Святой конунг - Хенриксен Вера - Страница 28
- Предыдущая
- 28/64
- Следующая
Перед Пасхой было сказано, что те, кто был отлучен от церкви за совершение тяжких грехов, должны явиться за покаянием к священникам. Сигрид не поверила своим глазам, когда в Вербное воскресенье она увидела, как Хелена дочь Торберга идет к алтарю и принимает причастие. Она махнула на Хелену рукой. Заплатив год назад за девушку выкуп, она перестала иметь с ней дело; Хелена ясно давала понять, что предпочитает, чтобы ее оставили в покое.
День шел за днем: понедельник, вторник, среда… Люди становились все более ревностными в своих молитвах.
Но молились далеко не все. Тот, кто до этого тайком занимался жертвоприношением, теперь делал это в открытую. Другие же доедали свои последние припасы; великий пост подходил к концу. Люди наедались так, словно близился конец света, и им в последний раз предстояло вкусить земные радости. По мере приближения дня Пасхи обжорство и пьянство становилось диким: ездить по дорогам стало опасно.
В пятницу пошел снег, хотя днем раньше земля была голой.
Все были разочарованы; в такой день трудно было наблюдать приход Господа. Повсюду шли разговоры о том, как быть, и большинство считало, что распогодится.
Однако после полудня облака стали еще более темными и густыми. А священники были заняты так, что было бесполезно спрашивать у них о чем-то.
Из-за ненастья было трудно определить время дня. Но когда все решили, что время идет к середине дня, большинство пошло либо в церковь, либо вышло во двор.
Сигрид и Кальв взяли в церковь Тронда и Сунниву.
В церкви было полно народу, Сигрид с Кальвом преклонили колена, как и остальные.
Некоторые молились молча; Сигрид видела, как шевелились губы у стоявших рядом. Другие молились вслух. Вся церковь была наполнена бормотанием, походим на журчание горной речки. И постепенно тихое журчание переходило в настоящий потоп: слышались крики и возгласы людей, просящих Бога о милости во всеуслышание. И Сигрид вспомнила о том, как она сама была напугана во время солнечного затмения.
Теперь же, к ее собственному удивлению, она ощущала в себе странное спокойствие. Она снова ощущала в себе сияющий мир, обретенный ею в стейнкьерской церкви; и она поняла, что он никогда не покидал ее, даже когда она не находила смысла в своей христианской жизни.
И она с надеждой и с напряженным ожиданием прислушивалась к нарастающему гулу голосов. Ей казалось, что эти голоса поднимают ее до неба, где каждый вздох, каждая жалоба звучат как восхваление Бога.
И когда голоса вокруг нее постепенно стали затихать, ей показалось, что она снова возвращается в повседневную жизнь со всеми ее заботами, в темную, маленькую церковь, где уже догорают свечи, а люди встают, чтобы уйти. И она почувствовала разочарование.
Когда Сигрид и Кальв вернулись обратно, во дворе еще были люди. Все молча смотрели на тяжелые, снеговые облака.
Собравшиеся в зале тоже были молчаливы; казалось, они чего-то стыдятся. Лишь некоторые пытались казаться равнодушными.
И тут кто-то сказал:
— Может быть, не весь этот год, а только один день будет ненастным. Возможно, тысячу лет спустя после своего вознесения Христос вернется обратно…
В зале опять стало тихо.
И тут Харальд Гуттормссон стукнул кулаком по столу.
— Для меня достаточно один раз в неделю встречать конец света, — сказал он. — Двух раз для меня слишком много.
Однако на Пасху конца света не наступило. И многие, подобно Харальду Гуттормссону, считали, что все обошлось.
Кальв был в эти дни очень занят; и находились такие, кого пугал предстоящий весенний тинг: те, кто в открытую нарушали закон.
Сигрид думала, что среди них могла быть и Хелена, и вскоре после Пасхи она решила навестить ее. Она убеждала себя в том, что делает это ради Хелены, хотя к этому в значительной мере примешивалось любопытство.
— Что ты намерена делать теперь? — спросила она у нее напрямик.
— А разве это не мое дело? — бесцеремонно ответила та. — Или ты думаешь, что купила меня, заплатив за меня виру?
