Тени Ахерона 2. Черное солнце - Монро Чарльз Керк - Страница 2

Засим, было решено разделить роман на три сюжетных линии, которые были предварительно поименованы «магической», «военной» и «политической». Во-вторых, строй текста остался традиционным — монологи героев, рассказывающих о событиях от первого лица. И в-третьих было принято решение взять за основу совершенно новый и никогда прежде не использовавшийся сюжет, о котором следует сказать подробнее.

Давайте перенесемся из Хайборийского мира в наш Универсум и вспомним, каковы были причины большинства крупных конфликтов в средневековой Европе, «отражением» которой являются государства Закатного материка, расположенные к западу от Кезанкийских гор. Правильно: все до единого крестовые походы, войны в Лангедоке или Италии, экспедиции европейцев в Африку и Египет и так далее и так далее были обусловлены религиозными мотивами.

Мы знаем, что Хайбория по определению веротерпима: в нашем распоряжении имеется справочный файл, в котором описано почти три сотни разнообразных божеств, «обитающих» в Мире Конана, причем большинство из них вовсе не злые, а «нейтральные». Нордхеймцы верят в Вотана-Одина, киммерийцы в Крома, обитатели Заморы — в Бела Обманщика. Веруй в кого угодно, только будь хорошим человеком… Просмотрев большинство произведений «Саги» соавторы пришли к выводу, что серьезных религиозных конфликтов в истории Заката никогда не было.

Основную мысль соавторов можно озвучить примерно следующим образом: а что произойдет, если в Хайбории появится новое, доселе неизвестное вероучение, крайне привлекательное внешне, и, одновременно отрицающее прочие верования и не считающее обычную для стран Заката веротерпимость обязательной добродетелью? В истории нашего мира такой пример был — учение катаров, альбигойская ересь, процветавшая на юге Франции в XI-XIII столетиях. Католической церкви и французской короне пришлось приложить немало усилий и принести большие жертвы ради того, чтобы уничтожить еретиков, смутивших умы многих тысяч обитателей Прованса и Лангедока своими проповедями.

Но описывать обычный религиозный конфликт было бы неинтересно. В конце концов, в Хайбории огромное значение имеет магия и все, что с ней связано. Политическая ситуация после Немедийской войны, случившейся совсем недавно, крайне нестабильна, особенно в пределах Трона Дракона — Немедия еще не успела оправиться от связанных с мятежом принца Тараска потрясений двухлетней давности. Но если у соавторов получится перемешать на страницах своего романа все три линии — появление нового и крайне реакционного вероучения, магию и политику, то может получится нечто оригинальное. Тем более, что Керк и Олаф придерживаются одинаковой точки зрения: «стандартные» сюжеты «Саги» читателю надоели. Кому интересна очередная история о черном маге, решившем захватить власть над миром?

Так, из пустоты, начал рождаться роман «Тени Ахерона», вторую часть которого вам представлена. Читайте, оценивайте, критикуйте. И ждите вскорости третий том.

Искренне желаем нашим читателям всего самого наилучшего.

Олаф Бьорн Локнит, Керк Монро, (Окленд — Квебек)

Ноябрь 2003 года.

Посвящаем нашему общему другу Раймону-Роже

с благодарностью за аутентичные источники…

Олаф и Керк.

Тарантия, Замок Короны,

12 день второй осенней луны 1296 г. по основанию Аквилонии.

Моя жизнь просто невыносима…

В качестве дополнения ко всем свалившимся неприятностям, в те дни у меня жутко разболелись зубы. Кажется, я серьезно застудился, когда верхом ездил в библиотеку Обители Мудрости — ветер был очень холодный, пронизывающий, не спасал даже толстый шерстяной плащ с глубоким капюшоном. Результат: на следующий день у меня начался жар, а половину физиономии разнесло так, что даже заплыл правый глаз. Верхняя десна воспалилась настолько, что кушать какую либо твердую пищу стало совершенно невозможно — очень больно.

