Колеса - Хейли Артур - Страница 36
- Предыдущая
- 36/109
- Следующая
Дежурный по стоянке явно забыл, что ему надо отогнать машины. Бретт понимал, что придется вылезти и разыскать его – дождь или не дождь. Кипя от злости, он вылез. Однако, увидев дежурного, не стал возмущаться. Настолько тот был несчастный, усталый и промокший. И Бретт, дав ему “на чай”, лишь указал на преградившие путь машины.
По крайней мере, подумал Бретт, снова садясь в свою машину, его ждет теплый, уютный дом, какой у дежурного едва ли есть. Бретт жил в Бирмингеме, в шикарном особняке при Сельском клубе, и сейчас он вспомнил, что вечером обещала прийти Барбара, чтобы вместе поужинать.
Детройт компенсировал Бретту свое уродство, давая возможность вести широкий образ жизни и не заботиться о деньгах, ибо Бретт получал ежегодно пятьдесят тысяч долларов плюс премиальные и не делал тайны из того, что доволен судьбой.
Наконец машины, загораживавшие проезд, были отогнаны. И когда та, что стояла непосредственно перед Бреттом, тронулась с места, двинулся вперед и он.
До ворот оставалось каких-нибудь пятьдесят ярдов. Впереди шла другая машина, тоже направляясь к выходу. Бретт Дилозанто слегка нажал на акселератор, чтобы сократить разделявшее их расстояние, и полез в карман за деньгами – у выезда ведь сидел кассир.
И вдруг перед ним словно из-под земли вырос темно-зеленый седан, перед самым его носом вырулив из левого ряда. Бретт резко нажал на тормоза, автомобиль отбросило в сторону, однако он сумел вырулить, остановился и крепко выругался.
Должно быть, все огорчения, выпавшие на долю Бретта за этот день, да и его отношение к детройтским автомобилистам вообще вызвали этот взрыв. Бретт выскочил из машины, бросился к темно-зеленому седану и в ярости дернул на себя дверцу со стороны водителя.
– Сукин ты… – вырвалось у него, и он осекся.
– В чем дело? – спросил водитель. Это был крупный, хорошо одетый седовласый неф лет пятидесяти с лишним. – Вы что-то хотели сказать?
– Не имеет значения, – буркнул Бретт, собираясь закрыть дверцу.
– Нет, подождите! Для меня это имеет значение! Я могу даже пожаловаться в Комиссию по правам человека. Я скажу им, что некий белый молодой человек распахнул дверцу моей машины с явным намерением дать мне по физиономии. Когда же он увидел, что я принадлежу к другой расе, то сразу передумал. А вы знаете, это ведь дискриминация. И людям там, в комиссии, это не понравится.
– Ну, это не будет для них чем-то новым, – рассмеялся Бретт. – Вы что, хотите, чтобы я высказался до конца?
– Пожалуй, что да, раз уж вы начали, – сказал неф. – Но я предпочел бы выпить с вами, а потом извинился бы за то, что влез впереди вас. Это получилось по глупости, чисто случайно – просто уж очень тяжелый был у меня день.
– Значит, и у вас был тяжелый день?
– Видимо, нам обоим сегодня досталось.
Бретт кивнул.
– О'кей, давайте выпьем.
– Может, прямо и отправимся в “Джимс-гараж”? Это в трех кварталах отсюда. Между прочим, меня зовут Леонард Уингейт.
И зеленый седан выехал из ворот, следом за ним – Бретт. Первое, что они выяснили, после того как заказали виски со льдом, было то, что оба работают в одной и той же компании. Леонард Уингейт занимал довольно высокий пост в отделе персонала и, как узнал из их беседы Бретт, был всего на две ступеньки ниже вице-президента. Позже он узнает, что его новый знакомый был единственным нефом, дослужившимся до такого положения.
– Я слышал ваше имя, – заметил Уингейт. – Вы тот Микеланджело, что создал “Орион”, не так ли?
– Ну, мы надеемся, что он оправдает наши ожидания. Вы видели прототип?
Собеседник Бретта покачал головой.
– Могу это устроить, если хотите.
– Очень бы хотел. Выпьете еще?
– Теперь моя очередь угощать. – И Бретт поманил бармена.
Бар при ресторане “Джимс-гараж”, красочно декорированный старомодными деталями автомобилей, стал за последнее время местом встречи автомобилестроителей в деловой части Детройта. С наступлением вечера он начал заполняться, и сразу стремительнее задвигалась обслуга и громче зазвучали голоса.
