Послесловие - Витич Райдо - Страница 17
- Предыдущая
- 17/44
- Следующая
Тамара только вышла из управления, побежала в парикмахерскую.
К Дому Работников Искусств Николай подъехал на машине. Отпустил водителя и, заложив руки за спину, не спеша пошел к девушке, что уже ждала на ступенях. Осень кружила голову стылым ветром и запахом прелых листьев. Мужчине казалось, что он впервые слышит этот запах и он привлекал его не меньше стройных ножек и прочих достоинств фигуры Спиваковой.
Меланхоличное выражение лица полковника улыбнуло Тамару.
— О чем-то мечтаете, Николай Иванович?
Санин улыбнулся в ответ и посмотрел в небо, на кроны почти голых деревьев.
— Подумалось просто.
— О чем же?
— Запах чувствуете? Ароматы осени. Я будто век о ней не помнил, а тут вдруг с ней во всей ее красе столкнулся.
— Как вы поэтично об этом говорите. Любите осень?
Николай плечами пожал:
— Мне как-то все равно было, что осень, что зима. Форма одежды другая и только. Послушайте, Тамара, вам очень хочется на эту, — чуть не ляпнул "чертову", — выставку.
— Ну, не так чтобы очень…
— Может быть, просто прогуляемся. Осень-то какая красивая, посмотрите, даже пропускать не хочется. А выставка не последний день.
— С удовольствием. Признаться хватает духоты, что дома, что на работе. Еще и здесь?
Николай улыбнулся: прекрасно, что их мысли сходятся.
— Идем? Вы где живете?
— Дзержинский район.
— Не близко. Но реально?
Девушка рассмеялась:
— Так прямо пешком до самого дома?
— Почему нет? — улыбнулся и Николай.
Они шли не спеша, болтали, вернее больше говорила девушка, а мужчина слушал или вставлял свои "пять копеек". И не жалел, что сегодняшний вечер проводит не в обществе четырех стен дома, Валюши или Сани. Тамара все больше нравилась ему — глупенькая, но душевная. И симпатичная. Последнее больше всего привлекало, особенно фигурка. Вернее только она, если быть честным. Он чувствовал желание и подумалось: от чего нет? Но было что-то встающее как барьером против стремления естества, вступающее в конфликт с ним.
Увлечение ради удовлетворения, наверное, естественно, но что дальше?
Он ничего не может дать Тамаре, как она ничего не даст ему кроме минутного удовольствия. Миг и стихнет. А потом будет противно самого себя.
— Я вас утомила? — почувствовала смену настроения Тамара.
— Нет. Вы очень интересно рассказываете о живописи. Ясно, что неравнодушны к этому виду искусства.
— Но вас оно не интересует, — поняла Тамара.
Николай состроил неопределенную гримасу.
Ему вдруг особенно остро захотелось, чтобы рядом оказалась Леночка и с ней они шли по улице, вдыхали этот стылый запах осени и молчали. С ней и говорить не надо было — она чувствовала его, он ее, и в их молчании жила такая щемящая нежность, что и сейчас вспоминая, невольно растворяешься в ней.
Нет, такое не повторяется, как не обманывай себя, наповоду каких доводов разума или инстинктов не иди. Тамара красивая девушка, но не его и его не будет. Не нужна более чем в пошлом употреблении, слишком низменном и для нее и для него. А та, что нужна больше всех Тамар, Зин, Люсь, больше этой осени, самого себя со всеми минутными, близкими и далекими желаниями и планами, нужна не на миг, нужна даже только для того чтобы знать — есть, вот так же идет по улице, вдыхает запах осени и разговаривает с каким-нибудь кавалером; уже никогда не пройдет рядом ни с ним, ни с другим, не улыбнется, рассеивая мрак в душе одним своим взглядом.
Сколько бы он отдал, чтобы увидеть ее? Все. Что есть, что было и может быть. Жизнь бы свою отдал за один момент осознания — Леночка жива.
Но ничего не изменишь, и жизнь его остается при нем.
— Вы почти всю дорогу молчали, — сказала девушка уже возле своего дома. Конечно, прогуляться рядом с полковником Тамаре было приятно, но мало. В ее планы входил не один вечер и не только прогулки. — Вы, наверное, устали?
Николай смотрел на нее и думал: глупец — на что ты надеялся, что хотел от свидания с Тамарой?
