По зову сердца - Алексеев Николай Иванович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/101
• Следующая

– Вася, погоди, я с тобой.

Она быстро сунула ноги в валенки, надела шубу и платок и ушла вместе с Василием.

– Вот оно как получается, – печально покачал головой Назар. – Дружки у него там не нашей породы – дрянь. А ведь в жисти бывает так – с кем поведешься, от того и наберешься… Ну, горевать довольно. – И Назар крикнул: – Пелагея Гавриловна! Где ты? Сажай гостей за стол.

– Милости просим, – пригласила хозяйка к столу, неся громадную миску с парящими пельменями.

Назар налил всем по чарке.

– Так за что ж, Илья Семенович, мы выпьем?

– За Василия, – подняла стаканчик Пелагея Гавриловна, – чтобы ему… – но осела под грозным взглядом Назара.

Поднялся Илья Семенович.

– Я предлагаю выпить за вас, Назар Иванович, за добрую и прекрасную мать – Пелагею Гавриловну – и за вашу замечательную семью – за сыновей и зятьев – доблестных воинов Советской Армии и Флота.

Из сеней донеслось постукивание валенок. Вошел почтальон.

– Мир дому сему! – Старик стряхнул с шапки снег. – Назар Иванович, вам большая радость – правительственная из Москвы депеша. От самого товарища Сталина!

– От самого Сталина?

– Боже мой, – запричитала Пелагея Гавриловна.

– Тише, мать! – шикнул на нее Назар. – Читай, Прокопыч.

– Дорогой Назар Иванович, – начал почтальон, – от всего сердца благодарю вас за вашу помощь Красной Армии и за боевую доблесть ваших сыновей. Ваш самолет «Назар Русских» передан в тот авиационный полк, где служит ваш сын Никита Назарович. Ему и вручен ваш самолет. Желаю вам, Назар Иванович, доброго здоровья. Сталин.

Назар вышел из-за стола, взял телеграмму и смотрел на нее, жадно вычитывая каждую строку. Илья Семенович в это время раздел Прокопыча. Только после этого Назар спохватился и усадил старика за стол.

С наступлением зимы гитлеровцы, выполняя строгий приказ Гитлера ржевско-вяземский плацдарм держать во что бы то ни стало, перешли к жесткой обороне. Советские войска тоже прекратили активные действия.

В это время по указанию с Большой земли на главной коммуникации плацдарма, на перепутье Вадино – Дорогобуж, обосновался под именем Петра Кузьмича Кудюмова Михаил Макарович. Сюда же он вывез под видом жены – Веру и свояченицы – Лиду. Устиныо с Наташей оставил у родственницы тетки Ганны, поставив ей задачу установить связь с железнодорожниками Коханова и Заболотья.

С помощью одного падкого до денег чиновника службы тыла ЦГА он открыл для немцев что-то вроде «Каффехауз». Здесь в первой половине можно было обогреться, выпить кружку черного, конечно, суррогатного кофе с сахарином, съесть по бутерброду с кусочком сала.

Во второй – офицерской половине – ассортимент был побогаче. Тут офицерам подавалось кофе с молоком и с сахаром, яичница с салом и, если удастся достать на базаре, то что-нибудь и мясное. А иногда и обогреться русским шнапсом.

Буфет предусмотрительно разделялся надвое глухой перегородкой и выходил на обе половины дома. Кроме этого рядом с кухней Михаил Макарович приспособил небольшую комнатушку для приема местной русской администрации и полицаев. Без этого было нельзя, хотя эти гости почти всегда пили и ели в долг, зачастую его не погашая.

Это предприятие было не столько прибыльно, как полезно. За день хозяева в немецкой болтовне черпали сведения, ночью составляли краткое донесение, а утром Лида (теперь она Зина) шла на базар и там, расплачиваясь, вручала шифрограмму торговке – связной генерала С.И.Иовлева. Он командовал Вадинским партизанским соединением. Там, в его бригаде, обосновался радист Михаила Макаровича.

Затишье на фронте было на руку генералу Шенкендорфу. Воспользовавшись им, он решил раз и навсегда покончить с партизанами, хотя бы в полосе Ржев – Витебск, Вязьма – Смоленск, и перед Новым годом бросил на проческу многотысячные отряды карателей, охранных и полевых частей.

