Менялы - Хейли Артур - Страница 38
- Предыдущая
- 38/93
- Следующая
— Я в этом полете, мистер Хейворд, буду заниматься исключительно вами, я обязана следить за тем, чтобы у вас было все, что вы пожелаете.
Интересно, это ему показалось или девушка действительно сделала ударение на слове “все”? Он одернул себя: надо надеяться, что это не так. Но если она все же сделала ударение, то подтекст был ошарашивающим.
— Забыла упомянуть еще две вещи, — сказала Эйврил. Прелестная и грациозная, она направилась к двери, собираясь уйти. — Если я вам зачем-либо понадоблюсь, пожалуйста, нажмите кнопку номер семь на телефоне.
— Благодарю вас, барышня, — пробурчал Хейворд, — но сомневаюсь, что я воспользуюсь этим. Ее это словно бы и не задело.
— И еще одно: по пути на Багамы мы ненадолго приземлимся в Вашингтоне. Там к нам присоединится вице-президент.
— Вице-президент “Супранэшнл”?
Она посмотрела на него с издевкой:
— Нет, глупый вы человек. Вице-президент Соединенных Штатов.
Четверть часа спустя Большой Джордж Куотермейн спросил Роско Хейворда:
— Христа ради! Что это за муть ты пьешь? Мамочкино молочко?
— Это лимонад. — Хейворд поднял стакан, рассматривая бесцветную жидкость. — Я в общем-то люблю его.
Глава “Супранэшнл” пожал своими массивными плечами.
— Каждому нравится своя отрава. Девочки за вами обоими ухаживают?
— По этой части жалоб нет, — хмыкнув, ответил Харольд Остин. Как и остальные, он сидел, удобно откинувшись в кресле прекрасно обставленного главного холла “707”, блондинка же, которая представилась Реттой, сидела, свернувшись клубочком, на ковре у его ног.
— Стараемся изо всех сил. — мило сказала Эйврил. Она стояла за креслом Хейворда, легонько поглаживая его по спине. Он почувствовал, как ее пальцы задержались на затылке, затем двинулись вниз.
За несколько мгновений до этого в холл вошел Джи. Джи. Куотермейн во всем великолепии малинового махрового халата с белым кантом и вездесущей, огромного размера вышитой буквой “Кью”. Совсем как римского сенатора, его сопровождали аколиты — молчаливый, с жестким лицом мужчина, скорее всего массажист, в спортивном белом костюме и еще одна девица с тонкими чертами японки, в ладно скроенной бежевой униформе. Массажист и девушка проследили за тем, чтобы Большой Джордж уселся в явно только ему предназначенное широкое, похожее на трон кресло. Затем третий персонаж — уже знакомый мажордом, словно волшебник, поставил перед ними охлажденный мартини и вложил бокал в уже протянутую руку Джи. Джи. Куотермейна.
Хейворд еще больше, чем в предыдущие разы, убедился, что имя “Большой Джордж” во всех отношениях подходило Джи. Джи. Физически их хозяин был человек-гора — по меньшей мере шести с половиной футов роста, с грудью, руками и торсом, напоминавшими деревенского кузнеца. Голова его была в полтора раза больше, чем у многих других мужчин, и черты лица были соответствующими — выпуклые, большие темные глаза были цепкие и быстро перебегали с предмета на предмет, рот с крупными губами выдавал волю и привычку командовать — совсем как сержант морской пехоты на учениях, только команды он отдавал более серьезные. Ясно было, что внешняя веселость этого человека могла в один миг смениться взрывом недовольства.
Тем не менее он не был груб. Под запахнутым халатом бугрились мускулы. Хейворд также заметил, что на лице Большого Джорджа не было жировых складок, а массивный подбородок не обрамляли обвисшие складки. Живот его был плоским и крепким.
Что до остальных достоинств, то его корпоративные интересы и аппетиты ежедневно обозревались в деловой прессе. А образ его жизни на борту этого самолета ценой в двенадцать миллионов долларов был поистине королевским.
Массажист и мажордом тихо исчезли. Их сменил, подобно очередному персонажу на сцене, повар — бледный, взволнованный, похожий на карандаш человек в безукоризненно белой одежде и высоком поварском колпаке, касающемся потолка каюты. “Интересно, — подумал Хейворд, — сколько же на борту обслуги?” Позже он узнал, что их было шестнадцать.
