Аметист - Хейз Мэри-Роуз - Страница 26

• Предыдущая
• 26/81
• Следующая

Джесс рассматривала фотографию, на которой Стефан задувал свечи на огромном шоколадном именинном торте, украшенном сахарными голубыми гитарами, нотами и надписью «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, СТЕФАН!».

В последние дни Джесс все чаще посещало желание вернуться в Англию. Домой. Вернуться в Глосестершир, в старый, омытый дождями и продутый ветрами дом на зеленой лужайке. Там ее родина, там с ней никогда бы не случилось ничего подобного…

Она приехала этим вечером в Сан-Франциско, потому что здесь собиралась вечеринка. Джесс вовсе не расположена была к веселью, но Андреа настояла на ее поездке.

— Тебе надо оторваться от нас и побыть одной. Я уже несколько дней об этом думаю. Со Стефаном все будет в порядке. Парадизо может приехать и поиграть ему на гитаре.

Можешь взять для поездки темно-синий «мерседес».

— Разумно, — прокомментировала Гвиннет.

— Если ты потянешь еще немного, — поддразнил Бейлод, — может быть, они повысят ставку.

— Да при чем здесь деньги? — воскликнула взбешенная Джесс. — Бог свидетель — не нужны мне эти чертовы деньги. Я просто не могу выйти за него замуж!

— Ну и дура, — угрюмо заявил Бейлод, рассматривая фотографию Парадизо в автомобиле. — С двадцатью миллионами баксов можешь делать все, что тебе заблагорассудится.

— Если бы кто-нибудь, — пробормотала Джесс, — мог посоветовать, как отказать, не причинив им боли.

Зазвонил телефон. Трубку взяла Гвиннет. Сквозь собственные сумбурные мысли Джесс услышала: «Да, это я», — после чего Гвин издала изумленный возглас и крепко прижала трубку к уху. Бейлод тут же напрягся.

— Ну конечно же, нам нужно встретиться! — кричала Гвиннет. — И Джесс тоже. Она как раз сейчас здесь, прямо здесь, в комнате!

Бейлод с явным недоверием уставился на Гвиннет. Услыхав свое имя, Джесс тоже насторожилась.

Гвиннет повернулась к ним лицом.

— Вы не поверите, кто это звонит! — На лице Гвин играла целая гамма чувств, доминирующими из которых были изумление и возбуждение. — Это Виктория. Виктория Рейвн.

Тяжелые стальные двери откатились на роликах в сторону. Джесс, Гвиннет и Бейлод, миновав бетонные, футовой толщины стены, вошли в помещение. Это была студия Майки Зейла. Здесь он жил и работал, здесь сегодня вечером Зейл устраивал свою ежегодную выставку-попойку: старый склад на Эмбаркарадеро площадью в пять тысяч футов, где прежде хранилось войсковое имущество («И трупы, — иронически заметил Бейлод, — во время второй мировой войны»).

— Ну и ну, — поежилась Гвиннет. — И как он остается здесь один на ночь?

— Запросто! — воскликнула Джесс, зачарованно озираясь вокруг: студия напоминала ей одновременно салон для демонстрации автомобилей и «страну фантазий».

Выставка автомобилей собрала более двухсот гостей, весьма экзотичных в своей толпе, сверкающей всеми цветами и оттенками, бурлящей, словно водоворот: кто-то пьет, кто-то шумно спорит, кто-то прочно обосновался у длинного, установленного на козлах стола, ломящегося от закусок.

— Привет честной компании! — Из толпы гостей неожиданно вырвался Майка Зейл — пятидесятилетний эльф со стрижкой средневекового пажа. Он протянул обе руки Гвиннет и Джесс. — Прекрасные леди, я таю от удовольствия. Добро пожаловать в мое скромное жилище. Послушай, уродец, — обратился Майка к Бейлоду, — где ты раскопал этих богинь? Я тоже должен купить фотокамеру и не расставаться с ней.

Джесс улыбнулась, рассеянно поглаживая пальцами зеленую металлическую чешую дракона. Она позабыла о Гвиннет, Бейлоде, Хольценбургах и даже о Стефане. Позабыла о том, что они пришли сюда на встречу с Викторией Рейвн. Что-то таившееся в глубине души Джесс, казавшееся утерянным, неожиданно снова возникло и зашевелилось, потрясенное причудливыми созданиями, рожденными фантазией художника.

Джесс глубоко вздохнула.

Она была поражена.

— Ваша сногсшибательная подруга уже здесь, леди. — (До Джесс не сразу дошло, о ком говорит Майка Зейл.) — Как жаль, что война не ждет: просто мистическое лицо, мне было бы легко создать ее портрет.

— Спасибо, что пригласили Викторию, — вежливо поблагодарила Джесс. — Для нас это единственный шанс встретиться с ней.

