.

Пока дети занимали свои места, в комнате воцарялась тишина, и они старались сдерживать возбуждение. Когда все наконец более или менее успокаивались, Дьюи начинал ходить между ними; он касался ноги каждого из детей, заставляя их хихикать. Дети хватали его и шептали: «Посиди со мной, Дьюи. Посиди со мной».

— Дети, не заставляйте меня снова предупреждать вас! — строго предупреждала Мэри.

— Да, Мэри. — Дети всегда звали ее по имени. Она никогда не могла привыкнуть к «мисс Уолк».

Дьюи, понимая, что лимит прогулки исчерпан, переставал бродить и сворачивался на коленях у какого-нибудь счастливчика. Он никому не позволял хватать его и втаскивать к себе на колени; он сам выбирал, с кем проводить время. И каждую неделю это был какой-то другой ребенок.

Стоило Дьюи выбрать чьи-то колени, он обычно весь час сидел совершенно бесшумно, пока не начинался какой-нибудь фильм. Тогда он вспрыгивал на стол, ложился, поджимал под себя лапы и внимательно смотрел на экран. Когда содержание ему не нравилось, он начинал скучать и спрыгивал со стола. И прежде чем дети успевали спросить «А где Дьюи?» — он исчезал.

Был только один ребенок, которому Дьюи никогда не мог отказать. Этой девочке было всего четыре годика, когда появился Дьюи, и она каждую неделю приходила в библиотеку в сопровождении матери и старшего брата. Ее брат любил Дьюи. Девочка же боязливо жалась, старалась отойти назад как можно дальше. Ее мать в конце концов призналась мне, что девочка боится всех четвероногих животных, особенно кошек и собак.

Какая возможность! Я знала, что Дьюи может сделать для этой девочки то, что он делал для других детей с аллергией на кошек, и те в конечном счете обзаводились кошками, с которыми проводили время. Я предложила, не торопясь и осторожно, познакомить ее с Дьюи: сначала пусть она посмотрит на него через окно, а потом мы устроим им встречу.

— Это идеальная работа для нашего доброго и ласкового Дьюи, — сказала я ее матери. Я была полна энтузиазма, даже нашла для девочки самые лучшие книги, чтобы преодолеть ее страх.

Но женщина не хотела идти по этому пути, и я согласилась с ней. Когда девочка входила в двери и здоровалась, мы запирали Дьюи в моем кабинете. Дьюи терпеть не мог сидеть запертым, особенно когда в библиотеке были читатели.

«Ты не должна так поступать! — слышала я его завывания. — Я знаю, кто она! Я к ней и близко не подойду!»

Сама я ненавидела и необходимость запирать его, и отсутствие возможности дать Дьюи шанс украсить жизнь этой маленькой девочки, но что я могла сделать? «Не переживай, Вики, — говорила я себе. — Все придет».

Про себя я планировала устроить скромное празднование первого дня рождения Дьюи: пирожное из кошачьего корма для Дьюи и угощение для посетителей. Мы не знали точно день его появления на свет, но доктор Эстерли прикинул, что, когда мы нашли его, ему было восемь недель от роду, так что мы отсчитали время назад и остановились на 18 ноября. Ведь мы нашли Дьюи 18 января, в счастливый для него день.

За неделю до праздника мы разослали открытки с приглашениями. Через несколько дней их уже было более сотни. В следующий «час истории» дети рисовали картинки с пирожными к дню рождения. За четыре дня до праздника мы развесили рисунки в зале. Затем эту историю рассказала газета, и мы стали получать поздравительные открытки по почте. Я не могла поверить — люди по почте посылали поздравления коту!

Во время праздника дети плясали и прыгали от радости. Иной кот, без сомнения, перепугался бы, но Дьюи воспринимал все с привычным для него спокойствием. Вместо того чтобы крутиться среди детей, он не спускал глаз с подарков: пирожное в виде мышки, покрытое толстым слоем жирного йогурта, который сделала Джин Холлис Кларк. (Диетические продукты Дьюи терпеть не мог.) Пока дети смеялись и прыгали, я смотрела на взрослых, стоящих за их спинами. Они сами улыбались, как дети. И снова я поняла, насколько необычен Дьюи. Мало какой кот мог обзавестись таким количеством поклонников. Я поняла кое-что еще: Дьюи производил сильное впечатление на людей; его принимали как члена общины, и, хотя я проводила с ним весь день, никогда не понимала, какие отношения у него складывались с людьми, которые его гладили. Дьюи не играл роль чьего-то фаворита; он в равной мере любил всех.

Впрочем, я не совсем верно выразилась. Кое с кем у Дьюи были особые отношения, и я всегда помнила, как он относился к Кристел. Десятилетиями в библиотеке проводился специальный час занятий для школьников младших и средних классов со специальным обучением. До появления Дьюи дети очень плохо вели себя. За всю неделю для них это было единственной вылазкой на свободу, и они приходили в крайнее возбуждение: орали, вопили и прыгали. Но им дали знать, и они поняли: если будут слишком шумными и непослушными, Дьюи уйдет. И ребятишки старались изо всех сил, чтобы Дьюи оставался с ними; через несколько месяцев они стали вести себя очень спокойно, и трудно было поверить, что это та же группа детей.