Игры с призраком. Кон первый. - Витич Райдо - Страница 43

• Предыдущая
• 43/56
• Следующая

— Вот и я говорю… — обрадовался Братило заступничеству старшего.

— Осади, сказал! — сверкнул глазами Гневомир.

Парнишка сник, насупился, но связываться не стал, вылез из-за стола к кострам пошел. Девчат много, цветник, одно слово, было из-за чего с Гневомиром собачиться, совсем сказился вотлак, на людей кидается.

— Ты белены что ли отведал? — спросила Халена у побратима. — Я сама говорить умею, без переводчиков обойдусь.

— Не по чину княжьему человеку хороводиться, гридень ты, не девка на выданье!

— Да ты что?! — ехидно скривилась девушка, раздражаясь. — То-то, я смотрю, гридни отплясывают — мираж, да? Со зрением что-то?

— Их дело!

— А не серчай ты на него, Халена Солнцеяровна, — встрял Горузд, отсалютовав девушке глиняной кружкой. — Давай за деда твово изопьем, Солнцеворота. Знатный ноне год обещает светлый бог! Чтоб так тому и быть!

Девушка хмуро глянула на мужичка, кружку взяла…

— Не пей боле, свалит! — влез опять побратим. Халена дернулась, уставилась зло на него, кружку на столешницу с треском опустила и зашипела:

— Оставь меня в покое, `нянюшка'! Я девочка большая, сама как-нибудь разберусь.

— Ты к медовухе не приучена, да и хлипка, в голову вдарит и к завтрему не очухаешься!

Халена сморщилась, но спорить не стала. Разжала ладонь, светлую склянку в карман брюк сунула, у темной сургуч на горлышке сковырнула и вылила в себя ее содержимое без раздумий — будь что будет! Синие глаза Гневомира душу ей бередили, не давая забыть другие, почти такие же, но родные, от которых и укор в радость.

Выпила и чуть не задохнулась, горло обожгло, перехватило, а во рту, словно костер вспыхнул. Жидкость в склянке крепче спирта оказалась, ядреная, горько пряная, отдающая мускатом и чем-то неимоверно противным, как столетником с лимонной коркой. Халена поспешно схватила кружку с медовухой и хлебнула, желая избавиться от этого привкуса. В голове зашумело и звенело тоненько, как хрусталь, и вдруг лопнуло, рассыпалось на мелкие осколки, мелкими звездочками поплыло перед глазами, туманя лица сотрапезников. Побратим хмуро посмотрел на нее и вздохнул:

— Ох, и норов…. Чудишь?

— Оставь ты меня в покое, — устало качнула головой Халена и уткнулась носом в кружку.

Такая тоска навалилась — хоть вой, душу выворачивало, сбежать бы от нее на край света. Звездочки рассеялись и хрустальный звон, истаивая, отдалялся, уходил, оставляя горький осадок чего-то неизбежного, непоправимого.

Ей стало вдруг очень холодно и неуютно на этом празднике, пищалки, смех и говор врезались в мозг какофонией, доставляя почти физическую боль, заставляя морщиться, зажимать уши.

Минута и девушка встала с лавки, вышла из-за стола и побрела в княжий терем, к себе. Гневомир только вслед глянул недоуменно, но не пошел проводить, расценив, что осерчала на него Солнцеяровна, а сердить боле не хотелось, с нее станется, вовсе рассорится. Миролюб губы утер, встал, сотоварищу кивнул- провожу от греха, темно все ж, не заплутала б.

Халена, нетвердо ступая, дошла до терема, к себе за занавесь прошмыгнула и плюхнулась на лавку. В голове шумело, плыли перед глазами радужные круги, укачивали, синие глаза мерещились, в тоску вгоняли. Она вытащила светлую склянку, покрутила перед носом, пытаясь разглядеть в темноте, и поставила на сундук у лавки, разделась и под одеяло нырнула, и вдруг расплакалась, как ребенок: Где же ты, где?!

Миролюб сидел за занавеской, привалившись спиной к входному косяку, и слушал ее всхлипы не в силах ни уйти, ни к ней зайти, чтоб успокоить. И больно было оттого, что не по нему она себе душу рвет, а по тому, что далече и не слышит ее, не успокоит.

Отчего ж так устроен мир? Вот он, бери голыми руками, что хошь делай, жизнь отдаст, да еще и поблагодарит, а тот, кто знает — люба ли она ему так? Нужна ли?

Всхлипы давно стихли за занавеской, а Миролюб все сидел, глядел в темень через открытую на улицу дверь и слушал дыхание Халены, радуясь и этой малости.

