Покоренные страстью - Хенли Вирджиния - Страница 60

• Предыдущая
• 60/100
• Следующая

В растерянности захлопнув за собой дверь спальни, лорд подхватил кувшин с виски и сделал большой глоток. Жгучая жидкость принесла ему некоторое облегчение, и он вновь приложился к кувшину. Только в одном он мог, быть уверен — Тина не у Патрика Гамильтона, ведь адмиральский сынок вместе со всеми лордами гостил в крепости Ботвелла. Ну что ж, уже неплохо! Если бы она решила подарить Дугласу пару рогов, то Патрик бы очень быстро отправился к предкам, а потом наступила бы и очередь Тины. Он бы вышиб из нее дух!

Еще один глоток — и кувшин разбит о каменную стену комнаты. Господи! Рэм еще никогда не признавался в любви ни одной женщине, никогда не терял контроля над собой. Все они — сучки! Возможно, она отправилась ко двору короля, но вряд ли. Скорее всего, Тина все-таки в замке у Донала, она специально уехала туда, чтобы он погонялся за ней. Что ж, он не будет спешить. Как следует выспится и заедет за ней по пути в Эйр, где собирается продавать корабли. Но будь он проклят, если женится на ней теперь. Она ждет, что ее жених прибежит и будет умолять о свадьбе. Пусть подождет! Помолвка еще длится, и у него есть время подумать, как поступить. Если хитрая лиса собирается отомстить, Рэм ей подыграет. Он хороший игрок. Дуглас, как зверь в клетке, нервно ходил по комнате, рассеянно гладил густой мех покрывала, щупал тонкую ткань ночной рубашки Тины. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Сорвиголова поднес сорочку к лицу и потерся о нее щекой. Аромат духов невесты всколыхнул в его душе прежние чувства. Отшвырнув эту принадлежность туалета, он принялся перебирать разные вещицы, расставленные на столике под зеркалом, осторожно ставя их на место. Рэм заметил красный бумажный цветок и, сминая его лепестки, прочел на одном из них: «Долина Ур». Внезапно он похолодел, сердце Дугласа застыло, как кусок льда. Она сбежала к цыгану. Минутное безумие охватило мужчину, ослепляющая ненависть поглотила все его существо. Твердой рукой он вынул кинжал из ножен и принялся натачивать лезвие до остроты бритвы.

Хит и Валентина дрались впервые в жизни. Они наносили друг другу яростные удары, намеренно стремясь причинить боль.

— Мужлан самодовольный! Всю жизнь, сколько я себя помню, ты каждую зиму проводил в Англии, а теперь, стоило мне попроситься с тобой, как ты решаешь остаться в Эдинбурге.

— Ты не только тупая, но еще и глухая! — выкрикивал в ответ цыган. — В Англии опасно! Какая это тебя вдруг муха укусила, что ты туда засобиралась?

— Никогда бы не сказала, что из всех, кого я знаю, ты окажешься самым трусливым, — издевалась Огонек.

Глаза Хита засверкали.

— Я — трус? Это ты, как кролик, бежишь прочь!

Тина решила попробовать обходной маневр:

— Ну Хит, разве ты не понимаешь? В Англии я могу его не опасаться. И вдобавок, буду вдали от короля Джеймса, который приказал заключить этот глупый союз между Дугласами и Кеннеди.

— Что ты имеешь в виду, говоря: «Могу не опасаться»? Ты сама сказала, что Рэм не причинил тебе никакого вреда и единственное его преступление — это то, что он хочет жениться на тебе. И он обязан это сделать после помолвки! Ты что, ослепла, не видишь, что выйти замуж за такого могущественного лорда, как Дуглас, — самое лучшее для тебя?

— Тебе на меня наплевать! Заботишься только о собственной шкуре.

Цыган с негодованием и нежностью посмотрел на леди Кеннеди.

— Непонятно, за что я тебя люблю, ты этого совсем не стоишь.

Огонек бросилась ему на шею и разразилась рыданиями.

— Ты не знаешь его, Хит. Он все равно меня отыщет и будет преследовать, пока не превратит в полную свою собственность. Как будто я принадлежу ему! Ты должен понять, какое это проклятие. Лишить цыгана свободы — то же, что лишить его жизни. Я тоже должна быть свободна в выборе своей судьбы. Он придет за мной, он придет, — повторяла она.

Хит гладил Тину по голове, пытаясь успокоить:

— Я не боюсь Черного Рэма Дугласа, — сказал он.

