Королевское зерцало - Хенриксен Вера - Страница 34

• Предыдущая
• 34/56
• Следующая

Самое главное было собрать такое войско, чтобы Эйнар не посмел вступить в открытое сражение.

Мы подняли паруса и повернули на север, в Вик.

Что касается меня, все это время меня донимали мысли, которые я упорно гнала прочь, С тех пор как мы прибыли в Данию в первый раз, я стала замечать за Харальдом поступки, которые не могла одобрить. Прежде всего — это его измена Свейну сыну Ульва, прикрытая к тому же клеветой на него. Потом его мошенничество с выплатой Магнусу половины золота, его мстительность, жадность и мелочность.

Я все видела и в то же время закрывала на это глаза. Иногда я, правда, пыталась спорить, но быстро отступалась.

Однако теперь, со смертью Магнуса, дело зашло слишком далеко.

Я больше не могла не замечать, что Харальд, которого я любила до безумия, — лжец, предатель, человек, который не задумываясь нарушает данное слово, если ему это выгодно, и который не пощадит никого, чтобы сделать по-своему.

Мне снова вспомнилось все, что в детстве мои наставники говорили мне о честности, доброте и любви к ближнему. Я поняла даже, что именно поведение Харальда толкнуло меня к Магнусу, другу моего детства.

И все-таки я не могла разлюбить Харальда. Я говорила себе, что он все же не такой, отказывалась верить дурному.

Я видела, как человека разрубали надвое ударом меча. Таким ударом меча стала для меня смерть Магнуса. А разрубленной оказалась моя душа.

Самое умное было держать язык за зубами и притворяться, будто мне нравится все, что делает Харальд. Но это было бы предательством по отношению к нам обоим. Мне была бы грош цена, если б я избрала этот путь.

И потому я решила поговорить с Харальдом при первом же удобном случае. А там будь что будет. Думаю, у меня была надежда, что он изменится ради меня, ведь он любил меня.

Первой нашей остановкой был Сарпсборг, и Харальд созвал на тинг всех местных жителей.

Пришли многие, их даже не потребовалось долго уговаривать, они единодушно признали Харальда конунгом всей Норвегии.

Мы жили в большом доме, построенном Олавом Святым — он часто зимой жил в Сарпсборге. Там было отдельное помещение, которое он использовал как спальные покои, это помещение мы и заняли.

И там я попыталась поговорить с Харальдом.

Мне не хотелось начинать издалека, и я сразу приступила к делу.

— Харальд, это ты убил Магнуса? — спросила я.

Я уже лежала, а он еще раздевался. Он быстро повернулся ко мне.

— Магнус захворал и умер, — сказал он, — Его святой отец приходил к нему во сне и призвал его к себе.

— Даже Эйнар Брюхотряс этому поверил, но я-то не столь простодушна, как твои соотечественники.

— И что же ты думаешь по этому поводу?

— Думаю, что в Царьграде ты кое-что узнал о ядах.

— По-твоему, я способен на такую низость? — Он рассердился. — Может, я постоянно ношу с собой мешочек с ядом на случай, если он мне понадобится?

— Может, и так, — ответила я. — Бывший любовник царицы Зои вполне мог пройти обучение у знатоков этого дела.

— А сон Магнуса?

— Я думаю, Магнус не предполагал, каким соблазном станет для тебя этот глупый сон. Или невольно предоставил тебе случай, которого ты давно ждал.

— И как же я сумел дать ему этот яд? — презрительно спросил он. — Я даже не был там поблизости в то утро.

— Зато вечером накануне вы вместе пили, — сказала я. — Есть такие яды, которые действуют не сразу. А если человек уже успел немного выпить, как Магнус, он не заметит горького привкуса. Или тебе помог кто-нибудь, кто утром подмешал ему этот яд.

Харальд прищурился.

— Тебе, а не мне следовало пожить при дворе в Царьграде, — сказал он. — Самое подходящее для тебя место.

— Значит, ты не отрицаешь! — воскликнула я. — А ведь ты дал моим родителям страшную клятву, что будешь защищать и поддерживать Магнуса!

Вот тогда Харальд ударил меня, от ярости он потерян рассудок, и удар был такой сильный, что я упала без чувств.

