Повесть о красном орленке - Сидоров Виктор - Страница 60

• Предыдущая
• 60/60

...Глянул Артемка с крутого берега вниз, где сверкали, горели купола церквей, пестрели крыши домов,— и дух захватило. Какой большой город-то! В десять сел, пожалуй!

В городе — толпы рабочих, кустарей. Все приодеты празднично, окружили партизан, жмут руки, обнимают. На Полковой улице гремит духовой оркестр.

А в большом купеческом особняке, где разместился штаб полка, Неборак диктовал девушке-машинистке с длинными толстыми косами первый приказ:

— «...Город Барнаул вверенным мне полком занят 10 декабря 1919 года.

С сего числа я вступаю в должность начальника гарнизона Барнаула;

приказываю всем общественным учреждениям, городскому и губернскому правлениям образовать Советы и передать им всю полноту власти;

строго приказываю населению снести все огнестрельное и холодное оружие в здание городской управы;

всем жителям приказываю выдать властям Советов скрывающихся шпионов и сторонников белой банды;

город объявляю на военном положении впредь до особого распоряжения.

Начальник гарнизона города Барнаула Неборак».

Артемка смотрит на ловкие пальцы девушки, слушает глухой, немного сипловатый от простуды голос Неборака, а сам в это время думает о тех, кто остался навеки в степях Кулунды.

— Что притих, Артем? — доносится голос Неборака.— Радоваться надо — крах белякам пришел.

Артем улыбнулся:

— Я радуюсь...

А через несколько дней в Барнаул вошли регулярные части Красной Армии. Артемка вместе с партизанами, вместе с барнаульцами встречал полки красных бойцов Пятой армии.

Они шли ровными рядами, чеканя шаг, в длинных шинелях и остроконечных шлемах. Над ними сверкал лес штыков, развевались боевые знамена.

Грохотали колеса грозных орудий, мягко катились пулеметные тачанки, сердито фырча, неслись броневики. Какая это была картина! Как билось Артемкино сердце при виде этой грозной и могучей армии! Его, Артемкиной, армии.

...Пробежали один за другим суматошные, полные забот дни. Расформировывались партизанские полки, вливаясь в Красную Армию. Артемка был возбужден и взволнован — возьмут ли его в Красную Армию?

Но вот получен приказ: пожилые партизаны и не достигшие призывного возраста распускаются по домам.

— Ну вот, пришла пора расстаться нам,— грустно сказал Неборак Артемке, когда ознакомился с приказом.— Я завтра ухожу с полком. Командиром батальона назначен. А ты не огорчайся, Артем, крепкие руки и смелые сердца сейчас всюду нужны. Хозяйство народное поднимать надо, хлеб растить. Трудно, очень трудно стране без хлеба.

...Уезжали домой перед самым новым 1920 годом. Чем дальше уносили кони Артемку от Барнаула, тем трепетнее билось сердце: скорей бы Тюменцево.

И вот вдали показались родные березовые колки, потом Густое... Сердце неистово бьется, лошади, кажется, плетутся еле-еле. Да скорее же вы, скорей! Ведь за Густым — Тюменцево. Мама. Ребята. Настенька. Скорей, скорей!

Наконец-то село. Еще издали видит Артемка на окраине толпу: успели узнать, что возвращаются домой партизаны, вышли встречать. Не утерпели, побежали навстречу жен-шины и ребятня, еще издали крича:

— А мой приехал?

— А мой?

— А где тятька?

— А братка?

Спрыгивают с саней мужики, бегут, утопая в снегу, обнимают своих жен, целуют детей, плачут радостными слезами — наконец-то дома.

Бежит со всеми Артемка, остановился вдруг:

— Мама! Мама!

— Сыночек... Жив... Приехал... Насовсем?..

— Насовсем!..

Отнял голову от материнского плеча. Поодаль Пашка Суховерхов, Серьга, как всегда, хмурый Пронька и... Настенька.

Артемка шагнул вперед.

— Здравствуйте, хлопцы. Здравствуй, Настенька...

Они стояли, смотрели друг другу в глаза и улыбались...

Улыбалась снежная степь, улыбалось солнце, улыбалось все, что окружало их.

— Здравствуй, Артемка!

Барнаул 1963—1964.

• Предыдущая
• 60/60