Задание - Родионов Станислав Васильевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/44
• Следующая

В гараже было тихо и темно, будто в пещере. Девочка, девочка… Связана ли она, в машине ли закрыта, прикрывает ли он ее тельцем свою впалую немужскую грудь?..

Петельников снял куртку, отдал ее Леденцову и приказал:

— Всем оставаться на местах!

Капитан подскочил к громадному пустому бачку для отбросов, стоявшему «на попа», и повалил его. Из чего он? Видимо, из оцинкованной толстой жести. Петельников толкнул его ногой. Бачок, а вернее, бочкообразный контейнер покатился легко. Капитан упал за него на четвереньки и, толкая рукой, покатил на гараж. Скрипел песок и мелкое стекло. Контейнер громыхал на случайных камнях и выступах, надежно закрывая ползущего сзади Петельникова.

До гаражного входа оставалось метров десять, когда там блеснуло, словно чиркнули спичку. Выстрел, сдавленный кирпичными стенами, вышел негромким. Петельников не видел блеска и плохо слышал выстрел, но его удивил почти музыкальный звон контейнера и убежавший звук над ухом, точно тренькнула балалаечная струна. Неужели пуля пробила железо? Какой же у него пистолет — Макарова?

Высокий детский крик вырвался из гаража: видимо, девочка испугалась стрельбы.

— Подонок! — выругался Петельников, дернул на себя бак и пополз обратно, уже не очень маскируясь…

— Может, снайпера? — спросил Леденцов.

— Он ребенком прикроется, — уныло отозвался Фомин.

Капитан отряхнул пиджак. Темнело. В пятиэтажном корпусе напротив зажглись уже окна. Люди прильнули к стеклам, вглядываясь в схватку, в живой детектив, точно сошедший на землю с телевизионных экранов. Петельников передернул плечами от холодка, забыв про куртку.

Социальные причины преступности, психологические, биологические, экономические причины… Но ведь есть же, черт возьми, общечеловеческие! Инстинкты есть, в конце концов… Неужели они своей пращурной силой не сожмут сердце Гундосого от одного только крика ребенка? Или у него сейчас только один инстинкт — спастись?

— А если всем сразу и зигзагами? — нетерпеливо предложил Леденцов.

— И одного-двух недосчитаться? — усмехнулся капитан и опять приказал: — Всем оставаться на местах!

Он постоял, набирая в легкие воздуха, словно готовился прыгнуть в воду. Леденцов сделал неуверенное движение, намереваясь остановить его от того прыжка, к которому он готовился. Но капитан уже пошел.

Двигался он прямо и спокойно. Только вспотел лоб да окостенели руки в карманах пиджака. Темная пасть гаража надвигалась. Петельников шел все медленнее, с каждым шагом решая, испытать ли судьбу еще на один метр… Когда разгляделись белые глаза фар, ноги стали сами. Капитан был на таком виду, что попасть в него мог бы даже сильно близорукий.

— Паша, говорить буду!

— Еще шагнешь, начальник, и сделаю дырки, — предупредил Гундосый.

— Паша, тебе светил срок… Зачем на «вышку» идешь?

— Нет мне ни жизни, ни воли! — крикнул Гундосый тонким и отчаянным голосом.

— Брось оружие! Мы же тебя не выпустим…

— Но и не возьмете! Себя убью и малютку порешу!

Петельников переступил с ноги на ногу, как связанный. Ни вперед нельзя, ни назад: впереди убьют, а назад он сам не пойдет.

— Паша, отдай ребенка…

— Выпустите из гаража — отдам.

— Выпустим, — твердо сказал капитан.

— Дай слово, начальник, что не станете стрелять.

— Даю честное слово, что стрелять не будем.

— Тогда иди к бачкам, а малютку я оставлю тут.

Петельников отошел к ребятам, не совсем понимая тактику Гундосого. Просил не стрелять, но ведь можно взять и без выстрелов.

Взревевший мотор все объяснил «Москвич» выскочил из гаража, разбегаясь с нарастающей силой: ему нужно было промчаться мимо оперативников на скорости. Петельников и Леденцов, слитно стоявшие плечом к плечу как расслоились: капитан побежал в гараж, а Леденцов ринулся наперерез машине..

Девочка прижалась к стене, боясь шелохнуться: на ее щеке отпечаталась грязная пятерня Гундосого.

