Всевластие любви - Хейер Джорджетт - Страница 24

• Предыдущая
• 24/83
• Следующая

– Вот как? Но неужели ты и вправду надеялся победить Филиппа? Мы раньше с ним часто играли вдвоем, ведь это я научил его играть в бильярд, а я отнюдь не последний игрок, не правда ли, Филипп?

– Да, сэр, вы были хорошим игроком, слишком хорошим для меня!

Сэр Тимоти разулыбался.

– Поначалу, конечно. Но потом, я думаю, мы с ним сравнялись в мастерстве. Кейт, не убирай триктрак! Сыграйте-ка лучше партию с Филиппом, – сказал он и добавил: – Она играет очень хорошо. Надо тебе сказать, что сегодня она три раза обыграла меня!

– Мне просто повезло, сэр, но последнюю игру выиграли вы, и я больше не хочу испытывать судьбу, играя с мистером Брумом. Я тоже иду спать.

– Боитесь, кузина Кейт?

– Нет, сэр, просто хочу спать.

Филипп слегка поклонился.

– Надеюсь, завтра вечером смогу сразиться с вами.

– De buena gana!

В глазах Филиппа вспыхнул интерес, а меж бровей залегла морщинка.

– Где вы научились говорить по-испански, кузина? – спросил он.

– Мой отец был военным, сэр, и я провела детство на Пиренейском полуострове, – ответила она и повернулась к леди Брум, испрашивая у нее разрешения удалиться под предлогом легкой головной боли.

Леди Брум великодушно отпустила ее, и Кейт ушла, чувствуя себя, к своему удивлению, несколько подавленной. Эллен, болтая без умолку, помогла ей раздеться, но и ее болтовня не улучшила настроения Кейт. Эллен восторгалась мистером Филиппом Брумом. Как жаль, что он не является сыном сэра Тимоти! Все так считают, даже Пеннимор!

Кейт отпустила горничную, но не стала ложиться спать. Она поняла, что настроение ее испортилось из-за мистера Филиппа Брума. Вот уж действительно глупость! Надо во что бы то ни стало восстановить душевное равновесие. У Филиппа, конечно же, не было никаких причин относиться к ней с симпатией, но вместе с тем не было и причин испытывать к ней неприязнь. А то, что она ему не понравилась, было видно сразу. «И какое мне дело до того, как он ко мне относится?» – подумала Кейт. Но как ни убеждала себя Кейт в том, что ей решительно все равно, ей было обидно и грустно, что Филипп относится к ней с неприязнью. И сколь бы неприятна ни была эта мысль, ей пришлось признаться самой себе, что Филипп Брум с первого же взгляда расположил ее к себе.

На следующий день она проснулась в дурном настроении, поскольку за всю ночь не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок. Спустившись к завтраку, она обнаружила в столовой одного Филиппа. Кейт от неожиданности остановилась на пороге, но, быстро взяв себя в руки, весело поприветствовала его и прошла на свое место. Филипп изучал блюдо с ветчиной, но при появлении Кейт встал и поздоровался с ней.

– Налить вам кофе, кузина? – спросил он.

– Нет, сэр, спасибо, я больше люблю чай, – вежливо ответила она.

– Но чая, похоже, нет. Я сейчас вызову Пеннимора, – сказал Филипп. – Давайте пока я отрежу вам ветчины.

– Нет, сэр, спасибо, я больше люблю хлеб с маслом.

Губы Филиппа скривились в презрительной усмешке.

– Вы ведете себя совсем как кисейная барышня. Что-то на вас не похоже!

Кейт вспыхнула от возмущения:

– Я вовсе не кисейная барышня!

– Я это знал, – ответил Филипп, садясь на свое место. – Или, точнее сказать, я так думал. – И, не дав ей времени ответить, вдруг резко спросил: – Почему вы вчера за обедом рассмеялись?

Кейт быстро взглянула на него, в ее глазах вспыхнул озорной огонек.

– Да я уже и забыла!

– Нет, не забыли!

– Ну если вам так хочется знать, сэр, то я рассмеялась потому, что мы с вами напоминали двух котов, старающихся переглядеть друг друга, – честно призналась Кейт.

Губы Филиппа снова скривились в усмешке.

– Неужели я глядел на вас, не отрываясь? Прошу простить меня, но моей вины тут нет. Я не был готов к встрече со столь совершенным творением природы.

– Думаю, что и вы простите меня, сэр, я тоже не была готова к столь экстравагантным комплиментам! А я-то думала, что вы человек, не лишенный здравого смысла!

