Западня для леших - Алексеев Иван - Страница 60
- Предыдущая
- 60/88
- Следующая
Хлобыстя глухо ухнул, получив неожиданный чувствительный удар, и вновь бросился на лешего. Михась пританцовывал в опасной близости от его кулачищ, смещаясь по кругу, подставляя ладони и предплечья, принимал удары на излете и время от времени отвечал точными выпадами по корпусу. Хлобыстя, дышавший тяжело и прерывисто, уже в остервенении молотил кулаками куда попало. Михась понимал, что противник вот-вот попытается перейти от кулачного боя к борьбе и заграбастать его в мощные объятия. Действительно, Хлобыстя ринулся на него с неожиданным для такой туши проворством и захватил правой рукой за шею. Михась не стал вырываться из захвата, а, наоборот, покрепче прихватив снизу обеими руками плечо противника, резко крутанулся всем корпусом, привычно падая к носку левой ноги нападавшего. Этот, в общем-то, простой, но весьма эффективный прием, прозванный «вертушкой», леший любил с детства и успешно использовал в единоборствах даже с превосходящими по весу и росту противниками.
Увлекаемый массой тела падающего с подкруткой Михася, детина перелетел через него и грузно шлепнулся спиной о дубовый пол. И опять сторонние наблюдатели ничего не заметили: поскольку оба бойца оказались на полу, непонятно было, кто кого, собственно, завалил. Михась легко вскочил, оказавшись при этом спиной к трону, сделал несколько шагов назад, отступив от детины, еще только поднимавшегося на ноги. Пора было заканчивать схватку. Леший ожидал, что уже изрядно потрепанный и озверевший противник снова бросится на него, но уже не в высокой стойке, а, наученный предыдущим горьким опытом, постарается сделать захват за пояс или за ноги. Действительно, Охлобыстя пригнулся, выставил вперед растопыренные ручищи и с ревом ринулся на дружинника.
Михась спокойно поймал опущенную голову врага под правую руку, замкнул захват левой и стал падать назад, уперев детине в грудь колено, попутно зацепив его пах согнутой стопой. Он, как и положено умелому бойцу, использовал силу и инерцию нападавшего против него самого. Выполняя обычный бросок с падением через себя, Михась в самом начале сделал еще одно дополнительное движение плечами и руками, сцепленными в железный замок вокруг головы опричника, и успел скорее ощутить, чем услышать короткий страшный хруст ломаемых шейных позвонков. Тело опричника, вытянувшись во всю длину, улетело на пару саженей и грузно шлепнулось, как и рассчитывал леший, на ступени трона. Михась не спеша поднялся, оправил сбившееся обмундирование и встал напротив трона, молча взирая не на государя, а на поверженного убийцу друга.
– Степа, прости, что на выручку не успел. Но двух убийц твоих подлых покарал принародно. Сейчас вместо тебя против стаи кромешников стою, бой твой праведный продолжаю. Благослови меня с небес, брат! – одними губами беззвучно прошептал Михась.
Царь и присутствующие оторопело взирали на неподвижное тело Охлобысти. Они так и не поняли, что же произошло.
– Не везет сегодня твоим опричникам, государь. Падают неловко, ударяются больно, – спокойным, без тени насмешливости голосом нарушил затянувшееся молчание Михась. – Прикажи-ка троим сразу против меня выйти, чтобы сравнять тем самым неудачу вашу с везением моим.
Михась понимал, что долго продолжать игру в случайные падения со смертельным исходом не удастся. Поэтому он выманивал не одного, а сразу трех врагов, чтобы убить их как можно больше до того момента, когда на него набросятся со всех сторон и шансы лешего завалить еще хотя бы нескольких кромешников и выйти из схватки живым упадут почти до нуля.
Царь, растерявшись от неожиданного предложения, вопросительно взглянул на Басманова и группу ближайших опричников, сидевших вблизи трона. Трое из них, наиболее обозленные неудачами подельников, тут же вскочили с радостным рычанием.
– Дозволь, государь! Пора уж проучить наглеца зазнавшегося! – завопили они.
Царь, как и его приспешники, еще не понявший до конца, с каким противником они имеют дело, милостиво кивнул. Опричники, сбросив кафтаны и засучив рукава, тут же пошли на Михася, охватывая его полукругом.