Пришлось звать дворцового лекаря — месьора Монтеля, который посмотрев на раздувшуюся рожу месьора тайного советника и королевского летописца, только покачал головой, горько повздыхал, и сразу предложил вырвать два зуба, чтобы выпустить гной. Но я, как на скверно себя чувствовал, немедля восстал против лекарского произвола — зубы мне еще пригодятся, да и здоровы они вроде бы… Нет ли каких-нибудь других способов избавиться от проклятущей немощи?

Монтель снова вздохнул, развел руками, посоветовал полоскания травяным отваром да холодные примочки и с тем отбыл, не забыв, однако, напомнить, что если я все-таки надумаю избавиться от верхнего правого клыка, железные клещи у нашего изощренного целителя всегда находятся под рукой. При мысли о клещах, мурашки побежали у меня по хребту от шеи к копчику, и я предпочел о месьоре Монтеле немедленно забыть.

Мой новый камердинер, Джигг, безотлагательно отправился на малую дворцовую кухню, располагавшуюся как раз под моими комнатами на первом этаже — заваривать зелье, а я с самым печальным видом устроился в любимом кресле со старинной книгой в руках — ныне ничто меня так не интересовало, как история Кхарии.

Ближе к вечеру заглянули король и королева, проведать скорбящего тяжким недугом библиотекаря. Конан с Зенобией выглядели до отвращения свежо и даже немного весело, хотя, как я уже сказал, в свете навалившихся на нас за последние седмицы печальных известий, радоваться вроде бы было совершенно нечему.

Монаршая чета пробыла в гостях недолго, киммериец спустя квадранс ушел, сославшись на занятость — теперь ему приходилось все прилежнее заниматься пресловутыми «важными государственными делами». Разворачивающиеся в Полуденных областях королевства события требовали пристального внимания короля и оставлять дела только на совесть вице-короля Просперо Пуантенского, канцлера Публио и незаменимого барона Гленнора Конан более не мог. Слишком серьезной казалась ситуация, да и Просперо срочно уехал в Гайард, столицу своего герцогства, разбираться с делами на месте.

— Ваши полоскания, господин барон, — от мрачных дум меня отвлекла вкрадчивая речь камердинера. Джигг стоял на пороге комнаты с серебряным подносом в руках. На подносе дымилась фарфоровая плошка с горячим и, как выяснилось, отвратительнейшим по вкусу варевом. Уж не знаю, каких таких «целебных травок» намешал туда этот чернокнижник Монтель, но при одной мыли об отваре меня начинало тошнить. Полагаю, что даже самые смертельные яды гораздо вкуснее.

— Поставьте на стол, Джигг, — слабо прошепелявил я, поскольку из-за боли в десне разговаривать было трудно. — И не смотрите на меня волком, я обязательно выполню предписания господина лекаря, а не вылью эту отраву за окно…

— Очень надеюсь, что ваша милость прислушается к мнению месьора Монтеля, — сказал Джигг, взгромождая поднос с мерзкой жижей передо мной. — Насколько я сумел выяснить, он считается весьма знающим лекарем, в Тарантийской гильдии целителей о нем самые лучшие отзывы.

— Еще бы они были скверными! — я попытался поморщиться. — Дурака и шарлатана никто не возьмет на должность королевского костоправа…

— Распоряжения насчет ужина, господин барон? — невозмутимо осведомился камердинер. — Сегодня к вечерней трапезе готовят великолепную дичь в зингарской подливе. Любимое блюдо его величества.

Я воздел на Джигга страдальческий взгляд. Он что, издевается? Какая, к демонам, трапеза? Тем более — мясо… Я даже рта раскрыть нормально не могу!

— В таком, случае, я, как и вчера, приготовлю вам на ужин кашу с растертыми фруктами, и размоченными в молоке пшеничными лепешками, — Джигг моментально понял, что я готов сорваться и начать орать. — Я уже упоминал, господин барон, что это простое блюдо очень вкусно, питательно и не доставит вам… э… лишних страданий.