Выбери любимый жанр

История одной девочки - Сизова Магдалина Ивановна - Страница 14


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

14

Покончив с этим делом, Михаил Иваныч и тётя Саша успокаивают перепуганную маму, прописывают Гале лекарство, и румяный Михаил Иваныч, пожимая на прощание горячую Галину руку, уверенно говорит:

— Скоро поправишься, а пока, брат, лежи и отдыхай…

— Хорошо бы всё-таки этого «брата» летом на деревенский воздух отправить, худа очень, чистые комариные объедки! — говорит тётя Саша, направляясь к другой кровати.

— Я её летом на Лахту отвезу, — говорит мама, усаживаясь около Гали и укрывая её одеялом до самого подбородка.

— К бабушке? — восторженно откликается Галя.

— К бабушке, как только она вернётся. А теперь лежи спокойно, я у тебя целых десять минут могу посидеть.

Мама ещё сидела около её кровати, а Галя уже опять начала медленно погружаться в сон.

Была ночь, когда она открыла глаза. В синем свете дежурной лампы голубели стены, сливаясь с лунным сумраком ночного зимнего неба, смотревшего в окна.

Галя потянулась за питьём к столику и прислушалась: с кровати, стоявшей в противоположном углу, слышалось тихое всхлипывание; там виднелось только одеяло, закрывшее с головой чьё-то маленькое тело. Галя повернула голову и тихо спросила:

— Почему ты плачешь? Тебе где-нибудь больно?

Она не знала, кого она спрашивает, но не могла равнодушно слышать, когда кто-нибудь плакал.

— Что у тебя болит? — повторила она громче. — Голова?

Но ничто не шевелилось под одеялом, и ответа не было. Тишина водворилась в почти пустой палате, и Гале оставалось только снова заснуть. Ей казалось сквозь сон, что какая-то фигура в белом халате — кажется, это была Стеша, больничная няня, — склонялась над той кроватью, и Стешин голос шептал:

— Не надо, не надо, Асенька, плакать! Будете плакать — вам хуже станет…

И всё стихло.

— Ну, где тут мои скворцы? — громко спросил Михаил Иваныч, входя утром в палату. — Хорошо, хорошо! — одобрительно гудел он, глядя в поданный ему Стешей листок. — Температура падает, завтра ещё упадёт… Ну, а тут что?

Михаил Иваныч переходит к другой кровати. Галя с интересом смотрит туда же и видит пушистые волосы вокруг детского, очень печального лица.

— Ну, Ася, развеселись, скоро домой поедешь!

Детское лицо молча оборачивается к доктору и чуть-чуть улыбается. Доктор, погладив золотистую головку, уходит.

Вот и вечер. Уличные фонари больше не горят, тьма простирается за окнами. Туда, в темноту, ушла мама — домой, к Марсику. Вместе они там теперь, а Галя одна…

Но одиночество продолжалось недолго.

История одной девочки - i_020.jpg

Когда зажглись лампы, целая гурьба девочек прибежала навестить больную Галю. Стеша очень быстро отправила их обратно, оставив только одну.

Таня уселась около кровати и, весело поглядывая на Галю, заявила:

— К воскресенью ты должна быть здорова. Непременно! Обещаешь?

— А что будет в воскресенье?

— Не скажу.

— Ну, скажи! Пожалуйста, скажи! А то я всю ночь думать буду.

— Нет, ты угадай!

— Да как же я могу угадать?

Таня с упрёком покачала головой, помолчала и торжественно сказала:

— Нам дали роли! Понимаешь? Нам дали настоящие роли!

— Ой! — Галя сразу села на кровати. — Что это ты говоришь?

— Да я тебе верно говорю! Мы с тобой выступаем, и ещё Катя выступает, Эльза выступает, Туся — все! Мы получили роли!

— Какие же роли? Ну, говори скорей!

— Роли птиц в «Снегурочке»! — гордо ответила Таня.

У Гали стукнуло сердце.

— А что мы должны делать? Может быть, это очень трудно?

— Ничего не делать, и ничего не трудно. Будем хлопать крыльями и бегать вокруг Весны — вот и всё. В воскресенье нам покажут спектакль, чтобы мы всё видели, а Туська покажет тебе ещё, как взбивать мус из мыла, и она сказала, что…

— Довольно, довольно! — строго прерывает Стеша на самом интересном месте. — Повидались — и хватит, а то опять она жару себе нагонит, к ночи-то.