К концу января эта операция закончилась, и все «красные бандиты» и подозреваемые в связях с ними, попавшие в руки карателей, были расстреляны или повешены. Теперь фон Шенкендорф был уверен, что все громадное пространство севернее автострады Москва – Смоленск вплоть до линии фронта очищено от партизан. Сегодня он подпишет об этом специальное донесение. Но явился с докладом начальник штаба.

– В эту ночь, – начал начальник штаба охраны тыла ЦГА, – на дороге, связывающей штабы армии и корпуса, под самым носом дорожной комендатуры, что южнее штаба армии генерала Моделя, бандиты «Дяди Вани» напали на штабные машины, перебили охрану, а офицера, везшего оперативные документы, схватили и увезли. По следу видно – на лыжных санках.

– И куда след ведет? – генерал смотрел на карту, где крестиком было обозначено место этого неожиданного ночного нападения.

– В лес на Караваево. Теперь, экселенц, прошу вас обратить внимание на урочище у Катерюши. Здесь вновь появилась конная группа полковника Курсакова и банда «Родина».

– Что? – грозно взглянул на начштаба фон Шенкендорф. – Ведь только позавчера там не было ни души. Сам Генкель проверял.

– Видимо, не совсем так. – В голосе начштаба звучала ирония. – Эти бандиты налетели внезапно на гарнизоны Никифоровки и Старой Покровки и ушли в Приднепровские леса.

– А это что? – генерал остановил палец на большаке Холм – Издешково, где на большом протяжении были обозначены заминированные места.

– Все та же банда Марышева.

– А это? – Шенкендорф провел пальцем по дорогам Вадино – Сафоново и Вадино – Дурово.

– Так называемая бригада «Пархоменко».

– А здесь тоже она? – генерал двинул палец вверх и остановил его на большаке Канютино – Боголюбово.

– Нет, экселенц, не она, другая. Здесь действовали бандиты генерала Иовлева.

– Всё? – Фон Шенкендорфу хотелось поскорее отделаться от этого кошмарного доклада.

– Еще должен вам, экселенц, доложить, что полк «Тринадцать», который мы считали уничтоженным в Каспленских лесах, вновь появился в районе Дубровки и совершает рейд в направлении Витебска. По пути нападает на наши комендатуры. Вчера совершил дерзкое нападение на Браманцы.

– Майн гот, майн гот! Сколько пролито крови, сколько жертв – и почти ничего! – облокотясь о стол и потирая пятерней лоб, сокрушенно промолвил фон Шенкендорф. – Ведь только уничтожая эту дьявольскую банду, – стучал он рукой по овальной штриховке с обозначением «1-я Вадинецкая», – мы потеряли около полутора тысяч наших солдат… Это, полковник, какой-то рок!.. Неужели все сначала начинать?

Начальник штаба молчал, собираясь с мыслями.

«Да, сначала. Но с чем? – мысленно рассуждал он, – 286-я охранная и 1-я СС дивизии понесли огромные потери и еле-еле держатся. Просить вновь фельдмаршала Клюге о помощи полевыми войсками? Страшно…» – И все же он предложил своему шефу основательно аргументировать создавшееся положение и просить командующего еще раз выделить для борьбы с вновь появившимися бандитами силы полевых войск. Так и было сделано.

Потрясенный Сталинградом, начальник штаба группы войск докладывал командующему оперативную сводку, держа в папке наготове суточное оперативное донесение генеральному штабу.

– Слышали? – фельдмаршал сумрачно поглядел на начальника штаба. Тот по тону голоса понял, о чем спрашивает фельдмаршал, и с печалью ответил:

– Слышал. Это какой-то зловещий рок, экселенц.

Фон Клюге опустил острие карандаша на северный изгиб фронта, на точку, подчерненную тушью, с надписью «Демидово».

– Что у них здесь?

– Все те же две армии.

– Все те же две, – повторил себе под нос Клюге и измерил расстояние: – Шестьдесят. Не много. И, пожалуй, они здесь, – карандаш остановился на Смоленске, – будут раньше, чем Модель отойдет на новый рубеж… А здесь? – Клюге показал на Киров – южный изгиб фронта.

– Те же 10-я, 50-я и 49-я армии.

– Плотновато, – протянул фельдмаршал. – Полагаю, здесь, на направлении удара, надо ожидать тысяч сто. А что мы можем противопоставить? – Он снова задумался. – Маловато, – и прочертил две невидимые стрелы на Смоленск, одну от Демидова, другую от Кирова. – Вот так, как и в Сталинграде, может получиться! Согласны?

• Предыдущая
• 52/101
• Следующая