И пожал плечами:
— Кажется, я испортил вам вечер.
— Нет, что вы. Наоборот, сегодня мне было удивительно хорошо. Спокойно. С вами, — сказала тепло, проникновенно, но взгляд был кокетлив и Николай мысленно усмехнулся, не поверив и на грош.
Девушка смотрела на него и явно чего-то ждала. И он знал чего, но уже точно знал, что не мог ей этого дать.
— До свидания, — кивнул.
В глазах Тамары мелькнула растерянность и разочарование, но девушка быстро справилась с собой и улыбку вымучила почти естественную:
— Да, спасибо, что проводили. Как же на счет выставки? Может быть в другой раз?
Николай стоял и смотрел на нее, понимая, что самое простое сказать «да» и тем взять на себя обязательства, а ей подарить надежду. Только все это будет ложью. Он хотел проверить себя, хотел что-то понять и понял абсолютно отчетливо — он принадлежит мертвой всем своим существом и эти узы так крепки, что как не рвись, только душу поранишь.
Но это все его трудности, Тамаре они не нужны. Молодая, красивая — у нее все впереди.
— Вы замечательная девушка, Тамара. Я провел приятный вечер в вашем обществе и благодарен вам. Но второго вечера не будет, не стоит обманывать друг друга и себя.
Неожиданное заявление обескуражило Спивакову.
— Я совсем вам не нравлюсь?
— Нравитесь. Как вам нравятся полотна Корна.
— Что это значит?
— Ничего. До свидания, — взял под козырек, отдавая приветствие и развернувшись, решительно зашагал прочь.
Тамара хмуро смотрела ему в спину, соображая, где допустила просчет, не достаточно естественно сыграла роль "аленького цветочка". Проигравшей она себя не считала, просто первый тайм прошел со счетом один-один. Ничего, нужно немного выждать и предпринять новые шаги. Если первый тайм не удался, не стоит форсировать со вторым — первая неудача должна забыться.
Тамара терпеливая, подождет пару месяцев. Этого будет достаточно, чтобы предпринять вторую попытку и добиться второго свидания.
Домой Николай пришел поздно и первого кого увидел — Дроздова, и первое что услышал:
— Только не говори, что ты все это время работал.
— Привет, — хмыкнул.
— Привет, привет.
— Какими ветрами задуло?
— Саша опять сбежал от девушки, — развела руками Валя, проявившись в коридоре.
— Третий раз за месяц? — снимая сапоги, глянул в кухню на друга с деланным удивлением.
— Так складываются обстоятельства.
— Кто на этот раз? — прошел на кухню. Валя суп греть поставила, уверенная что брат голоден и лукаво щурясь, поглядывала на Дроздова:
— Когда-нибудь собираться все девушки и поколотят тебя.
— Вот, здрассте, за что это?
— За обман.
— А я не обманываю, просто правду не говорю.
Девушка фыркнула, Николай засмеялся:
— Опять от Зины сбежал по оперативным делам на конспиративную квартиру?
— От Луши, — сунул в рот сухарик.
— Значит теперь Лукерья. А Зина?
— Зинаида умная женщина, все поняла после первого "заседания", — хмыкнул.
— Кушать будешь, ловелас? — спросила Валя.
— Кто? — скривился и на друга уставился. — Что мне в твоей сестре дюже вредной маковке нравится, удивительная начитанность. Подберет в вумной книжке слово и обязательно в жизни применит.
— А ты как хотел?
— Щей хочу! И спать.
— Опять у нас ночевать будешь? — рассмеялась девушка.
— А у вас совести меня в ночь выгнать хватит? — почти натурально удивился Санька. И получил тарелку супа. — Другое дело! Слышь, Коля, это вредное создание без тебя меня только чаем морила.
Николай улыбнулся и тоже получил тарелку с супом.
— Ты где был-то, Коля? Я уже беспокоилась, — села за стол Валя.
— Сама почему не кушаешь?
— Ела, — отмахнулась.
— Ложь! — сдал ее Дроздов.
Николай молча придвинул сестре свою тарелку, встал и налил себе другую.
Валя поняла, что лучше промолчать, а то брат будет опять ругаться. При Саньке не хотелось. Вдвоем ей устроят черти что. Да и кушать, признаться, сильно хотелось. Вообще, пытка это, готовить и не пробовать.
- Предыдущая
- 17/44
- Следующая