Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/78
- Следующая
— Согласен помочь мне? — спросил я его. Дусен радостно закивал головой в знак согласия. — Только помни, Дусен, — пояснил я, —тресен тургай керек (живую птицу нужно), понял?
— Белем (понял), — кивнул головой парень.
Саксаульная сойка не боится человека только там, где ее не трогают. Но если ее начинают преследовать или хотя бы обращать на нее внимание, сообразительная птица сразу становится недоверчивой и осторожной.
«Чир-чир-чире», — услышал я мелодичную звонкую трель, как только мы спустились в одну из ближайших котловин. В тот же момент я увидел и птицу. Она быстро поднялась над деревьями саксаула, затем высоко закинула назад крылья и каким-то особенно красивым полетом спланировала на землю. В ответ на призывный крик в нескольких шагах откликнулись другие птицы; их звучные голоса так и напоминали звон серебряных колокольчиков. При виде обилия соек я решил не спешить с охотой. Настрелять их всегда успею, сейчас же я хотел познакомиться с птицами в их родной обстановке. Я пошел к кусту, за которым скрылась одна из соек.
Когда до сойки осталось не более двух метров, она ловко выскользнула на песок, сделала три-четыре больших прыжка, помогая при этом взмахами крыльев, а затем, высоко подняв голову и выпятив грудь, с замечательной быстротой «укатилась» за ближайший куст саксаула. Повторив свой прием несколько раз и каждый раз меняя направление, птица, наконец, далеко отлетела от беспокойного места. Закинув ружье за плечи, около часа следовал я за перебегающими саксаульными сойками, а сзади меня, недоумевающий и недовольный, плелся Дусен. Ему было непонятно мое странное поведение. Когда же, наконец, я застрелил одну из саксаульных соек и она забилась на песке, Дусен схватил ее и, повторяя: «тресен, тресен (живая, живая)», поспешно сунул бьющуюся птицу мне в руки.
— Нет, — протянул я, — мне нужна такая живая птица, которую я смог бы живой увести в Джулек, а потом в Москву, а эта, как видишь, уже перестала двигаться.
Мои слова повергли Дусена в уныние. Видимо, вся канитель с сойками ему надоела, и он мечтал уже вернуться к своей обычной, спокойной жизни.
Заряд дроби второго выстрела случайно выбил все маховые перья крыла другой саксаульной сойки. Птица была невредима, но полностью утратила способность летать. Положив на землю ружье и сбросив с себя все лишние вещи, я кинулся ловить саксаульную сойку-подранка. Однако она с такой быстротой перебегала открытые участки песка и так умело использовала каждый куст саксаула, что мои попытки оставались тщетными. Я понял, что поймать этого иноходца одному человеку почти невозможно. Правда, со мной был Дусен. Но вместо того чтобы помочь мне в ловле саксаульной сойки, он пытался догнать меня. Оказывается, ему было необходимо теперь же выяснить — живая ли эта, по моим понятиям, птица.
— Я, я — тресен (да, да — живая), — закивал я головой, когда, наконец, понял, что от меня нужно Дусену, и тогда мы уже вдвоем бросились ловить птицу.
Но как же ее было трудно поймать! Через полчаса мы были совершенно измучены преследованием. Пытаясь схватить птицу среди ветвей саксаула и падая на землю, мы покрылись ссадинами, мой высохший язык в буквальном смысле прилипал к гортани. Ведь в раскаленной атмосфере котловины и так было трудно дышать, мы же как угорелые носились за сойкой. Правда, и перепуганная сойка, видимо, сильно устала. Она все реже решалась перебегать открытые участки и предпочитала вертеться среди густых ветвей саксаула.
Вот утомленная птица прячется под наклонившийся ствол дерева и неподвижно сидит с широко открытым ртом. Пользуясь этим, я подползаю к ней из-за дерева. Вот она совсем близко, и я судорожно схватываю рукой... увы, пустое место. Еще минут десять напряженной гонки, и вдруг — о неожиданная удача, о радость! На наших глазах сойка забегает под нависшую ветвь саксаула и прячется в полуразрушенную норку грызуна-песчанки. Я с одной стороны, Дусен — с другой замерли на месте и напряженно ждем, когда вся птица скроется, чтобы, прикрыв нору рукой, отрезать ей выход наружу... Кажется, пора, и я бросаюсь вперед. Но, к несчастью, мой спутник делает то же самое. Сильный удар головы Дусена по моему глазу отбрасывает меня в сторону. С трудом поднимаюсь на ноги и зажимаю рукой ушибленное место... «Шы...шы...» — кажется мне, дышит мой подбитый глаз, заплывая опухолью.
