Зеленые холмы Африки - Хемингуэй Эрнест Миллер - Страница 27

• Предыдущая
• 27/44
• Следующая

Так как стало очень жарко, мы двинулись через луг, где трава была до колен и буквально кишела крупной красноватой прозрачнокрылой саранчой, которая тучами поднималась вокруг нас, жужжа, как косилка, потом вверх по невысоким холмам, вниз по длинному крутому склону и, наконец, долиной, в которой тоже густо роилась саранча, в лагерь, где мы уже застали Карла с его добычей.

Когда я проходил мимо палатки свежевальщика, он показал мне отрезанную голову антилопы, с которой капюшоном свисала шкура, а там, где череп был отделен от позвоночника, сочилась еще не запекшаяся кровь. Это был какой-то странный и жалкий куду. Лишь морда от глаз до ноздрей, гладко-серая, с белыми отметинами, да длинные изящные уши были хороши. На глазах, уже затянутых пленкой, сидели мухи, а рога, тяжелые, шершавые, вместо того чтобы завиваться вверх, круто изгибались в стороны. Это была удивительная голова, массивная и уродливая.

Старик сидел под тентом с книгой и курил трубку.

— Где Карл? — спросил я.

— Наверно, в своей палатке. Ну, что вы сегодня поделывали?

— Бродили вокруг холма. Видели двух куду.

— Ужасно рад за вас, — сказал я Карлу, останавливаясь у входа в его палатку. — Расскажите, как это вам удалось?

— Мы караулили в засаде, и проводники подали мне знак пригнуться, а когда я поднял голову, куду стоял уже совсем близко. Он показался мне огромным.

— Мы слышали ваш выстрел. Куда попала пуля? — Кажется, сначала в ногу. Потом мы погнались за ним, и я стрелял еще несколько раз, пока не свалил его.

— А я слышал только один выстрел.

— Нет, их было три или четыре.

— Наверное, горы заглушали выстрелы, раз вы ушли в сторону… А рога у него массивные и раскидистые.

— Спасибо, — сказал Карл. — Надеюсь, вам достанется еще лучшая добыча. Проводники уверяют, что там был и второй самец, но я его не видел. Я вернулся к нашему тенту, где сидели Старик и Мама. Оба, видно, были не в восторге от этого куду.

— Что это вы такие невеселые? — удивился я.

— Ты видел голову? — спросила моя жена.

— Конечно.

— Какое уродство!

— Ну, что ж, это куду. На солонце был еще один, надо туда съездить. — Да, да, Чаро и следопыты уверяют, что там был еще один самец, крупный, с замечательными рогами.

— Вот и прекрасно. Этого убью я.

— Если только он придет опять.

— Как хорошо, что Карлу наконец посчастливилось, — сказала Мама. — Бьюсь об заклад, он еще убьет самого крупного куду на свете, — отозвался я.

— Я пошлю его с Дэном за черными антилопами, — сказал Старик. — Так мы условились: первый, кто убьет куду, идет добывать черных антилоп. — Что ж, это правильно.

— А потом, как только и вы добудете себе куду, мы отправимся следом за ними.

— Чудесно!

Все это было раньше, — казалось, целый год прошел с тех пор. И вот теперь, в жаркий солнечный день, после того как я подстрелил цесарку, мы едем в машине на солонец, за двадцать восемь миль от лагеря, потеряв попусту пять дней сначала на том солонце, где повезло Карлу, потом в холмах, высоких и низких, потом на равнине, и в довершение всего нам сорвал охоту грузовик этого австрийца. А я все время помнил, что до отъезда остается только два дня! М'Кола тоже помнил это, — мы теперь охотились вместе, как равные, и не смотрели больше друг на друга с чувством превосходства. Нас мучила одна мысль-что время не ждет, и досада, что мы не знаем местности и всецело зависим от проводников, которые навязались нам на шею.

Наш шофер, Камау, был из племени кикуйу; этот тихий человек лет тридцати пяти, в старой суконной куртке, брошенной за негодностью каким-то охотником, в штанах с огромными, уже прохудившимися заплатами на коленях и сильно заношенной рубахе, каким-то чудом ухитрялся всегда выглядеть даже щеголеватым. Скромный и молчаливый Камау отлично знал свое дело; сегодня, когда мы выехали из зарослей на голую пустынную равнину, я посмотрел на него, такого опрятного в старой куртке, заколотой английской булавкой, и вспомнил, как этот человек, чья неизменная приветливость, скромность и мастерство так восхищали меня, едва не умер от лихорадки во время нашего первого путешествия, а я тогда боялся только одного: остаться без шофера. Теперь смерть нашего Камау при любых обстоятельствах глубоко огорчила бы меня…

