Засечная черта - Алексеев Иван - Страница 24
- Предыдущая
- 24/70
- Следующая
– Конечно, я мог бы дать тебе свой нож и научить с ним обращаться. Ты бы носила нож с собой, и, когда этот гад вновь бы тебя подкараулил и напал, тут бы ему и конец. Но труп найдут, примутся искать убийцу, и на тебя первую падет подозрение. Ведь вся деревня небось уже знает, что Никифор к тебе приставал, так?
Девушка кивнула.
– Зарезать ножом внезапно здорового мужика может и хрупкая девушка, и даже ребенок. Так что тебя, скорее всего, и обвинят. Придется бежать. Но бежать-то ты как раз и не хочешь. Иначе это можно было бы сделать сразу, без всяких сложностей и кровопролития. Стало быть, гада следует завалить так, чтобы на тебя никто не подумал. Например, свернуть ему шею.
Тогда все будут искать злодея, который был бы выше и здоровее самого Никифора. Никому и в голову не придет обвинить в таком деле худенькую девчонку.
– Разве я худенькая, то есть некрасивая? – горестно воскликнула Анюта.
Михась непонимающе воззрился на нее.
– Да нет, ты очень красивая, – наконец медленно выговорил он.
Анюта зарделась, что, впрочем, осталось незамеченным ее собеседником в скупом свете маленькой лампадки. Да если бы Михась и заметил ее реакцию, он все равно ничего бы не понял. Дружинник, несмотря на свою возвышенную любовь к Джоане, по-прежнему оставался наивен и несведущ по части женских чувств.
Анюта наконец задала второй вопрос, который, по мнению Михася, должен был бы быть первым и единственным:
– А разве такое возможно, чтобы я смогла... – Она запнулась, затем твердо произнесла: – Завалить мужика, который на голову выше и втрое тяжелее меня?
– Да. Я тебя научу. Но тренироваться придется каждый день, каждую минуту.
– Что делать? – не поняла Анюта.
– Трени... Упражняться, – поправился Михась, вспомнив, что девушка, конечно же, не говорит по-английски.
– Но я не могу оставаться здесь, в ските, мне надо домой, в село, к тетке, помогать ей по хозяйству. Да и урожай еще не весь убран.
– Знаю. Ты говорила, что у тебя в деревне есть пустая избенка и сараишко, почти разваленные и никому не нужные, где ты и сама-то мало бываешь.
–Да.
– Ну так я пойду к тебе в деревню, буду жить у тебя в сарае или в избе, и ты на время переберешься от тетки в собственное жилье. И там я буду тебя учить, как победить врага.
Девушка, окрыленная словами дружинника о ее красоте, которые многократным эхом продолжали звучать в ее душе, да еще услышав, что он переберется к ней в дом, чуть не запела от счастья, забыв о боли, обиде и страхе, о том, что она только что, по сути дела, дала согласие учиться не чему-нибудь, а искусству убивать.
– Я согласна! – воскликнула она, но тут же, опомнившись, спросила со страхом: – А ты сможешь дойти до нашего села?
– Дойду, – жестко усмехнулся Михась. – Доползу. Уж хоть это-то смогу.
Он вспомнил тот двухсотверстный переход на заключительных испытаниях и будто воочию увидел, как ползут по вековому северному лесу его искалеченные друзья.
– Дойду, – еще раз твердо повторил он.
Потом, когда весь план был уточнен и утвержден, они еще долго сидели за столом. Анюта рассказывала Михасю о себе. Это незамысловатое повествование о простой жизни крестьянки в русской деревне, совсем не богатой событиями и страстями, зато сверх всякой меры переполненной непосильным каждодневным рабским трудом, голодом, болезнями и смертями, отозвалось в сердце дружинника из тайного Лесного Стана глухой тоской и пронзительным состраданием. Михась, всю жизнь окруженный заботой и вниманием, вначале – родителей, затем – учителей, соратников и командиров, не ведал, вернее, не испытал на себе, что такое унижение и борьба за кусок хлеба. Конечно, он выдерживал довольно длительные голодовки в походах и всевозможных испытаниях и работал, совершенствуя воинскую подготовку, никак не меньше любого крестьянина, но это было совсем не то и не так, как у Анюты. И Михасю, с младых лет честно и беззаветно выполнявшему свой воинский долг, которому, казалось бы, не в чем было себя упрекнуть, стало вдруг почему-то совестно перед этой девушкой за свою сытую и счастливую жизнь. И он еще острее почувствовал, что просто обязан спасти и защитить ее, пусть даже умереть самому, но спасти. Вернее, спасти прежде, чем умереть.