Притворяться дальше не имело смысла. Михась наконец-то встал в нормальную боевую стойку, привычно затанцевал, смещаясь вправо-влево, меняя опорную ногу, не давая тем самым возможности противнику определить направление подготавливаемого удара. Он двигался легко и свободно, испытывая чувство высочайшего боевого подъема, настоящего вдохновения профессионала, стоящего перед труднейшей в своей карьере задачей, призванного показать ненавистному врагу все, на что он способен, и даже сотворить невозможное.
Опричники быстро и ловко, на взгляд присутствующих подельников, но медленно и неуклюже с точки зрения Михася, одновременно с трех сторон кинулись на лешего. Михась пируэтом ушел назад и влево и, оказавшись тем самым за спиной нападавшего на него с правого фланга опричника и завершая движение, использовав инерцию подкрутки, рубанул ладонью руки ему сзади по шее. Голова опричника, уже не удерживаемая почти перерубленными позвонками, нелепо дернулась назад, и он замертво осел мешком на пол. В результате пируэта Михась оказался сбоку от противника, бывшего в центре атаковавшей тройки. Перенося тяжесть тела с правой на левую ногу, резко отводя назад, как противовес, вытянутую правую руку, только что нанесшую рубящий удар, Михась стремительно выбросил вперед левый кулак, досылая его не только плечом, но и всем корпусом, направляя костяшки пальцев в висок врагу. По характерному деревянному звуку лопнувшей височной кости леший понял, что удар достиг цели. Мягким кошачьим движением перепрыгнув через два мертвых тела, Михась оказался лицом к лицу с третьим противником. Тот стоял, разинув рот и выпучив глаза, нелепо выставив вперед растопыренные пальцы, не понимая, что происходит. Не давая врагу опомниться, Михась взмахнул перед его лицом руками, этим движением одновременно и отвлекая неприятеля, и выводя свое тело в нужную позицию, взводя его, как пружину, и нанес сокрушительный удар ногой в живот. Опричник мгновенно согнулся пополам, стал падать головой вперед. Скорее всего, удар был смертельным, но Михась для страховки перехватил голову врага обеими руками, резко крутанул, сворачивая шею, и лишь затем позволил телу упасть рядом с остальными двумя. Вся схватка заняла восемь секунд.
– Ну что, добры молодцы, есть ли еще желающие удаль свою на мне показать? – произнес Михась громким и насмешливым тоном, резко контрастирующим с его прежними невнятными речами. На сей раз он не стоял неподвижно, а пританцовывал в боевой стойке, неожиданно и резко разворачиваясь во все стороны. – Что засмущались-то, соколики? Вам же не впервой вдесятером на одного безоружного кидаться! Вызываю вас, падлы, на смертный бой за друга моего, стража московского Степана, за всех людей русских, вами замученных!
Только сейчас до государя и присных его наконец-то дошло, что они на данный момент имеют пять трупов своих соратников, поверженных прямо у них на глазах, и совершенно безнаказанного виновника сей невероятной дерзости, нагло бросающего им вызов не где-нибудь, а в их собственной пиршественной палате, в которой они привыкли по малейшей прихоти своей вершить кровавый суд и расправу над кем угодно, ощущая себя полновластными и неподсудными хозяевами земли русской.
– Взять его! – визгливо выкрикнул царь.
Все опричники дружно вскочили на ноги. Но находящиеся по периметру стола замешкались, не решаясь вскочить на столешницу, покрытую белоснежной льняной скатертью, уставленную дорогой посудой и изысканными яствами. На Михася ринулись лишь те, кто расположился на ступенях трона, за ними последовали сидевшие по краям стола. Как и предполагал леший, они поначалу толкались и мешали друг другу. К тому же между ними и дружинником лежали три еще тепленьких трупа их дружков, служившие наглядным предостережением для слишком ретивых.
Михась, чтобы усилить замешательство, не дать врагу разобраться в ситуации и выстроить оптимальный боевой порядок, атаковал сам. С оглушительным боевым кличем он ринулся вперед, взлетел в отточенном прыжке, врезал носком сапога в висок одному, и тут же, сменив прямо в воздухе ногу, – другому, тоже в висок, мягким перекатом ушел назад, в боевую стойку. Руки пытавшихся схватить его поймали воздух. Теперь между лешим и первой шеренгой растерявшихся вконец нападавших лежало уже пять тел, не считая Охлобысти, так и оставшегося на ступенях трона, и унесенного ранее смешилки.
- Предыдущая
- 60/88
- Следующая