— Света — весело позвал капитан. — Неужели ты испугалась? Ведь мы же снимали кино.

Леденцов прыгнул. Удар грудью пришелся на середину капота. Он сползал по нему, ища руками какой-нибудь выступ или выемку. Нащупав «дворник», лейтенант ухватился за него, распластавшись на капоте. Он думал, что его присутствие остановит Гундосого. Но тот рулил, все разгоняя машину. Они выскочили на обводное тихое шоссе.

Скорость была за сотню километров. Поток воздуха так припечатал Леденцова к капоту, что теперь он мог даже не держаться. Редкие встречные машины уворачивались и с воем оставались сзади. Леденцов подтянулся и наполз на стекло, чтобы загородить ему видимость. Но Гундосый мчался, и уже было не ясно видит он дорогу или нет. Вероятно, видел плохо, потому что начал резко вилять, чтобы сбросить оперативника. Пришлось крепче уцепиться за «дворник».

Леденцов приблизил лицо и глянул сквозь стекло. Безумные глаза Гундосого оказались так близко, что он даже в сумерках увидел воспаленное мигание ресниц. Волосы налипли на влажный лоб, щеки небриты, рот полуоткрыт. И Леденцов все увидел как бы со стороны, по шоссе летит автомобиль без света с безумным водителем за рулем и сумасшедшим оперативником на капоте.

Он покрепче уцепился за «дворник» и свободной рукой достал из-под мышки пистолет. Гундосый и ухом не повел — мчался, имея на уме что-то свое. Леденцов рукояткой ударил по стеклу, которое почему-то крошилось. Потом еще раз и еще — пока не пробил дыру, способную пропустить руку.

Теперь он увидел влажный лоб не через стекло. Гундосый лег на руль, и до этого лба можно было дотянуться. Встречный грузовик осветил его таким сильным светом, что Леденцов на миг разглядел перепутаницу прилипших волосинок, похожих на множество трещин.

Оставалось только выстрелить. Никто бы его за это не осудил: рецидивист, совершил новые преступления, покушался на жизнь работников милиции… Стрелять в человека, в лицо, с полуметрового расстояния? Который не оказывает сопротивления? Пусть и Гундосый… Так стрелять Леденцов не мог. Да и Петельников слово давал.

Лейтенант спрятал пистолет. Укрепившись, он быстро сунул руку в дыру, коротко взмахнул и ударил его ребром ладони куда-то за ухо. Гундосый упал на руль. «Москвич» вильнул… Касательный удар встречного МАЗа по багажнику Леденцов видел и, не сумев удержаться за «дворник», сполз с капота и куда-то покатился. Перекувырнувшись раз пять, Леденцов ощутил себя в кустах на прелых листьях. Он встал на четвереньки, поболтал головой, пробуя ее целость, и огляделся…

Под высоковольтной опорой, уткнувшись в нее расплющенным носом и привстав на задние колеса, точно он намеревался карабкаться вверх, пылал «Москвич».

Ирка возлежала на тахте и листала журналы всех стран, завалившие ее ноги цветным покрывалом. Грэг весь вечер не отходил от стеллажа с пластинками, тянул их из ячеек с величайшей осторожностью, читал названия, жмурился и тряс лохмами. Бледный копался в книгах по криминалистике, отыскивал там фотографии обезображенных трупов, показывал Ирке, которая вскрикивала и закрывала лицо журналом.

Далекое застенное радио пропищало десять часов.

— Может, они и ночевать не явятся? — предположил Грэг.

— Я буду ждать, — упрямо сказала Ирка, видимо, уже за этот вечер не в первый раз.

Ее слова были услышаны: мягко, как у холодильника, захлопнулась входная дверь. Ребята высыпали в переднюю…

Петельников и Леденцов устало снимали осенние куртки.

— Боря, что с тобой? — встревожилась Ирка.

— А что со мной? — переспросил он, подходя к зеркалу.

Костюм вычищен. На лице ни ссадинки, ни синячка. Они, ссадины и синяки, на теле под рубашкой; все подсчитаны врачом, промыты и смазаны. Одна рваная рана на боку даже забинтована. И завтра велено прийти на рентген и кое-что просветить. Но Ирка не рентген, ей опухолей и гематом под одеждой ни видно. Правда, забинтовано два пальца, порезанных ветровым стеклом…

• Предыдущая
• 40/44
• Следующая