Они проговорили почти до полуночи, а затем Михась скомандовал:
– Ну что ж, Анютушка, отбой войскам! Завтра нам с рассветом необходимо начать выдвигаться на исходные позиции. Это ты у нас как птичка порхаешь, легко и быстро, а мне до деревни вашей дай Бог за день дойти, а то и в лесу заночевать придется. Да еще надо по дороге подходящий материал найти и все-таки лук со стрелами изготовить для подстраховки. Так что сейчас давай-ка спать.
Они легли. Михась – на своей лавке, Анюта – на полу, на тулупе отца Серафима. Естественно, девушка и не помышляла улечься в пустовавший в настоящее время гроб, служивший ложем монаху-отшельнику. Дружинник, утомленный не столько физическими усилиями, сколько душевными терзаниями сегодняшнего дня, заснул практически мгновенно. Михась с детства был приучен спать при любых обстоятельствах и при любом душевном состоянии, поскольку хороший отдых при наличии малейшей возможности – важнейший элемент подготовки к бою. Михась, как и любой дружинник, мог спать не только лежа или сидя, но и стоя, если таковая необходимость диктовалась обстоятельствами. И сейчас, улегшись на достаточно удобной лежанке, он заснул, как в былые времена, быстро, крепко и без сновидений.
Анюта же, несмотря на гораздо большую физическую усталость, чем у дружинника, долго не могла заснуть, тихонько ворочалась с боку на бок, переходя от ужасных воспоминаний к светлым и радостным мечтаниям. Она прислушивалась к спокойному и ровному дыханию спящего Михася и вся отдавалась этому доселе неведомому счастью: находиться рядом с любимым человеком, ощущать его близость. Ей захотелось вновь, как недавно на поляне, обнять дружинника, прижаться к нему, почувствовать тепло его тела. Она даже протянула было руку, чтобы коснуться его, но вдруг отдернула, будто обожглась. Анюта глубоко вздохнула, взглянула на освещенные огоньком лампадки иконы, мысленно прошептала молитву и наконец заснула глубоким спокойным сном.
Путешествие по лесу до села, в котором жила Анюта, стало для Михася настоящим кошмаром. Расстояние, которое он раньше пробежал бы за три-четыре часа, что называется, задом наперед на одной ноге, дружинник преодолевал почти сутки. Хотя месяц тому назад он едва смог пройти один круг по крохотной полянке, на которой стоял скит. Прорвемся! Михась ковылял не совсем налегке. Он прихватил с собой кое-что из скита. Прежде всего, конечно, любимый чухонский нож и еще материалы для лука.
Когда отец Серафим принес из леса косулю и Михась помогал монаху разделывать добычу, то он по какому-то наитию не стал выбрасывать жилы и кости, а сунул их в ближайший муравейник. Теперь трубчатые кости для наконечников стрел и жилы для обвязки лежали в тощей заплечной котомке дружинника, позаимствованной у Анюты. Оперение для стрел и конский волос для тетивы Анюта должна будет раздобыть позднее, на теткином подворье. А подходящий сук для лука и прутья для стрел Михась намеревался лично раздобыть в лесу. Анюта подробно описала ему маршрут до села, и дружинник знал, что по дороге ему встретится и молоденький соснячок, и ивняк по берегу речушки и возле болота, которые снабдят новоявленную боевую двойку всем необходимым материалом. И еще по дороге в лесу имеется небольшая горушка-бугорок, из которой торчат наружу слоистые каменные плиты. Если камень окажется подходящим, то Михась попытается изготовить из него наконечники для стрел в дополнение к костяным. Дружинник помнил, как он еще в малышовом отряде нехотя, ворча себе под нос, мол, зачем стараться, когда совсем рядом, за Забором, как иногда люди посвященные называли секретные мастерские Лесного Стана, куют прекрасные вещи, осваивал искусство древних охотников изготавливать из кости и камня наконечники для стрел, копий и даже топоры. Они получались у него кривые, косые и мало пригодные. А вот его закадычный друг Желток, любитель всевозможных ремесел и поделок, изготавливал прекрасное оружие, которым можно было бы, наверное, убить и легендарного слона с длинной шерстью, который, по преданиям, давным-давно водился в их краях.
- Предыдущая
- 24/70
- Следующая
