Послесловие - Витич Райдо - Страница 30

— Эээ, простите, Николай Иванович, — смутилась она и вздохнула, смелости набираясь. — Можно вопрос личного характера?

— Да?

— Как погибла ваша жена?

Мужчина растерялся — неожиданный вопрос, не в тему, не в настроение. Оно и ушло к плинтусу.

Николай папиросы достал, закурил: послать бы любопытствующую к чертям!

— Прямое попадание снаряда, — бросил глухо.

Ковальчук ком в горле сглотнула: Боженьки мои!

— Вы… уверены?

Николай тяжело уставился на женщину, челюстью подвигал: не зная как бы ее послать со своими вопросами. Раздражение, что задели по больному, нарастало:

— Если вам в руки попадет лоскут гимнастерки с залитыми кровью документами вашего родственника, вы будете уверены, что он погиб? — спросил зло и неприязненно.

Ковальчук отшатнулась:

— Простите, — прошептала и поспешила покинуть кабинет.

Николай зубы сжал и глаза ладонью закрыл: убил бы всех любителей в чужой жизни покопаться!

Лидия Степановна в потрясении осела на стул и застыла, тупо пялясь на печатную машинку. Зачем она полезла с расспросами? Как лучше хотела, а получилось худо.

Нет чудес на свете-то, нет. А она дура, все верит.

Глава 58

Лена на удивление быстро освоилась с пультом. Даже Домна удивилась — к концу смены девушка с ним управлялась, словно несколько лет телефонисткой проработала.

С работы шли обе в припрыжку и осени радовались, как весне.

Казалось, все будет теперь хорошо, обошли беду.

Но первого октября грянуло другое горе — всех троих перевели на карточки служащих.

Когда Лена получила их вместе с пропуском, как уже постоянный сотрудник — чуть не упала. Домна тоже зеленая стояла.

Как жить? — даже не спросили друг у друга. Глупый вопрос.

— Тебя в другую смену перевели, — бросила только глухо Ласкина и в раздевалку пошла. Лена за ней ринулась и свои карточки ей сунула в руку.

— Чего?

— Я все равно потеряю. Память дырявая, ты знаешь.

— Тебе есть надо…

— Тебе сына кормить! — одернула ее. — Я о себе сама позабочусь, не маленькая. Иди. Твои они, все.

Женщина возразила бы, но телефонистки из другой смены собирались, поэтому при людях промолчала. Кивнула, пальто взяла и пошла. А Лена глянула на женщину в углу за столом, что чай пила и на них все время поглядывала. Опрятная, строгая, подтянутая, в форме, волосы русые заколоты на затылке, брови в разлет — красавица.

Чем-то своей она Лене показалась и по взгляду будто и взаимно. Подошла, села напротив.

— Новенькая?

— Лена, — кивнула.

— Ира. В нашей смене теперь?

— Да.

— Карточкам порадовались? — усмехнулась и подвинула девушке сухари и кружку с чаем. — Жуй.

— Нет, — улыбнулась. Есть жутко хотелось, но кому нет? Подло это других объедать.

— Ешь сказала, — приказала женщина резким тоном и Лена глянув на нее, взяла один сухарь, чая глотнула.

— На фронте не делились, все пайки в кучу складывали, а здесь что будем ерундистикой заниматься?

Лене неуютно стало, поняла, что Ира ее за фронтовичку приняла. Надо правду сразу сказать, — решила:

— Я не воевала, — женщина кивнула, мимо ушей пропустив. Чая хлебнула.

Не ее это дело, что фронтовички от своего прошлого отказываются. Понять их Ирина могла — сама зуботычин да плюх за то что воевала хлебала. Но чем больше получала, тем больше злилась и упрямилась. Не снимет она форму и от прошлого своего не откажется. Не стыдное оно у нее, и стыдно было бы сдаться, и обидно до слез, что за то, что мир в страну вернули вместе с мужчинами, женщины — военные отчего-то фактически изгоями стали.

Лена — молодая, понятно все с ней — жить хочет как все нормально, а не ходить на отшибе мимо, только лишь касаясь нормальных отношений, что с женщинами, что с мужчинами.

— Долго забывала? — спросила тихо.

— Что?

— Войну.

Лена помолчала — в груди тесно отчего-то стало, а пойми почему? Ведь не воевала…

— Не воевала.