– А я такой и есть, – невозмутимо ответил Филипп.

– Трудно в это поверить, слушая ваши цветистые банальности!

– Неужели вы не верите, что вы и вправду совершенное творение природы?

– Нет, конечно же, я так не думаю!

– Так вы что, считаете себя дурнушкой? – с любопытством спросил Филипп. Кейт усмехнулась:

– Нет, я так не считаю. Доброе утро, Пеннимор!

– Доброе утро, мисс, – ответил Пеннимор, ставя перед ней чайник и блюдо с лепешками. – Есть ли у вас какие-нибудь распоряжения для Уолли?

– Нет, нет, сегодня будет слишком жарко и кататься в такую погоду – удовольствие маленькое. По крайней мере, для меня.

– Да, мисс, сегодня очень душно. Я не удивлюсь, если к обеду соберется гроза.

– О, надеюсь, грозы не будет.

– Вы что, боитесь грозы? – спросил Филипп, когда Пеннимор вышел из комнаты.

– Да, немного. Однажды в Испании во время очень сильной грозы на моих глазах молнией убило человека. – Кейт замолчала, по ее телу пробежала дрожь. Выдавив из себя улыбку, она добавила: – С тех пор я стала ужасно пугливой!

Филипп изучающе посмотрел на нее, но ничего не сказал. В этот момент в комнату вошла леди Брум, и разговор Филиппа и Кейт прервался. Вслед за леди Брум пришел и Торкил, который осведомился у присутствующих относительно планов на день. Узнав, что пока еще никто ничего не придумал, он заявил, что он, Кейт и Филипп должны отправиться на пикник в весьма отдаленное от Стейплвуда место, как догадалась по его описанию Кейт. Леди Брум тут же наложила вето на предложение сына. Ее поддержал и Филипп, заявивший, что он вовсе не желает уезжать далеко от дома в такой жаркий и душный день.

– Если же верить словам Пеннимора – а я склонен им верить, – сказал он, бросив через плечо взгляд в окно, – к вечеру соберется гроза.

– Ну и что же из того! – нетерпеливо воскликнул Торкил. – От грозы всегда можно где-нибудь укрыться.

– Это не для меня! – сказал Филипп.

– И не для меня тоже! – заявила Кейт. – Кроме того, для прогулки верхом сегодня слишком жарко. Я уже говорила об этом Пеннимору, так что умоляю вас избавить меня от этого пикника, Торкил! Может быть, как-нибудь в другой раз!

Торкил с грохотом поставил свою чашку на блюдце.

– Что бы я ни предложил, – сказал он дрожащим голосом, – я всегда слышу один и тот же ответ! Всегда! – Он вскочил со стула и так резко отодвинул его, что он упал, и опрометью бросился к двери.

Здесь путь ему преградил направлявшийся в столовую доктор Делаболь, который только что вошел в комнату. Он взял Торкила за руку и спросил:

– Куда ты бежишь, Торкил? Что случилось? Что тебя огорчило? Ну-ну, успокойся, мой мальчик, не стоит так расстраиваться! У тебя разболится голова, и я вынужден буду уложить тебя в постель!

– Вернись за стол, сын мой! – строго приказала леди Брум. – Ты ведешь себя как ребенок, поэтому и с тобой обращаются как с ребенком. Пора тебе научиться вести себя подобающим образом! Подними стул!

Торкил всхлипнул; белый как полотно, он повернулся к матери и уставился на нее горящими от ярости глазами. Но, как обычно, ему пришлось опустить глаза под непреклонным взглядом матери. Кейт наклонилась и подняла стул Торкила. Похлопав по сиденью, она улыбнулась Торкилу и ласково сказала:

– Садитесь!

Кузен перевел свой пылающий взгляд на Кейт и с подозрением посмотрел на нее. Но, увидев, что она смотрит на него с сочувствием, он послушался и сел, пробормотав при этом:

– Ну хорошо! Только ради вас, кузина!

– В награду вы получите лепешку, – весело сказала Кейт. – И я намажу ее маслом для вас!

Торкил ничего не ответил. Однако когда Кейт протянула ему лепешку, он все так же молча взял ее и принялся есть.

Леди Брум повернулась к Филиппу и о чем-то заговорила с ним. Кейт, понизив голос, принялась успокаивать Торкила, а доктор, предоставленный самому себе, с неизменно присущим ему аппетитом принялся поглощать свой завтрак.

• Предыдущая
• 24/83
• Следующая