Когда я пришла в себя, он уже ушел, я лежала одна в постели Олава Святого. Перед глазами у меня все плыло, лицо и голова болели. Я так и осталась лежать. А что я еще могла сделать среди ночи? Но теперь и я рассердилась не на шутку.

Утром я встала, и день начался, как обычно: по заведенному порядку я села рядом с Харальдом.

Он посмотрел на меня краем глаза, но ничего не сказал. Представляю себе, на кого я была похожа.

Я заговорила о погоде, как будто ничего не случилось.

Он отвечал мне в том же духе. И потому все окружающие вели себя так, будто не видели, что половина лица у меня опухла и посинела.

— Что случилось? — спросил меня Халльдор уже позже.

— Налетела на дверь, — ответила я.

— И эту дверь зовут Харальд? Надеюсь, она не захлопнулась перед тобой?

Эллисив замолчала; она не успела продолжить рассказ — пришел Транд священник.

Заговорили о другом.

Эллисив удивилась, как легко эти двое нашли общий язык, ей казалось, что для дружбы у них нет никаких причин.

Прошло несколько дней, прежде чем Олав пришел снова и Эллисив смогла продолжить свой рассказ.

Мы плыли на север, была уже поздняя осень.

По пути мы часто останавливались, и Харальд созывал людей на тинг, и повсюду его провозглашали конунгом.

Но возле Стада нас остановила непогода, и нам пришлось три дня прождать на острове Сэла, прежде чем мы смогли продолжить путь.

Там я первый раз услышала рассказ о святой Сунниве. А когда мы поплыли дальше, Харальд показал мне ее церковь, которая смутно виднелась на склоне горы.

Он сказал, что там, на Сэле, живут несколько монахов.

В то утро пошел снег, он уже припорошил весь остров. И хотя я успела привыкнуть к виду камня на родине Харальда и к тому, что норвежцы живут в суровых условиях, ничего похожего я еще не видела. С монахами на Сэле можно было сравнить разве что печерских монахов в Киеве.

— Если бы в аду было холодно, он был бы похож на Сэлу, — сказала я.

— А кто такие печерские монахи? — спросил Олав.

— Несколько монахов вырыли себе за Киевом пещеры и поселились в них, — объяснила Эллисив. — В пещерах темно и сыро, и монахи живут там, чтобы искупить свои и чужие грехи.

И она снова начала рассказывать.

Отношения у нас с Харальдом были такие, что мне казалось, будто я сплю и вижу тяжелый сон.

Мы разговаривали друг с другом, как прежде, Харальд спал со мной, но мне казалось, что это уже не мы, а какие-то почти незнакомые мне люди.

И все-таки одна надежда у меня была. Я подозревала, что забеременела. Но не хотела говорить об этом Харальду, пока у меня не будет твердой уверенности. Во время нашей поездки мы остановились на острове Гицки, это единственный раз, когда я была там. На Гицки я впервые увидела Тору дочь Торберга, твою мать.

— Какая она была? — спросил Олав.

— Очень красивая и высокомерная.

И я заметила, что Харальд, который даже не глядел на других женщин с тех пор, как мы с ним поженились, обратил на нее внимание. Я понимала, что при наших отношениях в этом нет ничего удивительного, не сегодня завтра он должен был завести себе наложницу, и эта мысль причиняла мне боль.

Незадолго до нашего приезда на Гицки из торгового посада в Нидаросе вернулся твой дядя Эйстейн Тетерев — там, в посаде, Эйнар Брюхотряс с почестями похоронил Магнуса. И Эйнар, конечно, воспользовался случаем, чтобы всячески опорочить Харальда.

Тем не менее Эйстейн не проникся враждой к Харальду, как мы опасались, он гостеприимно принял нас. Конечно, нам помогло, что с Харальдом был родич Эйстейна Аслак. Вскоре выяснилось, что ни Эйстейн, ни его родичи никогда не были особенно близки к Магнусу.

— Брюхотряс никого не подпускал к нему, — сказал Эйстейн.

И никто из сыновей Арни не простил Магнусу, что он без достаточных оснований изгнал из страны их брата Кальва.

• Предыдущая
• 34/56
• Следующая