Синдром синей бороды - Витич Райдо - Страница 81

— Благослови их Господи, — прошептала, глядя, как они обмениваются кольцами.

Пока свидетель, стоя у машины за церковными воротами, поил свидетельницу шампанским и развлекал невесту, Вадим, глядя на улыбающуюся Лику, передал Стрельцову расписки.

— Думаю, больше не увидимся, Саня.

— Дай-то Бог, — выдохнул тот, провожая Грекова взглядом.

А тот вдруг обернулся и пощурившись на мужчину, спросил:

— Где сейчас Вениамина Зверева можно найти, не знаешь?

Стрельцов поспешно отвел взгляд:

— Господь его ведает, — просипел и поспешил скрыться в храме.

Вадим удовлетворенно кивнул: и, правда, Бог с ним, со Зверевым, да и с Селезневой тоже. Живи, Саня.

Когда свадебная процессия скрылась, Стрельцов развернул бумаги, пересчитал листы и… обессилено опустил руки.

— Ах, супостат!

Не хватало трех, на самые крупные суммы

Свадьба есть свадьба: веселье, шутки, шампанское. И погода была на стороне новобрачных — радовалась и радовала на удивление теплым солнечным днем.

Петергоф был выбран Вадимом не только как место достойное посещения в знаменательный день, но и как прекрасный фон для фотографий.

Лика, не сводя восхищенного взгляда с мужа, доверчиво прижималась к нему, но еще не осознавала себя замужней женщиной. Происходящее казалось ей сказкой, Вадим прекрасным принцем, а дворцы Петергофа — замком принцессы. И девушке очень трудно было понять и принять, что иной принцессы кроме нее нет и не будет.

— За что мне такое счастье? — прошептала она, с любовью глядя на Вадима. Он улыбнулся и, подхватив ее на руки, понес к машине: пора в ресторан. Праздник продолжается.

День прошел как во сне, промелькнул как миг, в котором слились краски, запахи, чувства уходящего праздника. И они не меркли с уходящим за горизонт солнцем. В темноте и тишине квартиры, уже лежа в постели рядом с Вадимом, Лика наконец поняла, что он не исчезнет и сказка, что он подарил ей будет длиться и длиться. Изо дня в день, из ночи в ночь она будет видеть его хмурым и радостным, усталым и довольным, слышать его голос, смех, дыхание. Лика прижалась к Вадиму и счастливо рассмеялась:

— Мой муж!

— Жена, — лукаво улыбнулся ей Вадим. Перевернул на спину и навис. — Как на счет супружеского долга?

Лика взъерошила его волосы, любуясь чертами лица:

— Я люблю тебя.

Вадим нежно поцеловал ее:

— Спасибо, ангел мой.

Глава 18

Вадим осторожно высвободился из объятий жены, обвившей его словно плющ руками и ногами. Провел ладонью по оголенному плечу: может, ну ее, старушку Аделаиду? И вздохнув, укрыл плечи Лики. Девушка сонно улыбнулась, смешно чмокнув губами. Мужчина залюбовался спящей женой, посидел, разглядывая длинные реснички, голубоватые веки, черные локоны, прикрывшие щеку и лоб, очень светлую кожу.

— Белоснежка, — улыбнулся, и нехотя встал. Пора.

Вадим не спешил на встречу. Он наслаждался удивительно солнечным днем, тишиной и величавой природой — уникальным лесом из величавых лиственниц.

На душе было легко спокойно, он бы даже сказал — благостно. Мысль о жене грела, и словно лучик солнца, что пробирался в чащу, безжалостно разрывая ее мрак, освещала закоулки его сердца, очищая его от наносной грязи, черноты.

Подъезжая к монастырю, он издали увидел грузную фигуру в темной одежде.

Аделаида вышла ему на встречу? — изумился, отметив, что с появлением в его судьбе Лики, что-то радикально изменилось, и жизнь стала все больше удивлять его. А он-то уже думал, что потерял способность чему-либо изумляться…

Вадим вышел из машины и степенно, опять удивляясь за то, но уже себе, подошел к женщине.

Аделаида Павловна очень изменилась с последней их встречи. Пожалуй, столкнись он с ней на улице — прошел бы даже не подумав, что эта старуха, с одутловатым, изрезанным морщинами лицом, усталым взглядом потухших глаз, одетая в простую юбку до пят и старую темную кофту, та самая интеллигентка, строгая, но элегантная дама — его несостоявшаяся теща.

