Менялы - Хейли Артур - Страница 12

• Предыдущая
• 12/93
• Следующая

На самом деле Алекс смотрел “Коппелию” с Марго, с которой был знаком уже полтора года и которая охотно заполняла пустоту, давно образовавшуюся в его жизни. Иногда Алекс внушал себе, что Марго — или какая-то другая женщина — была ему необходима, иначе бы он — живая плоть и кровь — сам превратился бы в душевнобольного. А что, если это самообман, помогающий смягчить чувство вины?

— Ах да, Селия, недавно я видел Гарринпонов. Помнишь, Джона и Элизу? Они недавно вернулись из Скандинавии, ездили навестить родителей Элизы.

— Да, — вяло произнесла Селия.

Она оставалась все в той же позе, но было видно, что она слушает, и он продолжал говорить; в его мозгу непрерывно пульсировал вопрос: “Как это случилось? Почему?”

— Знаешь, вчера произошло печальное событие. Бен Росселли, наш президент, сообщил нам, что умирает. Он собрал нас и…

Алекс продолжал описывать сцену в конференц-зале и то, что за ней последовало, и вдруг умолк.

Селия дрожала всем телом. Внезапно она издала вопль, похожий на стон.

Неужели на нее так подействовало упоминание о банке? Или о Бене Росселли?

Бен скоро умрет. Сколько же лет пропоет, прежде чем умрет Селия? Алексу пришла мысль, что она может запросто его пережить, так вот и будет прозябать.

Она походила на животное!

Вся его жалость исчезла. Его охватил гнев, то самое яростное нетерпение, которое отравило их брак.

— Ради Бога, Селия, возьми себя в руки! Она по-прежнему тряслась и стонала. Он ненавидит ее! Она больше не человек и вместе с тем непреодолимая преграда, мешающая ему жить полноценной жизнью.

Встав, Алекс с силой нажал на кнопку звонка, призывая на помощь. Он шагнул к двери, с тем чтобы уйти.

И оглянулся. Перед ним была Селия, его жена, которую он когда-то так любил. Боже, во что она превратилась! Между ними разверзлась пропасть, и ее уже не преодолеть. Он остановился и заплакал. Он плакал от жалости, горя, вины — гнев и ненависть бесследно исчезли.

Он вернулся к кушетке, опустился на колени и взмолился:

— Селия, прости меня! О Господи, прости меня! Он почувствовал на плече чью-то ласковую руку и услышал голос юной медсестры:

— Мистер Вандерворт, я думаю, вам лучше уйти.

— Воды или содовой, Алекс?

— Содовой.

Для человека его комплекции — Тим Маккартни был шести с половиной футов росту, с грудью и плечами футболиста — он двигался с удивительной легкостью. Директор клиники был молод — между тридцатью и сорока — однако по его голосу и манере держаться ему можно было дать значительно больше, тем более что зачесанные назад каштановые волосы были тронуты сединой. “Наверное, оттого, что ему часто приходилось присутствовать при подобных сценах”, — подумал Алекс. Он с благодарностью отхлебнул виски.

Кабинет с деревянными панелями был мягко освещен, здесь — по сравнению с коридорами и палатами — цветовая гамма была более приглушенной. Одну стену полностью занимали книжные шкафы и стеллажи с журналами.

Алекс еще не пришел в себя после свидания с Селией, однако сейчас трагизм только что пережитого казался уже нереальным.

— Прежде всего хочу вам сказать, что общий диагноз остается прежним — шизофрения кататонического типа. Помните, я объяснял вам когда-то.

— Да, всю эту терминологию я помню.

— Постараюсь вас ею больше не перегружать. Алекс встряхнул кусочки льда в стакане и сделал еще глоток, от виски ему стало тепло.

— Расскажите мне о теперешнем состоянии Селии.

— Вам трудно будет в это поверить, но, несмотря на все внешние проявления болезни, ваша жена относительно счастлива.

— Да, — отозвался Алекс, — в это действительно трудно поверить.

