Гарон - Витич Райдо - Страница 28
- Предыдущая
- 28/75
- Следующая
— Покалечили?
— Ты о внешности? О, нет, о ней и речи эльфы не ведут. Он внутренне так изменился, что перестал нас понимать, тех, с кем еще вчера мечтал, гулял, любил, он избегал. Отдельно жил.
Яна задумчиво посмотрела в сад: печальная перспектива, и от одной мысли, что придется идти в ту-ю Гаронию ноги ватными делаются и под ложечкой от страха холодно становится, но бойся, не бойся, а идти надо. Алька, Алька, что ж ты себе на голову придумала?
— Я одно никак понять не могу: Гарония, Хаос, ад — одно и тоже?
— Нет. Ты хочешь знать?
— Да.
— Стремиться к знаниям похвально, но глупо думать, в жизнь их применить.
— Почему?
— Пойдем, я покажу тебе и расскажу все о чем ты спросишь, но, умоляю, оставь мысль пойти в Гаронию. Ты не сделаешь и шага.
— Почему?
— Девочка, эльфы знаниями обременены с рожденья, сил немало у нас в крови и слышим, видим много больше, чем ты. Почти неуязвимы, живем так долго, что тебе представить тяжело. Мы дети природы, мира этого, мы часть его, но и для нас Гарония подобна смерти. Что говорить о тебе? — увлекая в свои покои девушку, сказала Эола.
Ее апартаменты были чуть меньше спальни Авилорна, хотя, возможно, так казалось из-за значительного количества мебели в зале. Диванчик, кресла, стол, и не один, шкатулки сундучки, круглые коробочки на нем, цветы повсюду, в вазах и горшках, растущие из пола, стен и потолка. Не зала — сад.
— Иди сюда, — позвала Яну Эйола к позолоченной рамке на стене. Девушка могла поклясться, что это зеркало с матовым стеклом. — Что видишь?
— Отражение. Чуть искаженное. Уши?.. По-моему у меня стали длиннее уши, — испугалась Яна, заметив в зеркале, что уши вытянулись, превратившись в подобие эльфийских. Вот оно последствие переливание крови — мутация! Как же она теперь в таком виде дома появится? Сразу к пластическому хирургу?
Эйола улыбнулась и как Авилорн провела по стене ладонью: рядом с рамкой появилось еще одно зеркало — обычное — не матовое, не темное.
— Что видишь ты сейчас?
Сурикова нахмурилась: нет, действительно пора из этого мира выбираться. С головой у нее явный непорядок, теперь еще на зрение осложнение пошло: никаких изменений в облике не было — обычные уши, привычные черты лица. Яна даже потрогала себя за ухо, чтоб проверить — обычное, среднестатистическое — человеческое.
— Обман зрения? — уставилась на Эйолу.
— Нет, твоя иллюзия. Ты много не знаешь и не понимаешь, порой не хочешь, иногда не можешь. Злишься, боишься. Но при этом живешь и являешься частью мира, как твоя рука, является частью тебя. Мир не плох и не хорош, он такой, каким ты его придумала себе, каким видишь ты. Как уши. Ты боишься массы вещей и уже приготовила для своих страхов место в будущем. Если ты прибавишь уверенности своим страхам они будут активно мешать тебе жить, следуя тому сценарию, что ты сама им написала. И уши действительно могут стать как у нас, — женщина обняла нахмурившуюся девушку и улыбнулась ей. — Мир прекрасен, окружение великолепно, но лишь тогда, когда ты делаешь его таким. Флюиды ненависти, злости, страхи способны изменить не только мир, тебя и погрести в забвении все самое лучшее от личных качеств до судьбы.
— Еще б сложить все, научиться применять, — вздохнула Яна. — Но я запомню ваши слова. Возможно, вы правы, а, возможно, нет. Разница в том, что ваш мир действительно индифферентен к вам, а наш, агрессивен к нам.
— Ты сама агрессивна. Зачем ты третируешь Авилорна? — с хитринкой во взгляде покосилась на нее Эйола.
— Завидую его спокойствию, — буркнула Яна.
— Не только.
— Да, причин много, — не стала спорить и отнекивается девушка. — Например, его безответность и просто возмутительное послушание. Скажи такому — иди топиться. Пойдет!
— Нет, не пойдет.
— Не верю.
— Твое право, но неверие чревато. Вера, надежда и любовь, вот главное, что движет существом…
— Чувствующим и чувственным, а я разумна. Рациональна, если хотите. Возраст охов, вздохов давно закончился. Неверие? Да, вы правы, я недоверчива, и это не раз меня спасало от неприятностей, психологических травм. А в обще-то, меня Гарония интересовала.