– Очень многое связано с этим младенцем “Орионом”, – сказал Уингейт.
– Вы чертовски правы.
– Особенно работа для моих подопечных.
– Кто это?
– Почасовики – черные и белые. Как пойдут дела с “Орионом”, так пойдут дела и многих семейств в этом городе: по скольку часов люди будут работать и сколько они будут приносить домой. От этого, естественно, будет зависеть и образ их жизни, и питание, и выплата долгов за купленные в рассрочку товары, и возможность приобрести новую одежду, поехать отдохнуть, и судьба их детей.
– А ведь это и в голову не приходит, – помолчав немного, заметил Бретт, – когда бьешься над эскизом новой модели или лепишь из глины макет крыла.
– И не может прийти. Никто из нас не знает и половины того, что происходит с другими; нас разделяют всякого рода стены – кирпичные и прочие. Даже если иногда пробьешься сквозь такую стену и увидишь, что за ней, да еще попытаешься кому-то помочь, выясняется, что ты не смог этого сделать из-за прогнивших, гнусных паразитов, занимающихся грязными делами. – Леонард Уингейт сжал кулак и два раза ударил по стойке. Затем искоса взглянул на Бретта и криво усмехнулся:
– Извините.
– А вот подоспела и новая порция. По-моему, она вам будет очень кстати, дружище. – Бретт отхлебнул из своего бокала и спросил:
– Наверное, это как-то связано с вашим поведением на стоянке?
Уингейт кивнул.
– И за это тоже примите мои извинения. “Выпускал пар”. – Он улыбнулся чуть добродушнее. – Сейчас, мне кажется, я его уже весь выпустил.
– Пар – это всего лишь белое облачко, – заметил Бретт. – Источник его засекречен?
– В общем, нет. Вы слыхали о программе по найму неквалифицированных рабочих?
– Да, слыхал. Но не знаю подробностей. – Однако он знал, что Барбара Залески в связи с заданием, полученным недавно от рекламного агентства, интересуется этой проблемой.
Седовласый специалист по кадрам вкратце изложил суть принятой программы: занять безработных, проживающих в черте города; открыть в центре города три бюро по найму рабочей силы – от каждой из компании Большой тройки; рассказал и об удачных случаях и о случаях, когда ничего не получалось из-за самих людей.
– И все же, несмотря на некоторые разочарования, программу эту стоило ввести. Нам удалось удержать на работе – на порученных им операциях – более пятидесяти процентов рабочих, чего мы не ожидали. В проведении этой кампании нам помогают профсоюзы; средства массовой информации рекламируют ее. Вот почему так больно, когда тебе всаживают нож в спину твои же люди, из твоей компании.
– Кто же вам всадил нож в спину? И каким образом? – спросил Бретт.
– Разрешите мне вернуться немного назад. – Уингейт опустил длинный тонкий палец в стакан и помешал лед. – Многие люди, которых мы наняли по этой программе, не привыкли к размеренной жизни. Объясняется это главным образом тем, что их к этому ничто не побуждало. Ведь когда ты работаешь – а большинство из нас работает, – возникают привычки: нужно в определенное время утром встать, вовремя успеть на автобус, приучить себя работать по пять дней в неделю. Но если ты никогда так не жил, если у тебя нет привычек, тебе это дается не менее трудно, чем чужой язык, – чтобы освоиться, нужно время. Это все равно как изменить свои взгляды или переключить скорость. Словом, мы многое поняли на этот счет с тех пор, как приступили к осуществлению нашей программы. Поняли мы и то, что некоторые люди – не все, но некоторые – сами не в состоянии выработать в себе такие привычки, однако могут их выработать, если им помочь.
– Помогли бы вы лучше мне, – сказал Бретт. – Мне так трудно по утрам вставать.
– Если бы мы вознамерились вам помочь, – улыбнулся его собеседник, – я послал бы к вам кого-нибудь из нашего персонала. К примеру, вы исчезли, перестали являться на работу – он спросил бы вас, в чем причина. Бывает ведь и такое: кто-нибудь из этих новеньких пропустит день или опоздает на час-другой и вообще бросает работу. Может, человек вовсе и не собирался прогуливать – просто так получилось. Но он считает, что мы непреклонны, и, раз ты не вышел на работу, значит, ты ее потерял.
- Предыдущая
- 36/109
- Следующая
