Иметь и не иметь - Хемингуэй Эрнест Миллер - Страница 18

• Предыдущая
• 18/38
• Следующая

– Какой я теперь, к черту, мужчина, – сказал Гарри. – Слушай, я иду в рейс – прямо к черту в зубы.

– Расскажи, что с лодкой.

– Ее увидели с грузовика. С высокого грузовика.

– Дело дрянь.

– Просто сказать, дерьмо.

– Ну, ну, Гарри, пожалуйста, без таких слов,

– Ты иногда в постели не такие слова говоришь.

– Это другое дело. У себя за столом я не хочу слышать «дерьмо».

– Все дерьмо.

– Ты совсем расстроен, мой хороший, – сказала Мария.

– Нет, – сказал Гарри. – Я просто думаю.

– Ну думай, думай. Я в тебя верю.

– Я тоже в себя верю. Больше мне верить не во что.

– Ты мне не хочешь рассказать, в чем дело?

– Нет. Но не тревожься, что бы ты ни услышала.

– Я не буду тревожиться.

– Слушай, Мария. Подымись наверх и принеси мой «томпсон», а в деревянном ящике найди патроны и проверь, все ли магазины заряжены.

– Не бери автомат.

– Надо.

– Коробки с патронами тоже нужны?

– Нет. Я сам не могу заряжать. У меня есть четыре магазина.

– Скажи, мой хороший, это будет такой рейс?

– Это будет скверный рейс.

– О, господи! – сказала она. – О, господи, как бы я хотела, чтобы тебе не нужно было этого делать.

– Иди достань автомат и принеси сюда. Свари мне кофе.

– Сейчас, – сказала Мария. Она перегнулась через стол и поцеловала его в губы.

– Не трогай меня, – сказал Гарри. – Мне нужно подумать.

Он сидел за столом и смотрел на пианино, буфет и радиоприемник, гравюру «Сентябрьское утро» и гравюры с купидонами, поднимающими лук над головой, блестящий дубовый стол и блестящие дубовые стулья и занавеси на окнах и думал: придется ли еще спокойно жить у себя дома? Почему мне теперь хуже, чем было, когда я начинал? Если я не разыграю как следует эту партию – пропало и это все. Нет, черта с два. У меня и шестидесяти долларов не осталось, если не считать дома, но я все поставлю на карту. Чертовы девчонки! Ничего лучшего мы со старухой не сумели сделать. Может быть, все мальчики кончились в ней еще до того, как мы поженились?

– Вот, – сказала Мария, держа автомат за холщовый ремень. – Все четыре полны.

– Мне пора, – сказал Гарри. Он поднял разобранный на части автомат Томпсона, бесформенной грудой оттягивавший замасленный холщовый чехол. – Положи в машину, под переднее сиденье.

– До свидания, – сказала Мария.

– До свидания, старушка.

– Я не буду тревожиться. Но смотри береги себя.

– Ох, Гарри, – сказала она и крепко прижала его к себе.

– Ну, пусти. Некогда мне.

Он потрепал ее по плечу своей культяпкой.

– Ты, морская черепаха, – сказала она. – Ох, Гарри! Будь осторожен.

– Мне пора. До свидания, старуха.

– До свидания, Гарри.

Она смотрела, как он вышел из дому, высокий, широкоплечий, прямой, с узкими бедрами, все еще по-звериному гибкий в движении, думала она, быстрый и легкий и еще не старый, он так свободно и плавно двигается, думала она, и когда он садился в машину, она увидела его светлые, выжженные солнцем волосы, его лицо с широкими монгольскими скулами и узкие глаза, перешибленную переносицу, большой рот и круглый подбородок, и, садясь в машину, он улыбнулся ей, и она заплакала. Проклятое лицо, думала она. Как только увижу это проклятое лицо, мне хочется плакать.

Трое туристов сидели у стойки в баре Фредди, и Фредди наливал им. Один был очень высокий, худой, широкоплечий мужчина, в шортах и в очках с толстыми стеклами, загорелый, с коротко подстриженными рыжеватыми усиками. У его спутницы были светлые вьющиеся волосы, остриженные по-мужски, землистый цвет кожи и сложение женщины-борца. Она тоже была в шортах.

– Все – мура, – говорила она третьему туристу, у которого было одутловатое багровое лицо, усы цвета ржавчины, белая полотняная кепка с зеленым целлулоидным козырьком и странная манера произносить слова, оттопыривая губы, как будто он ел что-то слишком горячее.