— Ой-бай, ой-бай, — сокрушается Дусен, сунув мне в руки медную пряжку от своего пояса.
— Да не надо мне ничего! Сойка где? Сойку смотри! — кричу я ему.
— Какой сойку, — недоумевает Дусен.
— Да сойку, сийку, — ну, кум-саускан, — понял, что ли? Где кум-саускан?
— А, кум-саускан — белем, белем (понял, понял), — радуется Дусен. — Кум-саускан нету. Кум-саускан кеткен (убежал).
— Куда убежала? — кричу я.
— Белмей кайда кеткен (не знаю, куда убежала) — нету кум-саускан, — оправдывается Дусен.
Одним словом, расторопная птичка воспользовалась нашим замешательством и благополучно удрала от двуногих неудачников.
«Нет, — решил я после этого случая, — не надо мне таких помощников. Сам я лучше справлюсь со своей задачей».
Утренний полумрак царил в песках, когда на следующий день я проснулся и выбрался из полога. В трех юртах, стоящих поодаль, все еще спали крепким сном; спал и Дусен. Прохлада и тишина стояли кругом. Лишь изредка позвякивал медный колокольчик на шее лежащего у юрты верблюда, и из соседних песков доносился крик пустынного сычика. Я не спеша поднялся на ближайший песчаный холм, прошел с полкилометра вдоль его гребня и спустился в одну из больших котловин, поросшую крупным саксауловым лесом. Я решил найти гнезда саксаульных соек и взять птенцов. За короткое время мне удалось отыскать три гнездышка. Одно из них помещалось на боковой ветви саксаула, два других — среди спутанных зимними ветрами ветвей песчаной акации.
Все гнезда были похожи на гнезда нашей сороки, отличались от них лишь меньшими размерами. Но мне не везло. Только в одном гнезде я нашел птенчиков, однако таких маленьких и беспомощных, что нечего было и думать довезти их живыми не только до Москвы, но и до поселка Джулек. Неужели придется отказаться от добычи живой саксаульной сойки и ехать в Москву с пустыми руками! Попаду ли я еще раз в Кызылкумы и представится ли еще такой удобный случай? Нет, многого я не желаю, но одну живую сойку необходимо достать теперь же. И я стал тщательно осматривать деревья в надежде найти гнездо с более крупными птенцами.
Взрослые сойки несколько раз попадались, пока я исследовал котловину; в одном месте я встретил даже целый выводок, птенцы которого уже умели летать.
Сегодня я не гонялся, как вчера, за ними с ружьем, и они вели себя много доверчивее. Видимо, появление человека интересовало птиц, и, когда я оставлял следы на песке, сойки тщательно осматривали этот участок.
«Не попытаться ли поймать сойку волосяной петлей?» — мелькнула у меня в голове мысль. Волосяные петли во время поездок я всегда носил с собой. Усевшись на песок, из-под подкладки фуражки я извлек пару петель, затем раскопал песок до сырого слоя и здесь установил ловушки.
Сырое пятно песка было заметно издали и, конечно, должно привлечь внимание любопытных птиц. Для приманки я бросил несколько мелких кусочков хлеба.
Много времени прошло с момента установки ловушки. Солнце поднималось все выше и выше и жгло землю. Под его горячими лучами давно высох сырой песок, а желанная добыча не шла в руки. Я уже хотел отказаться от своей затеи, как громкая знакомая трель птицы дала знать, что мои труды не пропали даром. Несколько секунд спустя я уже держал в руках великолепную живую саксаульную сойку.
— Тамыр, тамыр (товарищ), — услышал я человеческий голос и в тот же момент увидел Дусена. Размахивая руками, он рысью ехал ко мне на верблюде. Его послали искать русского, который мог заблудиться в песках.
Соскочив на песок и опустившись на колени, он из кожаного мешка-бурдюка налил огромную деревянную чашку кислого молока — айрана — и передал ее мне. И пока я с жадностью тянул из чашки напиток. Дусен по-детски радовался, что доставил мне удовольствие.
- Предыдущая
- 52/78
- Следующая