Повар застыл, как струна, подле кресла Большого Джорджа, протягивая огромную папку из черной кожи с рельефно выдавленной золотой буквой “Кью”. Большой Джордж не обращал на него внимания.
— Эти беспорядки в вашем банке. — Куотермейн обращался к Роско Хейворду. — Демонстрации. Все такое прочее. Удалось все уладить? Вы прочно стоите на ногах?
— Мы всегда прочно стояли, — сказал Хейворд. — Это никогда не находилось под вопросом.
— Рынок думал иначе.
— С каких пор рынок ценных бумаг стал точным барометром чего бы то ни было?
На лице Большого Джорджа промелькнула улыбка, и он повернулся к маленькой японочке:
— Лунный Свет, принеси мне последние сводки по “ФМА”.
— Хорошо, миста Кью, — ответила девушка и вышла.
Большой Джордж кивнул в направлении, куда она скрылась.
— Никак не научится произносить Куотермейн. Постоянно называет меня “миста Кью”. — Он улыбнулся. — Впрочем, со всем остальным справляется отлично.
— Сообщения о ситуации в нашем банке, которые вы слышали, касались пустякового инцидента, раздутого до крайности, — быстро проговорил Роско Хейворд. — Вдобавок это случилось в момент перестановок в руководстве.
— Но вы, ребята, не выстояли, — настаивал Большой Джордж. — Вы позволили агитаторам со стороны добиться своего. Вы смягчились и отступили.
— Да, это так. И буду откровенен: мне не понравилось принятое решение. Я, собственно, выступал против.
— Сопротивляться! Постоянно бить ублюдков и справа и слева! Никогда не отступать! — Глава “Супранэшнл” допил свой мартини, и словно из-под земли появившийся мажордом взял пустой стакан и вложил ему в руку полный, с запотевшим стеклом.
Повар по-прежнему стоял в ожидании. Куотермейн продолжал не замечать его. Ударившись в воспоминания, он пробурчал:
— Около Денвера у меня было небольшое сборочное производство. Постоянные неприятности с рабочими. Требования о повышении оплаты сверх всякой меры. В начале этого года профсоюз объявил забастовку, последнюю в ряду многих. Я сказал нашим людям — дочерней компании, которой принадлежит заводик, — чтобы предупредили этих сукиных детей, что мы их закроем. Никто нам не поверил. Ну мы все изучили, подготовились. Перевезли детали и заготовки на предприятие наших других компаний. Они продолжили производственный процесс. А в Денвере мы закрыли завод. И больше ни завода, ни работы, ни жалованья. Сейчас все они — рабочие, профсоюз, городские власти Денвера, правительство штата, сами знаете, на коленях умоляют нас снова открыть предприятие. — Он попробовал мартини, затем великодушно сказал:
— Ну что ж, может быть, мы так и сделаем. Откроем другое производство и на наших условиях. Но мы не уступили.
— И правильно сделали, Джордж! — сказал достопочтенный Харольд. — Нужно, чтобы больше людей занимало такую позицию. Проблема в нашем банке, правда, была несколько другой. В некотором смысле мы до сих пор находимся в подвешенном состоянии после смерти Бена Росселли, как вам известно. Но к весне будущего года большинство членов совета директоров надеются видеть Роско прочно у руля.
— Рад слышать. Не люблю иметь дело с людьми не высшего эшелона. Те, с кем я имею дело, должны уметь принимать решения, затем твердо выполнять их.
— Могу вас заверить, Джордж, — сказал Хейворд, — что все решения, к которым мы с вами придем, будут строго выполняться банком.
Хейворд понял, что их хозяин ловким образом перевел Харольда Остина и его самого в положение просителей, изменив роль, в какой обычно выступают банкиры. Но дело в том, что любая ссуда “Супранэшнл” безопасна, как, впрочем, и престижна для “ФМА”. Не менее важно и то, что за “Супранэшнл корпорэйшн” могли бы открыть счета в банке и другие промышленные компании, поскольку за первопроходцем всегда кто-то следует.
Большой Джордж внезапно гаркнул на повара:
— Ну, в чем дело?
Фигура в белом ожила. Повар протянул черную кожаную папку, которую держал с момента своего появления:
- Предыдущая
- 38/93
- Следующая