Психиатр продолжал говорить спокойно и ровно:

— Счастье ведь штука весьма относительная. В определенной степени Селия чувствует себя в безопасности — она полностью избавлена как от всякой ответственности, так и от необходимости иметь взаимоотношения с окружающими. Она может замкнуться в себе настолько, насколько того требует ее психика. Поза, в которой она последнее время сидит и которую вы наблюдали, — классическая поза зародыша. В таком положении Селия чувствует себя более комфортно, хотя это вредно с точки зрения физического здоровья, и по возможности мы стараемся выводить ее из этого состояния.

— Комфортно она себя чувствует или нет, — сказал Алекс, — суть в другом, в том, что после четырех лет самого лучшего лечения и ухода состояние моей жены продолжает ухудшаться. — Он в упор взглянул на своего собеседника. — Так это или нет?

— К сожалению, так.

— Есть реальная надежда на выздоровление? Сможет ли Селия жить нормальной или почти нормальной жизнью?

— Медицина всегда допускает…

— Я же сказал: реальная надежда.

Доктор Маккартни вздохнул и покачал головой.

— Нет.

— Спасибо за ясный ответ. — Помолчав, Алекс продолжал:

— Насколько я понимаю, она полностью отгородилась от внешнего мира. Кроме нее самой, ее никто больше не интересует.

— Не совсем так, во всяком случае, пока. У нее еще сохраняются слабые представления о том, что происходит за этими стенами. К примеру, она знает, что у нее есть муж, да и мы ей о вас напоминаем. Однако же она убеждена, что вы сами, без нее, можете о себе позаботиться.

— Так что, обо мне она не беспокоится?

— В общем, нет.

— А как она отреагирует, если узнает, что ее муж с ней развелся и женился во второй раз?

После короткой паузы доктор Маккартни ответил:

— Это будет означать одно — порвется единственная нить, связывающая ее с внешним миром. Что может повлечь за собой полную потерю рассудка.

В воцарившемся молчании Алекс подался вперед, закрыв лицо руками. Затем он опустил руки и поднял голову.

— Прямые вопросы, — сказал он с оттенком иронии, — предполагают прямые ответы.

Психиатр кивнул с серьезным выражением лица:

— С моей стороны это было данью уважения вашей искренности, Алекс. Я далеко не со всеми так откровенен. К тому же я могу ошибаться.

— Тим, что же человеку делать в такой ситуации, черт побери?

— Вопрос риторический или нет?

— Нет. Можете включить его в счет.

— Сегодня счета не будет. — Молодой доктор коротко улыбнулся, затем задумался. — Вы спрашиваете меня: что делать человеку при ваших обстоятельствах. Для начала он должен по возможности все выяснить — что вы и сделали. Затем принять решение, наиболее благоприятное для всех, включая и его самого. Принимая решение, он должен иметь в виду две вещи. Первое: если он человек порядочный, его чувство вины, вполне возможно, преувеличено, поскольку совестливые люди имеют излишнюю склонность к самобичеванию. И второе: мало кто из нас рожден для святости.

— И это все? — спросил Алекс. — Более конкретно вы не ответите?

Доктор Маккартни покачал головой:

— Решение можете принять только вы сами. Каждый из нас проходит в одиночку свои несколько последних шагов перед принятием решения.

Посмотрев на часы, психиатр встал. Минуту спустя они пожали друг другу руки и распрощались. У входа в Оздоровительный центр Алекса дожидался лимузин с шофером, в машине было тепло и уютно.

— Это же просто гнусный набор пустословия и лжи, — провозгласила Марго Брэкен.

Она уставилась на пол, воинственно уперев руки в изящные бедра и решительно наклонив вперед точеную головку. Алекс Вандерворт исподволь ею любовался — этой “женщиной-подростком” с правильными, острыми чертами лица, волевым подбородком и довольно тонким, но чрезвычайно чувственным ртом. Самым привлекательным были ее глаза — большие, золотисто-зеленые, опушенные густыми, длинными ресницами. Сейчас они сверкали. Ее ярость и внутренняя сила будили в нем желание.

Объектом нападок Марго были разложенные на коврике гранки, рекламирующие кредитные карты “Кичардж”. Энергичность Марго была особенно необходима Алексу после пережитого им несколько часов назад потрясения.

• Предыдущая
• 12/93
• Следующая