Чужая невеста - Волчок Ирина - Страница 34
- Предыдущая
- 34/41
- Следующая
— Конечно, нет.
Слишком уверенно и спокойно, если принять во внимание продолжительность паузы…
— Ну, ладно… — Алексей опустил руки, отвернулся и шагнул к выходу. — Мне, наверное, ехать уже пора. Мать там еду нам собирает. Верка руку ошпарила, готовить не может, так что я к своим побираться нынче приехал.
— Ты уже сейчас уедешь? — неуверенно спросила Ксюшка у него за спиной.
— Да… нет… не знаю… — Алексей остановился на пороге и с нелепой надеждой оглянулся на нее. — Может, задержусь еще. Может, мать какую работу найдет. Она всегда меня заставляет что-нибудь делать. А что?
— Да нет, я так… То есть… — Ксюшка покусала губы, вздохнула и решительно сказала: — Я к тебе в гости съездить хотела.
— Собирайся! Скорей! — Алексей шагнул к ней, жадно сцапал за руку и потянул за собой. И, почувствовав ее слабое сопротивление, испугавшись, что она передумает, торопливо заговорил: — У Розы два щенка… Один лучше другого… Толстые! Она их за шкирку таскает… А одна белка повадилась в дом лазать, прямо в окно. Сядет в кухне на столе и оглядывается — что бы такое стащить… А Игореша тебе шляпу из соломы сплетет. Он Верке уже сплел, красиво получилось… А Степанида пузатая, к осени опять зайчат нарожает. Она меня всегда на дороге ждет, вот ты сама увидишь… И еще индюшата вывелись, штук сто, просто море индюшат!
Он почти бежал, таща ее за руку, и остановился только на крыльце, когда она другой рукой уцепилась за резной столбик веранды и почти крикнула:
— Да подожди ты! Мне же одеться надо! И еще я хотела огурцы перемыть… И бабушке надо сказать, что уезжаю. Они с дедом в старом доме, вещи разбирают. Что-то перенести сюда хотят. Я помочь обещала.
— Я сам! — Алексей выпустил ее руку, отошел на шаг и критически окинул взглядом ее закрытый черный купальник. — Одеваться тебе не обязательно. По такой жаре и этого много. Обувку какую-нибудь захвати, а то опять на что-нибудь напорешься. Мой свои огурцы, пока я твоим старикам помогу. И чтобы быстро у меня.
Он сбежал с крыльца и торопливо зашагал к старому дому, на миг даже зажмурившись от наслаждения, когда его догнал Ксюшкин внезапный, короткий, страшно заразительный смех. И как он жил, так долго не слыша этого смеха? И как он мог думать, что сможет жить дальше, никогда его не слыша?
— Нет, ты все-таки заполошный какой-то, — сердито бухтела мать, запихивая в корзину всякие банки-кастрюли. — Даже не поевши — и в дорогу! Пообедали бы, да через часок и поехали бы… Куда спешить, не на пожар ведь?
— Потом, — отвечал Алексей невпопад. — Все потом. Скорей, скорей. Некогда.
— Тебе всю жизнь некогда! — Мать совсем обиделась. — К родителям раз в неделю заехать некогда! Поесть нормально за столом некогда! Умереть — и то некогда будет…
— Точно, — согласился Алексей, подхватывая корзину и поскорей уволакивая ее, чтобы мать еще чего-нибудь туда не впихнула. — Мне всегда все некогда. Особенно умирать. Буду жить вечно.
— Да живи, я не против, — разрешила мать, следуя за ним с еще каким-то объемистым свертком. — Если, конечно, тебе такая жизнь нравится. Как белка в колесе…
— Нравится, — рассеянно бормотал Алексей, устраивая корзину на заднее сиденье «Нивы» и оглядываясь на дом Лисковых. — Очень мне такая жизнь нравится… Замечательная такая жизнь, просто ужас какой-то…
— То-то и беда, что ужас какой-то, — насмешливо подхватила мать. — Ты башкой-то не верти, шею свернешь. Вон Ксения-то, от пруда идет… Скоро свадьба-то?
— Скоро, — не думая, ляпнул Алексей. — Очень скоро. Или даже еще скорей… — Он услышал ехидный смешок матери, оглянулся, встретил ее веселый и насмешливый взгляд и тревожно предупредил: — Ма, ты не очень-то… Ты смотри при Ксюшке чего не скажи…
— Ты про меня и вовсе что попало думаешь! — возмутилась она, все так же смеясь глазами. — Я, небось, не глупее некоторых.