Г Л А В А 18

Пит нашел атмосферу Кефесского дворца тяжелой и угнетающей, заунывной, словно в склепе. Ричард заперся на своей половине и сидел как сыч, в гордом одиночестве. Крис несказанно удивил, встретив друга настолько холодно, как не каждого чужого, незваного гостя встречают.

— Что прилетел? Мидон без правителя оставил? Что тебе здесь делать? — вопрошал граф, кривясь и настороженно поглядывая на Пита.

— Ничего, справятся, — махнул тот рукой, делая вид, что не заметил неприязни друга, и пристроил свое мощное тело на диване, поближе к столику с фруктами и печеньем.

Крис нервно заходил по комнате, то и дело запинаясь об углы кресел и поглядывая то в окно, то на ухмыляющуюся физиономию Пита, вылавливающего из вазы понравившееся ему печенье.

— У вас здесь, смотрю, веселье в разгаре? Ричард…

— С ума сходит! — зло прошипел Войстер, остановившись, и пнул кресло ногой, вымещая на нем свои негативные эмоции. — Всех затерроризировал: Анжину до слез доводит, напивается как простолюдин, хулиганит, всю охрану перебил, гадости говорит, меня игнорирует!

— А что Анжина? Узнал что-нибудь? Что она затеяла? Зачем? Давления нет?

— Нет! Сама она решила, потому что другого любит и жить больше с Рич не желает!

— Шутишь? — не поверил Пит.

— Нет!

— И кто счастливец? — хмыкнул недоверчиво.

Граф гордо вскинул подбородок, тряхнув светлыми локонами, но промолчал, не решившись более явно обнаружить свою причастность к данному делу.

Пит засмеялся, кинув недоеденное печенье на стол:

— Ох, комик! Только не говори, что это ты, чучело убогое!

— Не смей! Я не хуже Ричарда между прочим! — занервничал Крис, потеряв свою надменность.

Пит иронично выгнул бровь и посмотрел на него, как на тяжелобольного:

— Ты, друг мой, на солнышке что ли перегрелся? Ты-то тут причем, чудо шизанутое? В зеркало на себя глянь!

— Много ты понимаешь! — презрительно скривил губы Крис.

— А ты? Что хвост-то распустил, павлин ты мой ощипанный? Уж не даешь ли ты мне понять, что Анжина тебя выбрала? Не мелковат для нее? Она, конечно женщина со странностями, но с умом дружит… Дружила.

— Я не хуже Ричарда! И тебя это не касается. Сами разберемся! А от нее подальше держись, понял?!

Пит хмыкнул и скорчил насмешливую гримасу:

— Эпидемия горячки!

— Не твое дело!

— Повторяешься. Над своим лексиконом поработай, словарный запас расширь, если под стать Ричарду хочешь быть, — Пит встал, стряхнул крошки с рук и вышел, не глядя на раздраженного Криса. Не в себе дружок, явно, словно боится чего-то, вот и нервничает. С ним и в лучшие времена без вреда для психического здоровья разговаривать трудно было, а сейчас и вовсе чокнулся, ерунду какую-то несет. Нет уж, лучше сразу к Анжине с вопросами, больше шансов правду услышать.

Пит нашел королеву в видиозале. Она полулежала на диванчике и, попивая чай, смотрела какую-то сентиментальную мелодрамку.

`Не уходи, Марлен, останься! — завывал импозантный красавец с экрана, с мольбой на лице протягивая руки к светловолосой стервочке с холодным личиком. Пит хмыкнул, качнул головой и отключил экран:

— Привет, королева Мидона, — и плюхнулся в кресло напротив. Анжина села, с удивлением воззрившись на него, и расцвела, хлопнула в ладоши:

— Пит! Какой же ты молодец, что прилетел! Наконец-то хоть один нормальный, веселый человек в этом склепе появился!

— Да уж, с последним я полностью согласен, — улыбнулся тот, разглядывая королеву.

Ее наряд несколько удивлял: прозрачный сарафан без бретелек с плотной выбивкой в виде распустившихся лилий на груди и бедрах с бахромой по подолу прикрывал лишь то, что мог прикрыть далеко не целомудренный купальник, а количество украшений настораживало: массивные серьги из топазов почти ложились на плечи, широкое колье, штук десять тонких золотых браслетов на запястье, кольца почти на каждом пальце и пояс из бриллиантов на талии. `Осталось кольцо в нос и браслеты на лодыжки.

• Предыдущая
• 43/56
• Следующая