Цыган не знал, что еще до наступления темноты ему придется доказать свои слова.

Рэмсей въехал в долину Ур, где располагался табор. В противовес своей кличке на этот раз он не скакал галопом, его конь продвигался медленной уверенной рысью. Лицо всадника было мрачным и неподвижным.

Тины нигде не было видно, но Дуглас точно знал, что она здесь, поскольку увидел Индиго в загоне вместе с другими лошадьми. Хит наблюдал, как лорд спешился и привязал жеребца. Уверенной походкой цыган направился навстречу Сорвиголове, уходя подальше от фургона, где последние дни обитала Огонек.

Два силача стояли друг напротив друга, как псы, оскалившие клыки. Свирепое выражение на лице Черного Рэма напугало бы любого, менее храброго человека. Хит заговорил:

— Ты можешь уехать с миром или почить с миром — выбор за тобой.

Вызов был слишком оскорбительным для такого гордеца, как Дуглас. С рыком, ощерившись, он выхватил кинжал и бросился на противника. Хит не мог недооценивать Рэма, это был не первый их поединок. Цыган вырвал нож из ножен в тот момент, когда Дуглас был уже в воздухе. Схватившись, оба мужчины оказались на земле, в смертельном объятии. Один взгляд Рэма подсказал Хиту, что это будет бой до конца: Дуглас призвал в помощники самого дьявола. Противники наносили друг другу удары левой рукой, а правой кололи и резали ножами. Они были достойными соперниками — оба молоды и физически сильны. Оба были приучены терпеть боль, не теряя при этом способности сопротивляться и поражать врага. Кожаная куртка Дугласа и жилет Хита были изрезаны в клочья, кровь текла из мелких ран на их телах. Сцепившись, противники покатились по земле, распугивая квохчущих кур и лающих собак, а также орущих цыганят. Рэм и Хит попали в костер, на котором готовилась какая-то снедь, и огонь охватил их взлохмаченные волосы, потом вновь очутились в пыли, облаком осевшей на дымящихся кудрях и потушившей огонь.

Детские крики: «Драка! Драка!» — заставили Тину выглянуть из дверей фургончика. Сердце бешено заколотилось, и она, подхватив юбки, изо всех сил помчалась мимо костров к двум темным фигурам, почти неразличимым в сгущавшихся сумерках. Страх за Хита, оказавшегося в руках Дугласа, наполнял сердце женщины. Она закричала, пытаясь остановить поединок, но оба как будто оглохли. Из-за нее один из них собирался убить другого. Ей не надо было сюда приезжать и превращать цыгана в мишень для черной ненависти Дугласа! Огонек видела, что соперники стоят друг друга, оба были ранены, но обоим удавалось избегать смертельного удара. Она плакала, умоляя их остановиться, но все было зря. Мужчины так погрузились в борьбу, что никто и ничто для них сейчас не существовало. Перевесить чашу весов в пользу Рэмсея помогли его неукротимая ненависть и ревность к противнику. Ударом сапога в бедро он опрокинул цыгана и, схватив мощной рукой Хита за шею, поднял кинжал для последнего удара. Валентина безрассудно бросилась навстречу остро отточенному лезвию.

— Отпусти моего брата! — истерически рыдала она.

В последнюю долю секунды острие кинжала отклонилось в сторону и, ударившись о пряжку на поясе Дугласа, обломилось. Сидя на корточках, Сорвиголова с ужасом смотрел на свою невесту, которую он только что чуть не заколол. Ее глаза янтарного цвета были затуманены от горя, и Рэм потряс головой, освобождаясь от ненависти, которая, как паутина, мешала ему до конца осознать действительность. Он глубоко вздохнул, и слова Тины наконец дошли до него.

— Твоего брата? — недоуменно переспросил он.

— Да, да, Хит — мой брат, а ты — дикарь и свинья!

Дуглас отер пот, заливавший ему глаза.

— Ты — ублюдок Роба Кеннеди? — обратился он к цыгану.

Тот кивнул.

— Да, Кеннеди — мой отец. Моя мать умерла при родах. Она была дочерью Старой Мэг.

Мужчины поднялись, только Огонек теперь никак не могла успокоиться и сдержать свои эмоции. Размахнувшись, она влепила своему жениху пощечину.

— Ты еще больший ублюдок, чем Хит! Скотина, грубая скотина!

• Предыдущая
• 60/100
• Следующая