– Очаровательно, – сказал человек с зеленым козырьком. – Я еще никогда не слыхал этого выражения в разговоре. Я полагал, что это коллоквиальный оборот, из числа тех, которые не употребляются в... э-э... литературной речи.

– Мура и есть, – сказала дама, похожая на борца, в неожиданном приступе кокетства награждая его возможностью полюбоваться ее прыщеватым профилем.

– Прелестно, – сказал человек с зеленым козырьком. – Вы так мило это произносите. Интересно, откуда пошло это выражение?

– Не обижайтесь на нее. Это моя жена, – сказал высокий турист. – Вы с ней знакомы?

– А все равно все – мура, – сказала жена. – Как вы себя тут чувствуете?

– Ничего, – сказал человек с зеленым козырьком. – А вы как?

– Она себя чувствует замечательно, – сказал высокий. – Вот увидите сами.

Тут как раз вошел Гарри, и жена высокого туриста сказала:

– До чего бесподобен! Как раз то, что я хотела. Купи мне это, папочка!

– Можно мне с тобой поговорить? – сказал Гарри, обращаясь к Фредди.

– Ну конечно. Сейчас же и о чем угодно, – сказала жена высокого туриста.

– Заткнись ты, шлюха, – сказал Гарри. – Выйдем туда, Фредди.

В задней комнате за столом сидел Краснобай.

– Привет, дружище, – сказал он Гарри.

– Заткнитесь, – сказал Гарри.

– Слушай, – сказал Фредди. – Ты это, пожалуйста, брось. Когда приходят по делу, так не ругаются. Даму шлюхой не называют в приличном заведении.

– Шлюха и есть, – сказал Гарри. – Слышал, что она мне сказала?

– Что бы там ни было, а в лицо так не говорят.

– Ну, ладно. Вы принесли деньги?

– Конечно, – сказал Краснобай. – Почему бы мне не принести деньги? Разве я не сказал, что принесу деньги?

– Покажите-ка.

Краснобай передал ему деньги. Гарри сосчитал десять бумажек по сотне долларов и четыре по двадцать.

– Должно быть тысяча двести.

– Это за вычетом моей комиссии, – сказал Краснобай.

– Дайте сюда остальное!

– Нет.

– Дайте!

– Не дурите.

– Берегись, гнида!

– Уймись, буян, – сказал Краснобай. – Не вздумайте отнимать их силой, потому что их у меня тут нет.

– Ясно, – сказал Гарри. – Я должен был подумать об этом. Слушай, Фредди. Мы с тобой не первый день знакомы. Я знаю, что твоя лодка стоит тысячу двести долларов. Тут не хватает ста двадцати. Возьми и рискни остальными и платой за фрахт.

– Триста двадцать долларов, значит, – сказал Фредди. Это было нешуточное дело для него, рискнуть такой суммой, и он даже вспотел, думая об этом.

– У меня есть машина и радиоприемник, которые стоят этих денег, можешь их считать залогом.

– Я могу составить залоговый акт, – сказал Краснобай.

– Не надо мне никаких актов, – сказал Фредди. Он снова вспотел, и в его голосе слышалось колебание. Потом он сказал: – Ладно, я рискну. Но, ради бога, будь осторожен с лодкой, обещаешь, Гарри?

– Как со своей.

– Свою ты упустил, – сказал Фредди, вспотев еще сильнее, так как это воспоминание удвоило его муки.

– Я буду очень осторожен.

– Я положу деньги в свой сейф в банке, – сказал Фредди.

Гарри посмотрел на Краснобая.

– Место надежное, – сказал он и усмехнулся.

– Хозяин! – позвал кто-то из бара.

– Это тебя, – сказал Гарри.

– Хозяин! – послышался тот же голос. Фредди вышел в бар.

– Этот человек оскорбил меня, – услышал Гарри визгливый голос, но он уже разговаривал с Краснобаем.

– Я буду стоять у пристани, в конце улицы. Это с полквартала, не дальше.

– Ладно.

– Вот и все.

– Ладно, дружище!

– Я вам не дружище!

– Ну, как хотите.

– Я там буду с четырех часов.

– Еще что?

– Они должны захватить лодку силой, понятно? Я ничего не знаю. Я просто проверяю мотор. У меня даже ничего не готово для рейса. Я нанял у Фредди лодку, чтобы везти любителей на рыбную ловлю. Они должны под угрозой револьвера заставить меня запустить мотор и сами должны перерубить канаты.

• Предыдущая
• 18/38
• Следующая