— О чем речь! — с энтузиазмом воскликнул Зейл. — В любое время!

1, — У нас не так много времени, — забеспокоилась почти дрожащая от возбуждения Гвиннет, глаза которой беспрерывно бегали по толпе гостей в поисках Виктории. — Как думаешь, во что она одета?

Джесс пожала плечами. Единообразия в одежде не было: одна из женщин была в официальном вечернем наряде и меховой шляпке, другая носила самый настоящий мешок для мусора с прорезями для рук по сторонам и нарезанной бахромой внизу — два полюса, между которыми располагались самые разнообразные модели и стили.

— Я должна поговорить с Викторией наедине, — твердо заявила Гвин, что свидетельствовало о том, что говорить она собирается о Танкреди.

Джесс злило, что Гвиннет все еще влюблена в брата Виктории.

— Я тоже не забыла Фреда, и как только мы встретимся, я заеду ему в рожу. Прекрати терзать свое сердце.

— Мне все равно, — упрямо возразила Гвиннет. — Я ничего не могу с собой поделать.

«Мы с Танкреди навестили тетушку Камерон в Данлевене», — сказала по телефону Виктория, и при одном упоминании дорогого имени Гвин слегка застонала. Вцепившись мертвой хваткой в трубку, она крепко прижала ее к уху, моля Бога о том, чтобы Борис, чего доброго, не услышал уже известное ему имя. Он страшно подозрителен. Должно быть, она говорила напряженно или ненатурально, так как Бейлод моментально поднял голову, словно гончая, почуявшая дичь.

«Я проездом, — сообщила Виктория. — Только на сутки.

Мы можем увидеться? Я встречалась с Катрионой несколько месяцев назад в Лондоне».

— Мы должны найти ее, — волновалась Гвин.

— Ладно, — согласилась Джесс, неожиданно тоже захотевшая увидеть Викторию.

Виктория Рейвн, в оранжевом нейлоновом комбинезоне, стояла, прислонившись к ограде, сооруженной вокруг старого «мерседеса», иллюстрирующего сцены из вагнеровского «Кольца Нибелунгов» со всеми его валькириями, черепами, голыми служанками Рины, поднимающимися в клубах дыма. Виктория о чем-то серьезно говорила с молодым густо-бровым латиноамериканцом с длинными вьющимися усами. Она стояла в самом центре яркого луча прожектора, пепельные волосы отливали то красным, то желтовато-зеленым, то небесно-голубым. На ее длинных гибких пальцах не было никаких украшений, и Джесс немедленно вместо приветствия спросила:

— А где твое кольцо?

Виктория тут же, словно не слыша вопроса, представила своего приятеля:

— Джесс, Гвин, это Карлос Руис.

Руис двигался легко и плавно, словно лишенный костей, но он вовсе не был (как объяснил Джесс сам Карлос) танцором — он был экс-пехотинцем, с ударением на приставку экс-(только что Карлос получил бумаги на увольнение: война для него закончилась).

— Но не для нее. — Руис взглянул на Викторию. — Она возвращается. Не может оставаться в стороне. Сумасшедшая.

— Просто делаю свою работу.

И Виктория рассказала свою историю таким будничным и небрежным тоном, словно речь шла об обычной воскресной вылазке на пикник. Для эвакуации отряда прислали санитарный вертолет. Карлос Руис силой запихал в него Викторию — в свалку тел и оружия, «…прежде чем она принялась интервьюировать вьетконговца».

— Не следует допускать прессу в боевые части, — безапелляционно заявила Джесс. — Репортеры, должно быть, ужасно надоедливы.

Они стояли у буфетной стойки. Руис ел разделанные креветки, держа в руке пластиковую тарелку.

— Но они не так вредны, как конгрессмены, политические обозреватели и прочие вруны, которые делают из вас идиота. Некоторые репортеры пишут все как есть. — Карлос указал рукой в сторону Виктории, уединившейся с Гвиннет. — Вот она — в порядке. Она честная. И везучая, как я уже сказал.

Я видел, как Вик проскочила сквозь горящий дом: одежда на ней горела с обеих сторон, а у нее самой — ни одного ожога. — Руис предложил Джесс креветки. Она взяла одну и разжевала ее, даже не почувствовав вкуса, — настолько ее поразил рассказ о Виктории. Джесс совсем иначе представляла свою школьную подругу: закопченное дымом лицо, перепачканная одежда, руки и ноги, истерзанные насекомыми, никоим образом не вязались с представлением о ней. — Ребята прозвали ее Белый Кролик, — сообщил Руис. — В честь песни «Джефферсон Эйрплейн». А вы ее хорошая подруга? — спросил он неожиданно.

• Предыдущая
• 26/81
• Следующая