Сигрид почувствовала, как в ней пробуждается гнев. Они стояли в одной из кладовых, куда Хелена пошла, чтобы набрать муки в деревянное ведерко. И только мысль о том, что мука может рассыпаться, удержала Сигрид от удара; Хелена наверняка выпустила бы ведерко из рук, если бы Сигрид ударил ее.
— Ты можешь сделать со мной все, что хочешь, — выдавила она из себя. — Можешь прогнать меня из Эгга хоть сегодня, если тебе так хочется.
Обе на миг замолчали.
— Ты знаешь, что мне негде больше жить, — тихо добавила Хелена.
— Ты могла бы служить в какой-нибудь другой усадьбе или в Каупанге, если бы захотела.
Хелена осторожно поставила на пол ведерко. Потом глубоко вздохнула.
— Тебе хорошо известно, что в округе никто не захочет взять меня в услужение, — сказала она, — и если бы я и могла служить в каком-то другом месте, я никогда не выполняла бы свои обязанности так хорошо, как я это делаю в Эгга. Прости меня!
Протянув Сигрид руку, она с горечью добавила:
— Таким, как я, не пристало быть гордыми.
Сигрид бросило в жар, когда она пожимала ее руку.
— Мне следовало послушаться тебя и выйти замуж, — продолжала Хелена; казалось, она хочет за один раз показать, как мало гордости в ней осталось.
— Может быть, это не поздно сделать и сейчас, — не спеша произнесла Сигрид. — Ты недурна собой; я уверена, что…
Но Хелена вмиг забыла о своем смирении.
— Если ты или Кальв думаете, что можете подкупить кого-то из дружинников, чтобы он женился на мне, то я должна сказать сразу, что мне это не подходит.
— Нет, — ответила Сигрид, хотя такая мысль приходила ей в голову, — этого я не думала. Но тому, кто знает тебя, не трудно будет полюбить тебя.
Как это уже бывало с ней на раз, Хелена внезапно расплакалась безутешно, как ребенок. Сигрид почувствовала себя растерянной. Но потом взяла ее за руку и усадила на сундук. Закрыв дверь на засов, она села рядом с ней.
Прошло немало времени, прежде чем Хелена смогла говорить. И она заговорил о своем детстве; о том, как никто никогда не любит ее. Она считала, что любовь Грьетгарда спасла ее, подобно тому, как Сигурд Победитель Дракона спас спящую Брюнхильду от Одина.
— Хотя он и не положил обнаженный меч между нами в постели, как это сделал Сигурд, когда лег в постель с Брюнхильдой, — сказала она. И она принялась рассказывать известные Сигрид вещи, включая убийство дочери, а потом рассказала о последних событиях.
— Я не могла понять, почему священник Энунд решил добровольно пожертвовать своей свободой ради моего спасения, — сказала она. — И я решила спросить его об этом.
— И что же?
— Он сказал, что когда Христос добровольно пожертвовал своей жизнью ради моего спасения, Он сделал это потому, что не хотел упускать ни малейшей возможности помочь мне. Прошлой осенью я много говорила с Энундом.
Сигрид знала об этом. В деревне ходили различные слухи; поговаривали о том, что Хелена стала любовницей Энунда.
— Готовность священника Энунда пойти ради меня на жертву привела меня к мысли о том, что я дурно поступала по отношению к Богу, — сказала Хелена. — И когда я сказала ему об этом, он ответил, что если он временами и делает добро, то не по своей воле: это Бог использует его в качестве своего орудия.
И, увидев, что он делает все, чтобы помочь мне, не обращая внимания на людскую болтовню, я поверила в то, что Бог хочет мне добра, что Он временами любит меня.
И я стала делать то, что говорил мне священник: стала просить Бога дать мне прожить праведной жизнью один день без мысли о последующих днях. И я была удивлена, обнаружив, что это не так трудно, как я думала. И когда подошла Пасха, у меня в запасе было уже много таких дней.
Сигрид ничего на это не сказала, и Хелена продолжала:
— Я не знаю, что будет со мной дальше. Но я устраиваю для себя чистые дни, как посоветовал мне Энунд.
- Предыдущая
- 28/64
- Следующая