— А рубцы откуда?

— Какие?

— Все, — глянула холодно и Лена не стала отвечать. Чая отпила, на щебетавших у шкафчиков девушек посмотрела — красавицы. Платья такие, что хоть под венец в них.

— Высокая, надменная — Зоя Иванова. Та, что пониже, пухленькая — Тамара Спивакова. Змеи. Подальше от них держись, — ровным тоном сказала Ира.

— Спасибо, — на полном серьезе поблагодарила девушка.

Подружки томными взглядами одарили сидящих за столом и процокали каблучками на выход.

— Королевы, — заметила Лена.

— Куда уж, — хмыкнула Ира, папиросы достала. — Куришь?

— Нет.

— А я — да, — закурила. — Давно у нас?

— Вторую неделю.

— И как? Со всеми познакомилась?

— Особо некогда было.

— А Домна?

— Живем вместе.

— Понятно. Так на каком фронте воевала?

Никого не было в раздевалке — можно было секретничать. Но девушка упорно головой мотнула, отвернулась к входной двери, которая приоткрыта была и можно было видеть, как мимо люди снуют.

Ира внимательно рассматривала Лену, особенно шрамы на виске. Затушила папироску в банке, на окно убрала. И бросила, вставая:

— А рубцы от осколочных ранений, — к выходу пошла.

Санина насторожилась, за ней двинулась:

— Откуда взяла?

Ира усмехнулась, приостановилась у дверей:

— Глаз наметанный. Перевидала такие за три года выше головы.

— Но у меня и военного билета нет.

Женщина хитро улыбнулась, руки на груди сложила, плечом косяк подперев и в коридор уставилась — а там мужчины в форме — кто со смены, кто на смену.

— И хорошо, что нет, — протянула. — Значит, шанс есть жизнь наладить. Этим, — кивнула на мужчин. — Фронтовички не нужны. Встречалась с одним, все хорошо было, даже планы строили, а потом узнал, что мы с ним на одном фронте воевали и испарился. Был и нет. Ничего, не норма вроде бы. С другим познакомилась. Хороший мужик и не сбежал, как узнал. Только я для него не женщина, а «сестренка». Вот так, — с поволокой во взгляде посмотрела на Лену, прятала обиду.

Саниной ответить нечего было — грустно, то о чем Ира поведала, мягко говоря.

— Нет, я сказал! — рыкнуло справа. Лена выглянула из-за двери и увидела полковника с седыми висками, а лицом молодого. Тот майора суетливого обойти пытался по коридору.

Вроде ничего такого, а сердце зашлось, и словно огромным стало — не то что в груди — в животе и горле запульсировало. Бух, бух, в висках, и взгляда оторвать не может от мужчины.

Ира покосилась на нее, на Санина и усмехнулась.

— А очередь встань.

Ничего ни ей, ни Ире здесь не светит.

— Ты о чем?

— О полковнике. Его наши кошки уже в глухую оборону взяли, не подступись.

Мужчина скрылся, а Лена лицо оттерла от выступившей испарины:

— Красивый, — прошептала, не понимая, что с ней.

— Для кого как. По мне — обычный. По мнению той же Зойки — идеал, потому что в погонах… Пошли на рабочее место. В обед поболтаем.

Лена сидела за пультом и все думала о том полковнике — что в нем? А сердце только от мысли о нем сжимается, и тревожно становится.

Странно. Но с другой стороны… Что плохого если ей понравился мужчина?

Поездка удалась.

Загрузились они Александром подарками и всякими вкусностями под завязку. Санин месячный оклад полностью решил молодым отдать.

Невеста Белозерцева очень всем понравилась.

Встреча с Мишкой, с Семеновским, который тоже на свадьбу прийти смог, превратилась в действительно праздник. Сашка привел своего однополчанина — отличного человека, Яна Вспалевкого и гудели компанией два дня, счастливые, что снова все вместе и будто вернулось что-то важное в жизнь. А свадьба она как-то на заднем плане была, ремарками. То ленинградцы москвичей к себе тянули, то москвичи ленинградцев, предчувствуя опять длительную разлуку, и в итоге постановили каждый год девятого мая собираться в Ленинграде на квартире у Семеновского на Литейном проспекте.