Преддверие Ада (СИ) - Соколюк Сергей - Страница 26

Все, кто сейчас сидел у костра были абсолютными лжецами, потому что каждый лгал себе прямо сейчас. А раз лжешь себе - лжешь и остальным.

Я не мог так больше. Надо было поговорить с Альпинистом. Поговорить серьезно, прямо и лаконично.

- Куда Альпинист девался? - спросил я.

- Мы его там с ребятами двумя послали к папке сгоревшей, - сказал Увал и вытер губы от хлебных крошек. - Кто-кто, а он уж спец по пеплу. В свое время мы сжигали архивы одни, так он уж точно определит…

- Что определит? - не понимая спросил я.

- Были ли там эти документы… - сказал Увал и снова оголил свои зубы.

- Ты считаешь, что их там могло не быть? - удивленно спросил я.

- Кто знает? - пожал плечами Увал.

Ворота скрипнули и отворились. Через секунду через них прошел Альпинист и двое "долговцев" с ним. Он сбросил рюкзак возле костра, а рядом кинул "Калашников". Стянув с лица противогаз он разлегся на траву, закинув руки за голову. Двое остальных "долговцев" подошли к оставшимся стоять неподалеку сталкерам и стали с ними о чем-то оживленно разговаривать.

- Ну? - вопросительно посмотрел Увал на Альпиниста. - Что?

- Ничего, - хмуро ответил тот.

- Что значит "ничего"? - нетерпеливо спросил Увал.

- Нет там ничего, - так же хмуро продолжил Альпинист. - Только пластик сгоревший, то бишь, папка. Бумаги там не было.

- И что? - задал я идиотский вопрос.

- Вы папку пустую сожгли, вот что! - объяснил Увал.

Я полез в рюкзак за флягой, заодно проверив наличие документов. Сделав один большой глоток воды я положил флягу на место, но тут же заметил подозрительный взгляд Гитариста. Однако я и виду не подавал, что волнуюсь.

Признаться, в том, что я водил за нос всех этих людей, не было ничего хорошего. Но чувство информационного превосходства было весьма приятным.

- Ты ничего не хочешь нам сказать, Подводник? - неожиданно спросил Увал.

- Значит, вот моя версия, - нагло врал я и даже не краснел. - Мы просто подобрали пустую папку.

- Нафига "монолиту" гоняться за пустой папкой? - задал совершенно глупый вопрос Гитарист.

- Что значит "нафига"? - удивился я. - Папка сначала была не пуста, и это очевидно.

- Может, "монолитовцы" забрали из папки документы? - предположил Видик.

- А потом положили пустую папку под кровавую руку бармена? - добавил я. - А может это Гитарист? Он же сжигал папку?

Все устремили взгляды к Гитаристу, который от неожиданности даже подавился консервами. Он, открыв рот, издавал нечленораздельные звуки и чесал затылок.

Я снова поступил подло и глупо. Подставил человека… который, кстати, хотел меня убить… Может, это не так уж и подло? Или я просто ищу оправдание своему поступку?

- Я не открывал эту папку, - наконец сумел выдавить из себя Гитарист. - Никто не открывал.

Увал погрузился в раздумья. А я, тем временем, изображал, что делаю то же самое. Все-таки было заметно, что Видик мается и как-то суетится. Причина могла быть одна - он уже догадался обо всем, но не решался никому рассказать. Может, потому что знал - просто так я документы бы не зажал. Однако он ошибался. Не было конкретной причины. Я сделал это из-за банальной жадности. Я видел, как смотрел на папку Гитарист. Именно поэтому мне не захотелось присвоить папку себе, дабы у меня одного была такая бомба.

Я чувствовал себя крысой, но так и не раскрылся. Я специально не отдал документы Гитаристу, потому что он нацелил на меня автомат. Этот факт давал мне хоть какое-то слабое оправдание. Но неутешительное.

- Может, соберете своих и сходите в Бар? - предложил я Увалу. - Возможно, бармен спрятал документы у себя?

- Ты что? - воскликнул тот. - Еще до сих пор не понял? Нет больше своих и чужих! Все умерли, понимаешь, сдохли! Осталось лишь двенадцать бывших "долговцев". Бывших. Нет больше "долга"! Нет больше "свободы"!

