Противостояние - Витич Райдо - Страница 26
- Предыдущая
- 26/118
- Следующая
Тагир первый очнулся, сдвинул кепку на затылок, в прострации рассматривая
девушку, и шагнул к ней, хотел помочь поднять на руки. Но та вцепилась рукой в
ворот телогрейки и уставилась в глаза: сама, понял?! Сама!! Не трогай! —
отпихнула. И поднялась, дрожа от надсады. Уперлась спиной в ствол, постояла и
пошла.
— Здесь останешься, — бросил мужчина напарнику и пошел рядом с Леной, на
всякий случай, страхуя ту.
Сашок как приморозился к месту, увидев, в каком виде Пчела, так и остался стоять.
Только взгляд следил за удаляющейся фигуркой и росло немое удивление: как она
дошла?
Она шла целенаправленно к землянке командира, не замечая ничего и никого.
"Нужно отдать шрифт. Нужно отдать шриф", — билось в голове и вело вперед,
заставляло переставлять ноги.
Она не видела, как замирали бойцы, заметив ее, как хмурились, начинали
собираться, окружая ее.
Дрозд вовсю флиртовал с Надей. Хохотушка смеялась, выказывая очаровательную
ямочку на щеке и, он чувствовал, сдавалась. Еще немного и возможно вечером он
сорвет первый поцелуй.
Но тут Костя Звирулько явился, всю малину испортил.
Положил руку на плечо, разворачивая к себе и, у Саши улыбка сама с лица спала.
Если судить по виду мужчины — случилось что-то очень паршивое.
— Саня…
И молчок.
— Ну! — тряхнуло мужчину в предчувствии беды. Надя была забыта в момент.
Лейтенант лихорадочно начал соображать: кто, что как, когда. Но ответа не ожидал.
— Лена, — глухо выдавил Звирулько.
На Дрозда словно ушах ледяной воды вылили — качнуло, с лица краска ушла. Секунда
и Сашка без памяти рванул по расположению с единственным желанием найти Лену.
Увидел, и как на забор смаху наткнулся.
Она шла медленно и упорно, не соображая, зажимая живот рукой. На лице от глаза
до разбитых губ кровоподтек, через глаз к носу ссадина, кровь.
Он не знал, кого убить за это, не понимал, почему все стоят и молча смотрят на
девушку.
"Яна надо".
— Яна позовите! — бросил бойцам. Кто-то сорвался с места и ринулся за врачом.
Саша подошел к Лене, а что сделать, сказать не знает, и тронуть ее страшно.
Она молча смотрела на него темными глазами и, он не сразу понял, что у нее
неестественно большие зрачки.
— Лена? — прохрипел, холодея от страха за нее, зверея от ярости на того, кто
избил ее, кто смел тронуть.
Никогда ничего он не боялся, никогда не верил в Бога, но сейчас до дрожи в
печени боялся потерять Лену, и молил: "только не забирай ее Господи. Только не
ее! Ее-то за что?!"
Она таранила взглядом: "уйди. Уйди!" Еще пара шагов и землянка командира. Еще
пара шагов и она отдаст шрифт. И сможет отдохнуть, чуть-чуть, совсем немного…
пожалуйста…
И качнулась, на секунду потеряв ориентиры.
Лейтенант, боясь, что она упадет, обнял ее и задел покалеченные ребра. Тихий
стон и девушка обвисла на его руках.
— Смертельного нет. Поправится, — успокоил Ян.
— В смысле, все хорошо?!
— Не кипятись, про «хорошо» я не говорил. Вообще ничего хорошего нет, когда
избивают женщин.
— Молчит она поэтому? Повредили что-то? — голос Дроздова подрагивал от
беспокойства.
— Думаю это нервное, Саша. Что-то ее очень сильно потрясло. Психика детская,
хрупкая, оказалась не готова.
— К чему именно?
— Сейчас мы это не узнаем. Наберись терпения.
Ян был спокоен, а Александр метался.
— Что же она «везучая» такая?
— Война. Что ты хотел?
— Вот ее и не хотел.
— Не ты один. Иди, не мельтеши. Сегодня за Леной присмотрю, а завтра у себя
будет, девушки присмотрят. Организм молодой, поправится быстро. Иди, иди, —
вытолкал мужчину прочь из избы.
Лена лежала за занавеской и смотрела перед собой. Ей не было дела ни до себя, ни
до разговора друзей. Она не могла избавиться от наваждения — Игоря,
расстреливающего людей. И никак не могла ни принять это, ни понять, ни выкинуть
из головы.
Глава 16
"Язык" жирный попался, во всех смыслах. Еле дотащили гада.
— Ну, боров, — перевел дух рядовой Голуба. — Это ж надо так отъесться сволоте.
Сержант хлопнул того по плечу: поднимайся.
— Сейчас тоже сообразим перекусон. Дома все ж.
— Дома, — затянулся трясущейся рукой рядовой Сумятин. — А могли не выйти.
Лейтенанта черти хороводят, не иначе. Какого было так глубоко в тыл немцев идти?
— Зато навар хорош. Знатную птицу взяли.
— Назарову это скажи.
— Ай, Вася.
Из штаба вышел лейтенант, оглядел свое воинство и улыбнулся:
— Дырочки под ордена готовьте.
— От це дило! — гордо расправил плечи Еременко и Голуба следом перестал фасад
избы подпирать, выпрямился.
— Федор, поесть сообрази, — попросил сержанта лейтенант. И попер по хляби из
грязи и снега в расположение части. Ребята за ним.
Фронт откатывался, вставал, двигался вперед, опять откатывался. Отступали,
наступали, опять отступали. А куда дальше? За Урал?
Санин давно не заморачивался. Немец, гад, силен, хитер, да только все равно хана
ему будет — в этом не сомневался. У ребят такой градус злости уже был, что было
ясно — предел. Дальше голыми руками врага душить и рвать будут.
Коля жевал овсянку, кутаясь в шинель и, смотрел на бойцов. Те слаженно ложками
работали, выхлебывая из котелков кашу и, будто обычные мальчишки, обычные
мужчины.
Вася Голуба — от станка к ружью.
Семен Ложкин — двадцать первого июня на выпускном был, а в сентябре уже на
фронте. Вместо института — война.
Ефим Сумятин — кому скажи — не поверят — учитель.
Сержант, Федор Грызов — бухгалтер.
Иван Смеляков — артист, трагические роли играл, а в первый же день войны на
фронт попросился и с июня одна у него роль — солдата и одна пьеса — война.
- Предыдущая
- 26/118
- Следующая