Зелёный патруль - Витич Райдо - Страница 69

— Поняла, — потопала, чувствуя в груди легкое волнение и тревогу.

Русанова уже переоделась, когда появился Федорович, и шаталась по просторной комнате, поглядывая на ниши в стене, заполненные аппаратурой, оружием, коробками.

— Склад какой-то, — кивнула ему. — Всего понемногу.

— Так и есть, — начал натягивать костюм. — Возьми сумки из первой и второй ниши.

— Зачем?

— А смысл только на экскурсию ходить? Ты не школьница, да и я, а так хоть толк будет.

— Мы это кому-то передадим. Оружие?

— Оставь. Минимальный комплект — больше не надо.

Стася подумала и скинула лифчик с пистолетами, из-под штанины вытащила пластид.

— Ну, ты! — восхитился и возмутился Иван. Рассмеялся. — Пошли, — подтолкнул женщину к выходу.

В этом секторе коридор к камере перехода был длинный и извилистый. Диспетчер получил жетоны посетителей и вставил в пазы спектрального анализатора.

— Прошу, — махнул рукой в сторону дверей бокса.

— Трасса налажена? — спросила Стася на всякий случай у Ивана. Тот лишь кивнул.

Они ступили на кварцевый пол, пройдя три ряда усиленных дверей — арок.

Сомнений не оставалось: «зеленые» идут далеко.

Но переход оказался на удивление легким.

Они вышли в незнакомой Стасе местности на яркий свет солнца. Воздух был влажным, теплым. Вокруг лес и дорога прямо, как шоссе — широкая, укатанная. Двести метров марша и за поворотом женщина невольно притормозила, встала как вкопанная рот открыв: вдалеке виднелся палаточный лагерь, разбитый среди лесочка. Прямо по курсу, мужчины в знакомой форме укладывали плиты, легкие, как древний пенопласт. Нетрудно было догадаться отчего камень вдруг стал таким — справа, бригада в защитных масках, обрабатывала плиты спец раствором, от которого молекулярное строение материала менялось И так же нетрудно было понять, что строят — пирамиду, что в будущем получит название «Гиза» и вызовет нешуточный спор среди ученых. И главная загадка, над которой будут биться — зачем она построена, если ясно, что захоронений в ней не было.

И ерунда, что пейзаж вокруг совсем не напоминал Египет — ни песка, ни палящего солнца — яркая зелень, укрывающая горы, глубокое голубое небо, теплое, ласковое солнце.

Стася все что угодно увидеть была готова, но такое — нет.

— Египет, — прошептала. — У нас пирамиды, здесь пирамиды.

Как раньше-то не сложила?

В этот момент послышался звук гонга.

— А чего мудрить? По образу и подобию, — сказал Иван и пошел к бригаде. Те как раз заканчивали работу, снимали защитные маски и двигались к палаткам.

— Обед? — спросила Стася, только для того, чтобы не молчать.

— Угу.

Русанова шла за ним как сомнамбула и вот вовсе потерялась, увидев капитана соседней группы патруля.

— Привет! — спрыгнув с плиты, подал ладонь Федоровичу Сиртакис и хмуро уставился на Стасю.

— Все нормально Крис, она мой зам, капитан Русанова.

— А! — расцвел тот. — Тогда "ой", — подал ладонь Стасе.

— Значит это и есть капитанские командировки по повышению? — улыбнулась вяло, пожав протянутую руку.

— Кто-то должен доставлять продукты и технику на базу. Вы тоже комплекты прихватили, — кивнул на сумки.

— Понятно.

— Давай, Иван, я отнесу.

Стася не слушала — огляделась, чтобы еще раз убедиться — здесь живут, а не появляются периодически, поселение не выдумка, не мираж.

Палатки стояли друг к другу, образуя улицу, посередине макет будущей пирамиды, группа людей, что-то обсуждающая. Под навесом в конце улицы столы, а за палатками… обычная веревка на которой сушилась самая обычная форма и белье.

— Ладно, позагорайте, поговорите. Вижу девушке нужно многое осмыслить и переварить. Шокировало? — спросил Сиртакис.

— Нет. Я ожидала подобное.

— Молодец, — улыбнулся шире и, махнув ладонью, прихватил сумки, потопал к лагерю.