- Ты чего так взъерошился, Увал? - невозмутимым тоном спросил я. - Ты знаешь, что я ничего такого не сказал. И ты прекрасно понимаешь, что у тебя нет никакого морального права…

- А ты мне моральных прав не диктуй, Подводник, - с ненавистью в голосе выдавил из себя Увал. - В Зоне нет никаких моральных прав. Ни у меня, ни у кого-либо еще. И я…

- И ты это придумал, чтобы тешить свое самолюбие. Вот он я, такой как все! Ты просто не хочешь признаться, что в твоей заднице никак не угомонится детство! Так? Моральные права есть у всех людей… Если только ты человек.

- На войне нет прав! - заключил Увал. - Тем более, на войне с Зоной.

- Очнись, Увал, - печально сказал я. - Нет никакой войны с Зоной. Она существует лишь в одностороннем порядке. Мы на нее лезем, а она лишь сбрасывает нас вниз, как ты отряхиваешься от комаров, а если не получается - прихлопывает. Или у тебя так же с комарами война?

- Я не то…

- А я - то. Войну устроили люди. А теперь воюют между собой.

- Я не начинал ее.

- Мы все начали ее. Тем, что участвуем в ней…

- Ты меня начинаешь раздражать…

- Потому что знаешь, что я абсолютно прав. Посмотри правде в лицо!

И похоже, посмотрел. Но не сказал ни слова, а лишь развернулся и направился быстрым шагом к "долговцам", до сих пор стоявшим в стороне. А Видик с Гитаристом отправились в один из ржавых строительных вагончиков, которые стояли тут с незапамятных времен. За костром остались только мы с Альпинистом. Мне было гадостно на душе из-за той пустой ссоры, поэтому я не мог просто сидеть и молчать.

Хотя был день, вокруг стояла темень. Я бы даже сказал, сумерки. Плотные темные тучи затянули небо. Что делало нахождение у костра еще приятней. Сняв перчатки я просто наслаждался теплом, исходящим от огня.

Альпинист сидел на корточках и курил сигарету. Казалось, что он и не присутствовал тут, а был где-то далеко, и уже ничего не могло вернуть его назад. Однако, вернулся он сам.

- Ты, это… Прости меня, - неожиданно заговорил он.

- За что? - спросил я.

- Ну… За ту ссору.

- Это ты меня прости. С больной головы на здоровую…

- И еще… За Катьку прости… Я такое ляпнул…

- Ничего. Я дурак. - я махнул рукой.

- Нет. Ты не дурак. Я бы, наверное, так же поступил.

- Тогда, забыли.

- Забыли. Просто, мне показалось…

- Что мы уже не те, что были прежде?

- Да. И что дружба наша…

- Ее больше нет?

- Нет. Да. Нет… - Альпинист смутился. - В общем, ты все верно понял. Мне жаль…

- Мне тоже.

- И что же делать?

- А ничего. Разбитое зеркало по кускам не соберешь. Разве что, посадишь на клей. А склеенное зеркало - уже не то зеркало. Только, меня беспокоит то, что все так легко произошло.

- Все лучшее делается сложно. Все худшее делается легко.

- Все худшее делается легко, потому что люди злые.

- Нет, Серега, люди не злые. В них сидит глупость и непредсказуемая глупость.

- Потому и злые, что глупые… А глупые, потому что злые. Порочный круг.

Альпинист кинул бычок в костер и встал на ноги.

- Иди-ка ты спать, Подводник, - сказал он мне, направляясь к Увалу. - Ты вялый весь. Выспись хоть. На свежую голову разговаривается лучше.

Как мне не хотелось протестовать, все же Альпинист был прав. Моя голова уже переставала соображать, и мне требовался отдых. Мы и так хорошо поговорили… Но что-то в разговоре этом было неправильным. Как мы могли так спокойно обо всем этом говорить? Или же спокойствие было лишь видимым, и нам вовсе не наплевать на судьбу нашей дружбы? Все потом… Вопросы, ответы… Все потом.

Вагон был ржавым лишь снаружи. Внутри кто-то старательно оттер ржавчину, поэтому все выглядело уж если не новым, то уж не старым точно. Но не уютным. Мрачное, серое место с кучей коек. Однако, на сне это никак не должно было отразиться.

Видик с Гитаристом давно уже сопели в обе ноздри. Оба пробурчали что-то неразборчивое и тут же засопели снова. Я на тихо прокрался мимо них к дальней койке и улегся на нее. Но спать я еще не собирался. Я, положив возле стены рюкзак, достал стопку бумаги, которая являлась теми самыми документами, что Гитарист рвался уничтожить.