Фантастика 1988-1989 - Кузовкин Александр Сергеевич - Страница 26

И тогда оно засмеялось. Смеялись глаза-диски, смеялись все складки его мантии, смеялись щупальца, и чей-то голос шептал: «Это он, он! Мы нашли его, нашли!» И, уловив команду: «Иди!» — я понял, что вновь свободен…

Я вырвался на поверхность и выпрыгнул вверх из воды так высоко, как только мог, и сразу же поплыл вперед по новому туннелю, и снова сияющий светом пещерный зал, только стены его были выстланы ровными металлическими плитами, и, приблизившись ближе, я различил, что это — золото… Круг за кругом я делал внутри этого золотого цилиндра, пока не заметил, что его стены и те, что возвышались надо мною, и те, что уходили глубоко вниз, покрыты какими-то странными письменами, и я понял: я знаю их значение, больше того, они предназначены для меня, для меня одного!.. И нахлынули на меня, замелькали призрачные картины, волна за волной приходили мысли и чувства, а я все кружил и кружил вокруг стен, то всматриваясь в верхние ярусы письмен-картин, то опускаясь вглубь. А океан дышал где-то рядом, и уровень воды в золотом цилиндре то поднимался, то опускался, позволяя мне впитывать и запоминать самый удивительный рассказ, который мне когда-либо приходилось слышать или читать…

Василий поднялся на ноги и помог мне встать. Катер вдали тронулся с места, и мы поспешили вниз с той скоростью, с какой позволял мне мой ноющий бок. Уже на бетонной лестнице мне пришла в голову одна мысль, которую я и высказал с возмутительной интонацией; были в ней и месть за те несколько минут веры в правдивость рассказа Василия, и тщательно скрываемая обида:

— Послушай, Вася, — сказал я. — Но ты же дельфин, как же ты опять превратился в человека?

Василий, спускавшийся по лестнице впереди меня, обернулся и тотчас же ответил:

— Я прошел туннель в обратном направлении…

— А если, — теперь уже серьезно, чуть ли не извиняющимся голосом спросил я, — если, Василий, какой-нибудь дельфин пройдет по этому же туннелю, то что?.. Он что, в человека превратится?

Василий пожал плечами и ничего не сказал мне в ответ.

А когда Василий уже взошел на борт катера, я подчеркнуто громко спросил у капитана: — Что это с вами было? Катер почему задержался у грота Шаляпина?

— Авария, небольшая авария, — недовольно ответил капитан.

— А какая авария? — не унимался я.

— Намотался на движитель кусок рыбачьей сети, — ответил капитан.

Василий с невозмутимым видом прислушивался к нашему разговору и, чему-то улыбнувшись, сказал:

— Совпадение… — И развел руками.

Прошли дни. Как-то, завтракая на веранде «Уголька» гуляшом и манной кашей, я увидел капитана того катера, на котором уехал Василий Шмаков. Наши глаза встретились. Капитан бросил несколько слов раздатчице и направился к моему столу.

— Подождите, у меня к вам важный разговор, — сказал он. — Я вас искал.

Скажите, это вы провожали пять дней назад высокого парня? Вы еще меня про аварию спрашивали, когда сети на движитель у нас навернулись? Это же вы были, да?.. Так вот, парень этот или утонул, или один черт знает, что с ним случилось. Я, конечно, рапорт куда следует подал, но очень хорошо, что вас встретил, вы уж дайте мне ваши координаты, кто вы и что вы…

Оказывается, на обратном пути, теперь уже у Рыбачьего, вновь на движитель катера навернулись сети. Экипаж, состоявший из трех человек, спустился в море и, стоя на подводных крыльях, стал сматывать и срезать сети, как вдруг с верхней палубы прыгнул один из пассажиров; как выяснилось, этим пассажиром был молодой человек, взявший билет в Судаке.

— До берега было километра три, три с половиной, — говорил капитан, — но к берегу он не поплыл, а сразу ушел в глубину и больше не показывался. Я, конечно, заявил об этом в Алуштинском управлении, и там мне сказали, что мы не несем ответственности за всякого сумасшедшего, которому вздумается прыгать с корабля, но мне все-таки неспокойно…

Через два дня меня разыскал участковый уполномоченный из Алушты, который записал разные сведения о Василии Шмакове и грустно добавил:

— Парень-то в Алушту не вернулся. Мы ведь проверили по тому адресу, что вы дали капитану, нашли хозяйку, там еще одного из отдыхающих застали, который его помнил, вещички остались, транзистор самодельный, рубашки, пара брюк, а парень как в воду канул! Не случилось ли чего…

А перед самым отъездом я вновь встретил капитана катера на веранде «Уголька» и будто бы между прочим спросил его:

— А скажите, капитан, когда эта авария у вас была, в воде ничего не было заметно, разных там морских животных, рыб каких-либо?

И капитан тут же сказал слова, от которых у меня все похолодело в груди:

— Нет, — сказал он, — ничего особенного… Только вот стая дельфинов ныряла вокруг, но это дело обычное…

Сражение у Багамских островов…

Гибель флотилии подводных лодок у острова Рата-Ратуа…

Сотни, тысячи крупных и мелких стычек, из которых, конечно, нельзя не упомянуть схватку канонерок у атолла Онтонг-Джава, неудачные действия суше-земной авиации в районе мыса Трех Королей, провал бомбежки скопления имбиторов в Тиморском море…

Все это уже стало объектом военно-исторических исследований и мемуарной литературы.

Военное искусство отличается той особенностью, что насладиться им вполне может только исследователь, разделяющий настроение победившей стороны. Блестящие победы, одержанные имбиторами, хотя и представляют собой образцы военного искусства, не могут доставить и тени удовольствия адмиралам и генералам. С их точки зрения никакого искусства не было, а была только цепь случайностей и удачное употребление мощных видов морского вооружения, пока недоступного обычным военным флотам.

Багамы… Нам любезно доставили секретный рапорт капитана первого ранга Эрнста Шеппарда, бывшего командира атомной подводной лодки «Гамшпез» («Находчивый»). Командир был в числе двенадцати человек команды, случайно спасшихся через рубочный люк. Вот небольшой отрывок из этого рапорта:

«Имея в виду острова архипелага Кайтес и получив сигнал «срочного погружения», двинулись курсом норд-вест на сближение с противником. Ультразвуковая локация дала четкую картину боевого построения имбиторов. Впереди шли кашалоты, за ними был уловлен биофон из кальмаров, за которыми двигались кракены. На крупном ультразвуковом локаторе в капитанской рубке ясно были видны пучки имбиторов, которые, вероятно, зная, что мы не располагаем оперативными возможностями для расшифровки этих сообщений, отдавали приказания открытым текстом. Были зарегистрированы ответные сигналы кальмаров и кракенов, представлявшие собой низкочастотные всплески, производимые, как известно, смыканием их костяных челюстей. Первой была атакована атомная подводная лодка «Этроушез» («Ужасный»), следовавшая во главе эскадры под командованием контр-адмирала Джорджа Арнольда. Передаю по памяти его сообщение:

«Всем лодкам эскадры. Атакован. Пятнадцать кашалотов, построенных кильватерной колонной по три в шеренге, на скорости около пятидесяти узлов произвели серию ударов по корпусу лодки с целью вызвать ее разгерметизацию. Судя по звуку, на головах кашалотов укреплены металлические шлемы. Подводная лодка «Этроушез» уже испытала сто пятнадцать ударов, но сварные швы держат. Из строя вышли только рули поворота и локационные системы, кроме того, из-за ударов возникли ошибки в показаниях навигационных приборов. Для отражения атаки имбиторов приказываю всплыть и маневрировать в надводном состоянии, забрасывая противника глубинными бомбами…»

Я отдал приказ всплыть, и тотчас же по корпусу корабля были нанесены удары страшной силы. По сообщению из седьмого отсека — некоторые моряки потеряли сознание. Капитан второго ранга Бутчер, заведовавший работой реактора, сообщил, что урановые стержни от ударов раскрошились и реактор находится в аварийном состоянии.