Стася осела на плиту, поглядывая в спину Сиртакису, спросила у Федоровича:

— Весь высший ком состав знает?

— Нет. «Зеленые» и «оранжевые». Все остальные знать не должны, неизвестно, какой будет реакция. Не каждому дано понять и принять, что прошлого нет.

— А как же?…

— Неандерталец, австралопитек и прочие? Тупиковые ветки. X-хромосомы напичканы аллелиями неблагоприятного типа. Они приводят к смерти в гомозиготном состоянии до начала репродуктивного возраста в лучшем случае, в худшем вовсе препятствуют возможности воспроизведения. Интеллект на уровне мартышки, абсолютно без перспективы. Обезьянам никогда не стать человеком — бред это, Стася. В это время уже ни одного вида гомидов нет. Все представились. Вот так.

— Совсем?

— Даже признака. Наши пионеры пришли сюда, а тут никого и ничего. И дальше — тоже. Начиная с сорока тысяч лет до зеро пустота. Как вымело. Никакой истории реальной — лишь фантомы чужеродных энергий из других миров и параллелей, идеи другой реальности. Временная лента нашей реальности не отпечатала ни единого признака разумного человека, даже его зачатков. Получалось, что мы как фантомы двигаемся, как кометы с «хвостом». На определенном отрезке — есть отпечаток, а потом его нет, стерся, будто не было. И все иллюзия от начала до конца, нестабильность, которую может изменить неизвестно в какую сторону все что угодно. Любой псих, любая крыса или залетевшая из другого мира эктоплазма может стать причиной глобальных потрясений или даже исчезновения человека как вида, потому что — нас нет, даже вялой задумки, слабенькой энергосущности как базы зарождения. Вот и было решено населить нашими мыслеформами, нашей, а не чужой психоэнергией, а потом закрепить иллюзию, спроецировав в реальность матрицу тонкоматериальных структур без спонтанных изменений, застраховать человека и человечество от непредсказуемости и слияния прилегающих миров. Отделиться и встать на свой, автономный путь развития.

— Змея, кусающая свой хвост, колесо, лабиринты. Древние подозревали нечто подобное.

— Знали. Но со временем символы лишь и остались, а четкие знания утратились. Это тоже было запланировано. Память человека коротка. Развитие поступательно, по фазам: младенчество, детство, юность, зрелость. Так же человечество. Младенец все понимает, но не говорит, подрастая, утрачивает те знания, что дает ему связь с энергетической и тонкой оболочкой земли, других миров, откуда пришла его клетка основа — душа. Клише реальности все больше проявляется в его сознании, двигает его по заданной обществом и окружающими программе. Грань меж мирами становится четкой и крепнет граница в памяти меж памятью души и тела. Вторая начинает превалировать, и человечек благодаря отлаженной схеме уже не думает, что жить как жил нормально, что десятеричное сознание норма и принимает за нее троичное сознание. По той же схеме пошли ученые. Создали, не таясь, базис для развития и становления человечества. Программу, по которой оно пошло. В ней учтено все, как истории развития ребенка: питание, влияние, становление, развитие, психологический, энергетический, экономический климат. Рассчитана каждая «шишка», каждый вирус болезни или знакомства с миром, человеком, с максимальным извлечением опыта. Путь болезненный, согласен, но иначе единичка — человек, к сожалению, не понимает и не учится, так же человечество. Чтобы иметь иммунитет к кори, нужно ею переболеть, чтобы понять, что такое боль — нужно ее пережить. «Прививки» тоже заложены, как и иммунитет — рамки психоэмоцианального накала. Рассчитан "болевой барьер" и в этом отношении.

— Религия.

— Да. Это тебе и прививка и лекарство, и спасение самой биологической системы. И цель и средство, причина и следствие.

— Получается, мы строим не только будущее, но и прошлое.

— Мы — да. Закладываем будущее будущего.

— Конечно. Не очень повезло лишь промежуточному звену. Но «голове» змеи на это ровно, «хвост» же имеет свойства регенерации и сколько не отрубая, вновь отрастет.

— Расстроилась?

— Нет. Пытаюсь переварить все это и привыкнуть к мысли, что несу ответственность, — руки развела — слов не хватало. — За начало и конец.