Ястреб и голубка - Хенли Вирджиния - Страница 4

• Предыдущая
• 4/85
• Следующая

Наступил день свадьбы — всем было не до Сары Бишоп. Она рассчитывала не снимать плаща до последней минуты и сбросить его, уже идя по проходу.

Вот тогда все должны будут признать, что Сабля Уайлд — второе «я» Сары Бишоп — так просто не сдается.

В церкви яблоку негде было упасть. Мать с почетом проводили в первый ряд; жених и преподобный Бишоп стояли у алтаря. Впереди процессии шла, разбрасывая лепестки роз, четырнадцатилетняя Эми, за ней парой, взявшись за руки, — хорошенькие темноволосые Маргарет и Джейн, похожие друг на друга, как близнецы. За невестой, шествовавшей об руку с зятем, следовала Сара, которой полагалось нести шлейф.

Бет была слишком занята мыслями о том, как выглядит она сама в свадебном наряде, чтобы забивать себе голову чудачествами Сары, желавшей оставаться в плаще до последней секунды. Раздались звуки спинета, и к небу взлетели чистые голоса мальчиков — как будто запели ангелы. Маленькая торжественная процессия двинулась по проходу притихшей в ожидании церкви. Вдруг музыкант сбился с такта, мальчики забыли слова гимна, и вся паства разом разинула рты от изумления. Девушка была в ярко-красном платье! Цвет бил в глаза, поражая своим вопиющим несоответствием правилам брачного обряда, тем более под сводами храма, священного места, где пребывает дух Господа.

Сара поквиталась со своими обидчиками, нарушив чопорную благопристойность бракосочетания сводной сестрицы, а заодно сведя все таинство ритуала преподобного Бишопа до уровня фарса.

Да уж, об этой свадьбе долго будут говорить: оправившись от первого потрясения, люди не могли удержаться от смеха. Эта Сабля — прямо-таки рыжая чертовка: у нее страсть ко всяческим скандальным выходкам, и никому ее не усмирить!

Великолепное изображение дракона, украшающее высокий парус, показалось задолго до того, как судно, управляемое искусной рукой, вошло в гавань Девонпорта. Радостный крик, раздавшийся на стенке мола в это прекрасное майское утро, тут же был повторен множеством голосов:

— Бог Морей! Бог Морей!

Крик подхватили дети; мощенные булыжником улицы так и звенели от их восторженных воплей, и вскоре новость докатилась до самых дальних окраин города. Торговцы побросали свои лавки и вместе с покупателями повалили в порт — поглазеть на зрелище, которым всегда сопровождалось прибытие кумира горожан, их прославленного земляка, ибо повторяемые слова «Бог Морей» не являлись названием какого-либо из его кораблей — таково было прозвище самого мореплавателя.

Семья Хокхерстов, владевшая огромной флотилией торговых судов, более века заправляла морским городом Девонпортом, близ Плимута, но только благодаря здравомыслию ныне властвующей королевы эта семья была вознаграждена за свои заслуги первым дворянским титулом. В начале ее царствования Себастьян Хокхерст получил титул лорда Девонпорта и должность «лейтенанта ее величества», то есть представителя королевы в графстве Девоншир. Сам он давно не выходил в море, но его сыновья с честью носили славное имя Хокхерстов, которое в глазах горожан Девонпорта затмевало имена Говарда, Рэйли и даже Дрейка.

Его старший сын, капитан Хокхерст, провел в плаванье почти шесть месяцев и еще не знал о болезни отца. На молу и на пристани собралась огромная толпа: каждый прилагал немалые усилия, чтобы занять место, с которого можно будет увидеть знаменитую, почти легендарную фигуру. Женщины едва не падали в обморок от желания взглянуть на могучего красавца, которого королева называла своим Богом Морей.

Всеобщее любопытство возбуждал его трофей: то был, очевидно, испанский или португальский галеон, тянувшийся на буксире за победителем. В толпе бурно обсуждали разнообразные домыслы насчет груза захваченного судна: полны ли его трюмы золотом, серебром или на худой конец драгоценными камнями. Плохо пришлось бы здесь тому, кто вздумал бы назвать Хокхерста флибустьером или пиратом.

Для них он был мореплавателем — купцом, капитаном капера[2] и защитником английских морских путей.

Не приходилось удивляться, что Британия правит морями, если королеве присягнули на верность и посвятили ей свои силы такие люди, как Бог Морей.

Капитан стоял на носовом мостике; приказы, которые он отдавал низким зычным голосом, были слышны не только его матросам, но и зевакам на пристани. Команда убрала передние паруса, высоко подтянув их к реям с помощью канатов, и наконец корабль, благополучно вернувшийся в родную гавань, бросил якорь. Бог Морей вскинул руки в приветственном жесте, и на бронзовом от загара лице блеснула белозубая улыбка. Ростом он был намного выше шести футов, и уж наверняка во всей Англии ни один человек не мог похвалиться более широкими плечами; спадающие до плеч волосы, черные от природы, светлые к концам, выгорев под беспощадным солнцем.

Толпа терпеливо ждала, пока он сойдет на берег, по опыту зная, что предстоящее зрелище стоит того. Сначала матросы унесли дорожные сундуки и ларцы капитана в большой дом на скале. Затем на берег вывели пару ирландских волкодавов, сопровождавших хозяина повсюду, и его любимого вороного жеребца Нептуна. Рано или поздно на палубу должен был подняться личный слуга Хокхерста по прозвищу Барон, облаченный в неизменный темный полумонашеский балахон и никогда не произносивший ни слова.

Последней покажется маленькая, похожая на куклу женщина с раскосыми миндалевидными глазами, одетая в шелковые шаровары с богатой вышивкой и такую же тунику с разрезами по бокам.

О том, каково ее происхождение и как она попала к Богу Морей, в городе рассказывали самые невероятные истории, в которых ей приписывали все мыслимые и немыслимые роли — от наложницы до рабыни.

И вот наконец сам Хокхерст, собственной персоной, сошел на берег и направился к дому.

Когда мужчины, приветствуя его, выкрикивали его имя, он отвечал, также называя их по именам.

Он посылал воздушные поцелуи женщинам, которые неистово размахивали руками в знак приветствия, и швырял пригоршни монет бегущим позади него мальчишкам, подражавшим горделивой походке бывалого морского волка.

Проводив его взглядом, женщины вздыхали, но их волнение не унималось: ведь вместе с Богом Морей домой вернулась сотня моряков — мужей, любовников, непристроенных холостяков, и все они изголодались по обществу щедрых на ласку женщин, которые согрели бы им постель этой ночью… а также и в последующие. У Хокхерста была особенная команда: закаленные ветераны, абсолютно бесстрашные, ибо их капитан был гением в мореплавании и великим мастером хитроумных военных маневров. Он выслеживал испанские корабли, нагруженные сокровищами Нового Света, и преследовал их с дьявольским упорством.

Хокхерстовские моряки получали долю от захваченной добычи и всегда ходили с туго набитыми карманами.

Каждый слуга в особняке Девонпорт-Хаус ухитрялся при прибытии Хокхерста домой попасться ему на глаза и заверить в живейшей радости по поводу его возвращения. Его мать, Джорджиана, темноволосая синеокая красавица, которая высматривала его, стоя у самого высокого окна в особняке, издалека разглядела приближающегося сына и поспешила по пологой лестнице вниз, где и угодила в его могучие объятия — Милый мой Шейн, — промолвила она, — какое счастье, что ты снова дома.

Мать была единственным человеком, который называл его Шейном. Расписываясь в документах, он ограничивался только первой буквой имени и фамилией, а поскольку отца звали Себастьяном, большинство пребывало в уверенности, что и сын носит то же имя[3].

Между матерью и сыном всегда существовала глубокая духовная связь, и он сразу же почувствовал, что Джорджиана встревожена и угнетена.

— Что случилось? — спросил он; прикосновение его твердой, оберегающей руки должно было ободрить ее и придать ей сил.

— Отец тяжело болен, Шейн… — Мать тут же поторопилась, в свой черед, успокоить его. — Ему стало лучше… немного, но… — Она смолкла, стараясь голосом не выдать волнения. — У него парализована половина тела.

• Предыдущая
• 4/85
• Следующая