Вадим несколько растерялся, увидев ее поклон, и неловко склонил голову в ответ:

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Вадим, — оглядела его женщина с ног до головы, и опять поклонилась. — Слава Богу, что привел тебя ко мне, дал свидеться. Думала уж помру, прощенья не вымолив.

— Простите?

— Это ты меня прости Вадим, — выговорила с трудом. В глазах появились слезы. — Вижу, помиловал тебя Господь. По праву. Я молилась за тебя. Прошу, прости ты меня, душу грешную.

— За что? — голос Вадима подсел от неожиданности. Он готов был к чему угодно, но не к смиренному виду и тону, не к доброжелательности и искренней мольбе. Встрече, как с родным сыном.

— За все, прости сынок, за гордыню мою глупую, но особенно за дочь мою, семя дьявольское. За то, что поздно узнала, что она натворила. Возьми, — протянула темную тетрадку с желтыми страницами. — Все что от Верочки-голубки осталось. Дневник ее. Поздно я его нашла, слишком поздно — Ира с Егором уже вернулись после свадебного путешествия. Я еще радовалась, что дочь забеременела. Не заподозрила лжи, до того горем после смерти дочери придавлена была. Но видать на то воля была Господня. Ждал дневник Вероники часа своего и дождался, уж кто его со стола смахнул, и как он за ним полгода пролежал не замеченным?… Ты ведь за этим приехал? Прознал про Ирину-то? Понял. А я лишь догадывалась, что это она тебя тогда, с Маринкой сговорившись, в узилище упрятала. Ты всегда был умным, и я знала, что рано или поздно поймешь и придешь, вернешься за ответом, и спросишь за дела. Прости нас, — поклонилась опять.

Вадим взял из дрожащей старческой руки тетрадку и поддавшись порыву прикоснулся губами ко лбу женщины:

— Прощаю. Храни вас Бог.

Губы Аделаиды дрогнули, и в глазах появилась благодарность:

— Береги себя, — перекрестила мужчину. — Выполни просьбу мою, последнюю: не марай душу свою нечистыми делами. Господь сам разберет кому что.

— Хорошо, — согласился не думая, сглотнул комок в горле, и неожиданно попросил. — Благословите меня и мою жену. Мы обвенчались вчера.

Женщина улыбнулась совсем как Лика: светло, радостно и вновь перекрестила Вадима:

— Благословляю тебя раб Божий Вадим в супружестве. Дай вам Бог деточек здоровых, счастья да мира в семью. Берегите друг друга. Ну, иди, а я молиться буду за грехи свои да дочери… Если не трудно будет, сходи на могилку к Веронике. Нечего ей под чужим именем в земле лежать.

— Сделаю.

Женщина поклонилась в пояс и с просветлевшим лицом пошла за ворота монастыря.

Вадим смотрел ей в след и думал о тех вещах, что раньше не занимали его ум: о странностях жизни, о непредсказуемых, казалось бы, а на деле, абсолютно закономерных поворотах. О счастье, что для одних тлен — деньги да карьера, а для других яркое пламя в вечности — любовь да добрые дела не славы ради, души сохранения для. И о Боге подумал всерьез и неумело перекрестившись, поклонился закрывшимся воротам.

Посмотрел в небо, где меж верхушек лиственниц можно было увидеть парящую птицу.

— Спасибо Господи. За все спасибо, за каждый шаг, за каждую боль, что приблизила меня к Лике, — и усмехнулся, невесело почувствовав как защипало в глазах и слеза ринулась наружу, освобождая душу от гнета ошибок и зла. — Оставь мне Лику, дай ей здоровья и счастья, сбереги ее, Господи.

В это время Лика, сложив руки на коленях, сидела на высоком табурете напротив стола и зачарованно смотрела на работу гриль. Как ей удалось включить микроволновую печь и добиться действий, девушка не понимала и ждала подвоха.

— Привет, — бросила Светлана, зевнув. Прошлепала к холодильнику, достала пакет с соком и, хлопнув его на стол, посмотрела вверх, на ряд фужеров висящих над столом. — Ну-с, из какого сегодня будем пить? Тыды-дым- тым-тым-тым, — отбарабанила в раздумьях наращенными вчера по случаю свадьбы ноготками по столешнице.