Галя вздыхает, Таня тоже вздыхает и идёт к двери. Но, уходя, она оборачивается и говорит:

— К воскресенью обязательно выздоравливай! Ты подумай — настоящие роли! — и исчезает.

И тогда в темноте раздаётся из противоположного угла уже откровенное, громкое всхлипывание.

— Знаешь что? — говорит Галя очень тихо. — Я никому-никому не расскажу, а ты мне скажи, о чём ты плачешь. Ладно?

К ней оборачивается заплаканное, хмурое лицо из-под массы спутанных светлых волос, и почти сердитый голос, срываясь от рыданий, отвечает:

— Вы… счастливые все! Вы будете бегать… и… танцевать! А у меня нога… вот, смотри!

Девочка откинула одеяло и показала Гале голую коленку, на которой та ровно ничего не увидела.

— Ну что же? И у меня такая же! — Галя тоже быстро отбросила одеяло и показала девочке свою голую коленку.

Но вид её не произвёл ожидаемого действия. Наоборот, он вызвал новый взрыв отчаяния:

— Ничего не такая же! В твоей пустышка, а в моей… туберкулёз!

Умолкла белокурая девочка, умолкла Галя, сражённая этим настоящим горем такой же, как она, девочки. Галя уже понимала, что это значит: это значит ходить прихрамывая или ходить на костылях.

— Знаешь что? — сказала она тихо. — Если у тебя будет болеть нога, ты сможешь быть моряком. Это интересней всего на свете! Я видела одного капитана: он на обе ноги хромал, и то стал адмиралом!

Про капитана Галя выдумала, чтобы утешить Асю.

— Я не хочу капитаном! Я хочу быть танцовщицей! Я хочу быть балериной!

— Асенька! — раздаётся Стешин голос. — Это что же такое? Опять плачете? Ну-ка, я тут у вас посижу да на вас погляжу. Вот сейчас Александра-то Владимировна увидит — что скажет?

Стеша усаживается около Аси и гладит её по голове, говоря ей какие-то простые, успокоительные слова.

А Галя первый раз в жизни сознаёт себя вдруг очень, очень счастливой, и ей почти стыдно перед Асей: ведь у неё, у Гали, две здоровые ноги, и она может бегать, двигаться, танцевать и стать балериной!

На другой вечер, в поздний час, когда Стеша ушла, убедившись в полном порядке палаты и оставив в ней только одну дежурную лампу, Ася, слегка прихрамывая, перебежала на Галину кровать и, усевшись у неё в ногах, рассказала такие интересные, такие печальные и такие новые вещи, что у Гали закружилась голова от множества мыслей, до сих пор ей неведомых.

Был у Аси старший брат, Женя, и в этом, конечно, не было ничего удивительного. Но удивительно было то, что Женя этот, очень умный и очень хороший — самый хороший на свете, как сказала Ася, — жил очень долго… в тюрьме! Он был студентом. — Никогда не слыхала Галя, чтобы студенты жили в тюрьмах! Но Ася сказала, что их там было много: их туда «сажали». И, оказывается, было это всё не сейчас, а раньше, до революции, о которой говорила Гале мама ещё до Нового года.

— А когда Женя услыхал, что у нас началась революция, он из далёкого города, из тюрьмы, убежал и приехал к нам с папой, потому что мамы у нас нет. Женя надел военную гимнастёрку с широким кожаным поясом, и его сделали начальником, и он уехал воевать. Он воюет с теми, которые хотят…

— Я знаю, я знаю! — перебивает Галя. — Они не хотят, чтобы всем было хорошо!

— Они хотят, чтобы наш Женя опять сидел в тюрьме. А Женя теперь на фронте, и он уже командир!

Галя с уважением посмотрела на Асю: никогда ещё не видала она девочки с таким замечательным братом. Она дотронулась до её больной ноги и осторожно спросила:

— А знает он, что у тебя нога болит?

— Ему папа написал. Когда он уехал, я была здорова. И он мне сказал: «Вот как хорошо, что ты будешь учиться танцевать! Когда ты кончишь школу, у нас будет уже новая, очень-очень хорошая, замечательная жизнь». А вот нога стала болеть да болеть и теперь все доктора сказали папе, что танцовщицей мне быть нельзя. Что мне делать? Что мне делать?!

Она закрывает лицо руками и зарывается головой в Галино одеяло. Галя ласково отводит от лица её руки н, приподняв это заплаканное милое лицо, старается говорить как можно убедительнее:

14
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело