На высотах твоих - Хейли Артур - Страница 28

• Предыдущая
• 28/112
• Следующая

— Я слушаю, — кивнул Дейтц.

— Прекрасно. Пункт третий — что касается иммиграции, то отдельные случаи, попавшие за последнее время в поле зрения общественности — мы можем назвать их волнующими и трогательными, — продемонстрировали ужасающее небрежение.., ужасающее, конечно, со стороны наших оппонентов, отнюдь не с нашей.., ужасающее небрежение практическими аспектами политики и воздействием подобных случаев на общественное сознание. Согласны?

— Согласен, — вновь кивнул Дейтц.

— Великолепно! — просиял сенатор Деверо. — А вот теперь мы подошли к пункту четвертому. Очень вероятно, что наш бесталанный министр по делам иммиграции проявит в случае с этим несчастным юношей Анри Дювалем то же самое пагубное неумение, что и в остальных. Во всяком случае, будем надеяться.

Бонар Дейтц ухмыльнулся.

— Поэтому, — сенатор вещал все еще таинственно приглушенным голосом, — поэтому, говорю я вам, давайте мы — оппозиционная партия — выступим в поддержку этого молодого человека. Давайте обратим его дело в общественную проблему и нанесем удар неуступчивому правительству Хаудена. Давайте…

— Я вас понял, — прервал его Бонар Дейтц. — А заодно и наберем немного голосов. Что ж, неплохая идея.

Лидер оппозиции задумчиво разглядывал через стекла очков сенатора Деверо. “Слов нет, — мелькнула у него мысль, — сенатор сильно сдает во многих отношениях, но, если не обращать внимания на его надоедливый микоберизм[23], сенатор все еще обладает по-прежнему замечательной политической прозорливостью и хитроумием”. Вслух же Дейтц произнес:

— Меня все же больше заботит утреннее сообщение об этой встрече Хаудена с президентом в Вашингтоне. Говорят, что ее целью будут торговые переговоры, но я-то чувствую, что здесь нечто куда более серьезное. Я подумываю потребовать исчерпывающих разъяснений по поводу того, что они намерены обсуждать.

— Настоятельнейше вас прошу не делать этого, — сенатор Деверо отчаянно затряс головой. — Симпатий общественности нам такой шаг не добавит, а в глазах определенных кругов вы можете показаться просто вечно всем недовольным склочником. Ну, что вам жалко, что Хауден время от времени немного проветрится в увеселительной поездке на казенный счет? Это одна из прерогатив власти. Когда-нибудь сами будете так поступать.

— Если и взаправду для торговых переговоров, — медленно проговорил Бонар Дейтц, — то почему именно в это время? Никаких неотложных проблем не существует; нет ничего нового, что вызывало бы споры и разногласия.

— Совершенно верно! — в голосе сенатора зазвучали триумфальные нотки. — Более подходящего времени — когда в его собственном логове все спокойно — Хаудену и не найти, чтобы заработать пару-другую газетных заголовков крупным шрифтом да попасть на фото в такой почетной компании. Нет, мальчик мой, атака в этом направлении вам ничего не даст. Кроме того, если они собираются обсуждать торговлю, то кого это волнует, помимо нескольких импортеров-экспортеров?

— Меня это волнует, — возразил Бонар Дейтц. — Всех это должно волновать.

— Ах-ах! Между тем, что люди должны делать, и тем, что делают на самом деле, большая разница. Нам приходится думать об обычных, средних избирателях, а средние избиратели не разбираются в международной торговле и, более того, не имеют никакого к этому желания. Их волнует то, что поддается их пониманию, — человеческие проблемы, которые будоражат их чувства, чтобы они могли всплакнуть или посмеяться. Что-нибудь вроде вот этого одинокого юноши Анри Дюваля, который так нуждается в друге. Вы ведь станете ему другом, мальчик мой?

— А что, — задумчиво проговорил Бонар Дейтц, — может быть, в этом что-то есть.

Он помолчал, размышляя. Старик Деверо прав в одном: оппозиции необходим хороший, доходчивый для массового сознания повод, чтобы дать крепкого тумака правительству, поскольку в последнее время такие возможности выпадали слишком редко.

Существовала и еще одна причина. Бонар Дейтц остро осознавал, что и среди сторонников с недавнего времени начала усиливаться критика в его адрес. Слишком он умерен, заявляли они, как лидер оппозиции в своих атаках против правительства. Ладно, здесь, возможно, критики правы: он действительно порой проявлял сдержанность и умеренность, которые, по его мнению, были следствием его способности всегда понять точку зрения оппонента. В политических стычках подобное благоразумие может оказаться помехой.

Но ярко выраженная проблема из области прав человека — если, конечно, этот эпизод вписывается в нее, а, похоже, он вписывается — совершенно другое дело. Тут он может сражаться жестоко, нанося правительству удары в уязвимые и болезненные места, и, возможно, поправить свою репутацию. Что еще более важно: схватка такого рода обязательно захватит внимание и вызовет одобрение прессы и публики.

Но поможет ли это его партии на следующих выборах? Они станут подлинным испытанием, прежде всего для него самого. Он вспомнил вопрос, который сегодня днем ему задал юноша-американец. “И как вы думаете, вам это когда-нибудь удастся?” Правдивый ответ на него заключался в том, что все решит следующая избирательная кампания. Бонар Дейтц уже возглавлял оппозицию в ходе одних выборов, которые закончились для нее поражением. Новое ощутимое поражение будет означать конец его пребыванию в лидерах и его амбициям стать премьер-министром.

Так выгодно ли ему ввязываться в бой, как предлагает сенатор? “Да, — решил он, — вероятнее всего, выгодно”.

— Благодарю, сенатор, — произнес вслух Бонар Дейтц. — Весьма ценное предложение. Если только есть шанс, мы раздуем из инцидента с этим Дювалем целую проблему; к тому же одновременно мы можем поднять множество других неприятных вопросов, связанных с иммиграцией.

— Вот теперь вы дело говорите. — расцвел сенатор.

— Придется подумать о кое-каких мерах предосторожности, — предупредил Дейтц. Он оглядел гостиную, убеждаясь, что его никто не услышит. — Мы должны быть уверены, что этот малый в Ванкувере на самом деле тот, за кого себя выдает, и что у него действительно неплохая репутация. Это, надеюсь, ясно?

— Естественно, мальчик мой, естественно.

— С чего, по-вашему, следует начать?

— В первую очередь нужно найти этому молодому человеку адвоката. Этим завтра в Ванкувере я займусь сам. Затем мы предпримем ряд юридических шагов, которые, будем надеяться, иммиграционное ведомство встретит со своим обычным и губительным бессердечием. А потом… Все остальное за вами.

Лидер оппозиции кивнул в знак согласия.

— Что ж, пока все звучит логично. Хотя по поводу адвоката есть одно соображение.

— Я найду подходящего человека — такого, чтобы мы могли на него положиться. Будьте уверены.

— Лучше всего, чтобы адвокат не принадлежал к нашей партии, — Бонар Дейтц медленно ронял слова, словно размышляя вслух. — В таком случае, когда мы выйдем на сцену, не будет столь очевидно, что все это подстроено. Вообще говоря, желательно, чтобы адвокат не принадлежал ни к какой партии.

— Разумно. Проблема, однако, в том, что большинство адвокатов поддерживает ту или иную партию.

— Но не все, — осторожно возразил Бонар Дейтц. — Новички, например. Те, кто только-только начинает практиковать, прямо со студенческой скамьи.

— Блестяще! — Лицо сенатора Деверо расплылось в широкой улыбке. — Вот это вы молодец! Мы отыщем непорочного девственника. Этакого ягненочка — и будем водить его на веревочке.

Когда Брайан Ричардсон, натянув боты, плотно обмотав шею шарфом и подняв воротник пальто, вышел из своего офиса на Спаркс-стрит и направился пешком к Парламентскому холму, по-прежнему шел снег, теперь, правда, он падал тяжелыми мокрыми хлопьями. Премьер-министр все-таки позвонил наконец и пригласил: “Вам лучше бы зайти. Есть о чем поговорить”. Проталкиваясь сквозь толпы алчущих рождественских покупок, Ричардсон дрожал от холода, который, казалось, еще усиливался свинцово-серыми сумерками, опускавшимися на город.

• Предыдущая
• 28/112
• Следующая