— Ма, я серьезно, — почти угрожающе сказал Алексей, оглядываясь на подходящую Ксюшку. — Без всяких шуточек, пожалуйста.
— Да ведь не дура я, — начала мать, тоже оглядываясь на Ксюшку. Хотела еще что-то сказать, но махнула рукой и отвернулась — Ксюшка была уже рядом.
Ксюшка была в мокром от купальника пестром ситцевом сарафане, на шее из-под белой косынки выбивались потемневшие от воды кольца волос, к босым загорелым ногам прилипли травинки, в одной руке она держала босоножки, а в другой — большой и очень нарядный пластиковый пакет, разрисованный черными и золотыми иероглифами. Алексей смотрел на ее загорелую румяную мордашку и чувствовал, как опять расплывается в счастливой до идиотизма улыбке. Господи! Почему они ни разу не встретились здесь раньше? Два года, целых два года он бывал в Колосове чуть ли не каждый день, а она — каждое лето по месяцу и даже больше, и за все это время ни разу не встретились! Сколько времени потрачено даром… Это несправедливо.
— Ссора? Спор? Воспитательное мероприятие? Избиение младенцев? — строго заговорила Ксюшка, переводя взгляд с Алексея на его мать и обратно. — Ну-ка, признавайтесь как на духу! Оба и сию же секунду! А то я за себя не ручаюсь.
— Он меня за дуру держит, — не обращая внимания на предостерегающий взгляд Алексея, пожаловалась мать.
— Не может быть, — категорически заявила Ксюшка. — Мы этот вопрос недавно уже провентилировали. Выяснилось, что Леший пошел не в родителей, а в каких-то отдаленных предков. Это бывает — родители умные, а дети… э-э-э… ну, разные. Наука бессильна.
Алексей поймал быстрый взгляд матери. Такой довольный-довольный взгляд. Будто ее родного сына только что не дураком обозвали, а незнамо как похвалили. Ай да Ксюшка, и его суровую родительницу охмурить успела. Ай да мать, соображает, кому можно позволить себя охмурить. Ай да я, знал, у какой матери родиться и какую Ксюшку встретить. Он отвернулся, пряча свое сияющее, как в рекламе зубной пасты, лицо, и увидел Ксюшкину бабушку, которая спешила к ним, прижимая к себе огромный термос, расписанный красными маками.
— Ну, это уже перебор, — испуганно сказал Алексей, оборачиваясь к Ксюшке. — Это уже я не знаю, как называется! Мы же его просто не довезем по такой дороге! Он же на первой кочке — вдребезги…
Ксюшка оглянулась, увидела бабушку с термосом в обнимку и ахнула:
— Леш, помоги ей! В него полведра влазит, а она наверняка под завязку нагрузила…
И он кинулся отбирать у тети Кати тяжелый, как торпеда, термос и послушно поволок его к машине, на ходу без всякой надежды пытаясь отбояриться от такого гостинчика.
— Алешенька, ты не сердись, — виновато говорила тетя Катя, семеня рядом и искательно заглядывая ему в лицо Ксюшкиными теплыми глазами. — Не в руках же нести, правда? Машина лишние пять килограммов и не заметит… А уж Вера как рада будет! Да и Игорек сладкое любит, я знаю, я видала, как он на новоселье торт кушал. И мальчики…
— Так тут что — торт, что ли? — удивился Алексей.
— Ну да. Безе с орехами. И еще мороженого немножко, Ольга позавчера привезла. Тридцать штук, ну куда нам столько?
— Верка обрадуется, это точно. — Алексей представил, каким голосом Верка будет выражать свой восторг, и заранее ужаснулся. Одна надежда, вот бы они с Игорешей обожрались мороженого и охрипли… — Теть Кать, так ведь термос разобьем. Дорога-то…
— Так он не бьется! — убедительно ворковала тетя Катя, подталкивая его к машине. — Он специально так сделан, чтобы в дорогу брать. Правда-правда. Скажи, Ксюш! Это Ксюша из Америки привезла…
Опять эта Америка. Наверное, теперь до конца жизни при любом упоминании Америки у него будет портиться настроение. Или это потому, что он сам там не был? Завидует. Он такой, он завистливый.
— Ну, все, что ли? — Алексей полез в машину и вдруг заметил своего отца и Ксюшкиного деда, стоящих рядом невдалеке, похожих почти как близнецы, если не считать цвета волос. Когда-то это уже было. Давным-давно, сто лет назад.
— Алешенька, ты поосторожней… Не очень гони, ладно? — сказала Ксюшкина бабушка, глядя тревожными глазами.
И это уже было.
- Предыдущая
- 34/41
- Следующая