Отогнав эти сентиментальные мысли о далекой и маловероятной кончине Камау, я стал размышлять о том, с каким удовольствием всадил бы я хороший заряд дроби в зад Давиду Гаррику, когда он разыгрывает великого следопыта, и поглядел бы, какую он скорчит рожу. И вдруг в эту самую минуту мы подняли вторую стаю цесарок. М'Кола протянул мне ружье, но я отрицательно покачал головой. Он энергично закивал в ответ, сказал: «Правильно! Очень правильно!» — а я велел Камау ехать дальше. Гаррик взволновался и произнес целую речь:

«Разве нам не нужны цесарки? Так вот же они. И какие замечательные!» Но я не слушал его. Если верить спидометру, до солонца оставалось не более трех миль, а в мои планы вовсе не входило распугать антилоп стрельбой, как спугнул куду грузовик австрийца в тот раз, когда мы притаились в засаде. Мы вылезли из машины возле группы чахлых деревьев, милях в двух от места, и по песку зашагали к ближайшему солонцу, расположенному на поляне слева от тропы.

Около мили мы прошли совершенно бесшумно, гуськом-впереди Абдулла, за ним я, за мной М'Кола и Гаррик. Дальше началась слякоть. Там, где песок покрывал глину лишь тонким слоем, стояли лужи, и было ясно, что здесь прошел сильный дождь и впереди такая же грязь. Я не сразу понял, чем это нам грозит, но Гаррик развел руками, глянул на небо и яростно оскалил зубы. — Плохо, — прошептал М'Кола. Гаррик заговорил во весь голос. — Заткнись, бездельник! — прошипел я и приложил палец к губам. Но он продолжал что-то говорить, не понижая голоса, и указывал то на небо, то на размытую дождем дорогу, а я тем временем искал в словаре слово «молчать». Не найдя его, я решительно зажал Гаррику рот ладонью, и тут только он замолчал, опешив от удивления.

— М'Кола! — позвал я.

— Да?

— Что он говорит?

— На солонце плохо.

— Ara!

Вот оно что. А я-то думал, дождь только облегчает работу следопыта.

— Когда был дождь? — спросил я.

— Этой ночью.

Гаррик опять что-то залопотал, и я снова зажал ему рот.

— Кола.

— Да?

— Есть другой солонец, — я указал в сторону большого лесного солонца, который, как я знал, был расположен значительно выше, — ведь мы поднялись в гору очень немного. — Другой хорош?

— Может быть.

М'Кола что-то тихо сказал Гаррику, который, видимо, был глубоко обижен, но больше не открывал рта, и мы пошли, обходя лужи, к глубокой впадине, которая, наверное, была почти затоплена. Гаррик шепотом начал новый монолог, но М'Кола заставил его замолчать.

— Вперед, — скомандовал я, и мы во главе с М'Кола зашагали в сторону верхнего солонца по сырому песку старого речного русла. Вдруг М'Кола застыл на месте, потом наклонился и шепнул мне: «Человек».

Мы увидели след.

— Шенци, — произнес он. Это означало «местный». Мы пошли по следу, медленно пробираясь между деревьями, осторожно подкрались к солонцу и укрылись в шалаше, М'Кола покачал головой.

— Нехорошо, — сказал он. — Пойдем. Мы пошли на солонец. Все, что здесь произошло, можно было без труда прочесть на сырой почве. Мы увидели следы трех крупных антилоп на пригорке-там, где животные спускались на солонец. Рядом другие, глубокие, словно вырезанные ножом следы-тут куду бросились бежать, когда запела тетива лука, — и расплывчатые отпечатки копыт там, где они взбирались наверх, а еще дальше следы вели в чащу. Мы осмотрели землю на всем пути антилоп, но следов человека не обнаружили: охотник с луком упустил добычу.

М'Кола со злостью повторил: «Шенци!» Мы прошли немного по следу человека, который вел обратно, к дороге. Потом засели в шалаше и вылезли оттуда, лишь когда смерклось и стал накрапывать дождь. Антилопы так и не пришли. Мы под дождем побрели к машине. Какой-то африканец охотился на наших куду, спугнул их, и теперь на этот солонец нечего было рассчитывать. Камау соорудил тент из большой брезентовой подстилки, повесил-под ним мою москитную сетку и расставил складную койку. М'Кола внес под навес наши продукты, а Гаррик и Абдулла развели костер и вместе с Камау и М'Кола занялись стряпней. Они собирались спать в грузовике. Моросил дождь, и, укрывшись от него под навесом, я разделся, надел теплую пижаму, потом, сев на койку, съел кусок жареной цесарки и выпил две кружки виски пополам с водой.

• Предыдущая
• 27/44
• Следующая