Эйола расстроено кивнула:
— Я слышала, что люди деградируют, уподобляясь животным, живущим на инстинктах. Но ты права, о том не нам судить… но хорошо, что здесь мы, там вы.
— Вы словно испугались.
— Есть немного. И тем сильнее поняла тебя. Мир грубых тем, понятных вам желаний на уровне материи одной, нам не понять и не принять, не потому что не хотим, скорей не сможем. Как ты не можешь. Мало понять, нужно принять, а это ты не хочешь, боишься. Запутанно все для тебя и неприятно одним тем, что иначе устроено, — женщина отошла к круглому в цветных разводах столику и поманила Яну рукой. — Иди сюда, садись. Что ты хотела?
— Гарония, — напомнила Яна, усаживаясь с некоторой опаской в хрустальное кресло, что было как раз подстать эфемерным эльфам, а ей казалось кукольным и хрупким. Но выдержало. — Неужели из стекла?
— Хрусталь прекрасный материал, изящный, радужный, веселый.
— Вы меня шокировали снова… Мне кажется с недавних пор, что я не говорю — стихи слагаю. Это бред? Галлюцинация? Мне все трудней рассудок сохранить, не тронуться умом и не поплыть, реальность и иллюзию не спутать.
— А голос птиц, цветов? Ты б слышала, как утром ветер пел, сама бы спела.
— Значит, мне не кажется? — расстроилась Яна.
— Становишься ты нашей.
— Уязвимой. Мягкосердечной, глупой, беззащитной.
— Ты так воспринимаешь нас? — удивилась Эйола, усаживаясь в кресло рядом.
— Э-э-э, не знаю. Путаюсь в определеньях. Так что Гарония и… отчего вы показать решились мне ее?
— А что плохого?
— Сын ваш не хотел, как не просила карту — он не смел.
Эйола без слов провела над столешницей рукой и Яна вздрогнула: прямо на глазах ровная поверхность превратилась в цветную объемную карту местности. Нет, скорей макет горы Фудзияма. В середине стола появилась высокая гора, разделенная на секторы — кольца. Первое окружало предгорье, и было самым светлым, но чем выше к жерлу, тем темнее цвет поясов. А жерло — красный шар.
— Это? — осмелев, ткнула в него пальцем девушка.
— Центр Гаронии. Столица.
— Большая?
— Очень. Ведимора три, а то и пять. Не знаю точно, все слухи и догадки. Факты — вот они, — указала рукой на макет.
— И где здесь ад?
— Все от предгорья и до центра.
— А хаос?
— Центр.
— Гарония?
— Страна.
— Не поняла, — обвела пальцем синюю полосу, что лежала у подножья горы. — Отсюда начинается страна Гарония. Центр ее — столица Хаос. Гора же — Ад?
— Ад — семь колец. Восьмое — Хаос. Центр — столица Хаоса.
— А это? — указала на четыре светлых кольца далеко, что шли от края столешницы к черной полосе у предгорья.
— Мы, нейтральная земля, где расположены стерки, территория других племен, и граница Хаоса.
— И там еще живут? — удивилась Яна, глядя на черную, будто выжженную землю.
— И до нее и после. Не на ней. Границы полоса мертва, как видишь, в пепел превратилась она. А дальше, говорят — леса, случаются и степи, и луга, холмы, песчаные болота, озер зеркальных цепь, и даже водопад.
— Богат их край?
— Действительно богат, — с настораживающей ноткой в голосе кивнула Эйола.
— Понятно, нефтяных месторождений там нет.
— Там залежи костей, могил пустыня, в ад пришедших.
— А в Хаос не попасть, коль ад не пересечь?
— Увы, никак.
— И связаны они?
— Сама смотри — он центр ада, и потому надежно защищен.
— Так и назвали б — Ад, а то — Гарония… А масштаб карты не подскажите?
— Что это?
— Отношение. Километраж… э-э-э…ясно все, не надо. Сама разберусь, — принялась изучать маленькие точки по краю столешницы — эльфийские города цепью. Не малочисленен народец. И территорию занимает, пожалуй, не меньше территории Гаронии. Остальное — узкие полосы — кольца. Вейллимур, Горринор — прочла на точках в кольцах, что шли почти один за другим, чуть левее Ведимора. Яна не только смотрела — она тщательно запоминала расположение городов и мелких поселений, лесов, что зелеными пятнами шли по всему макету. Встала и прикидывая, где менее крут подъем на гору, обошла стол. Ах, если б еще быть уверенной, что Алька ни где-нибудь во втором кольце с западной стороны или в пятом с северной стены. А то ходи по кольцам, как по спирали, в поисках то ли сестры, то ли своей погибели — пейзаж-то непривлекательный. Не манит даже в путь идти. Хотя в жизни может оказаться не так уж плох и страшен.
- Предыдущая
- 28/75
- Следующая