Знамение - Хенриксен Вера - Страница 33

• Предыдущая
• 33/59
• Следующая

Сев на камень на берегу реки, он принялся слушать рассказ паромщика.

— Значит, Сигрид дочь Турира все еще живет в Эгга, — задумчиво произнес он, когда Торбьёрн закончил свой рассказ. — И сыновья Эльвира тоже…

— Этим летом здесь остался только младший из них, — сказал Торбьёрн. — Оба старшие в походе.

— Спасибо тебе! — сказал священник, вставая и направляясь в сторону Эгга. Он пошел нижней дорогой, мимо высокого каменного забора, окружавшего усадьбу Хеггин. На холме он остановился и оглядел долину. Потом медленно побрел дальше, ощущая в душе мир, неведомый ему все эти годы, что он странствовал по свету.

Добравшись до Эгга, он остановился перед новой церковью. Там, недалеко друг от друга, стояли два надгробных камня — они стояли с тех самых времен, когда там был языческий храм, и он узнал остатки старинного храма, превращенного в церковную галерею.

Подойдя к входной двери, он открыл ее и замер, стоя на пороге: высоко на хорах висело изображение святого, в котором он узнал Эльвира.

Перед алтарем стоял на коленях какой-то человек, такой же священник, как и он сам, и Энунд подошел и стал на колени рядом с ним.

Тот вздрогнул и быстро взглянул на него, потом еще ниже наклонил голову, продолжая бормотать молитвы. И когда он встал, Энунд тоже поднялся, и они бок о бок направились к выходу.

Когда они вышли из церкви, Энунд сказал, что раньше был здесь священником.

Тот опять посмотрел на него, и в его взгляде было глубокое почтение.

— Я отказался от своего предназначения, — пояснил Энунд, — и Господь в конце концов дал мне понять, какой тяжкий грех я совершил, изменив своим прихожанам. Поэтому я и вернулся назад, и я полагаю, что Его воля заключается в том, чтобы я остался тут.

— Ты изменил своему призванию? — воскликнул низкорослый священник, словно перед ним была великая загадка. — Но разве ты не тот священник Энунд, которого люди называют святым?

— Священник Энунд — это я, но святым я никогда не был. И если люди и называют меня так, то это проделки дьявола, желающего завести их в тупик, а меня совратить.

— Меня зовут Йон, — сказал другой. — Последние пять лет я был священником в Эгга. В округе было два священника, но священник Освальд умер год назад после падения с лошади. С тех пор я здесь один. В стране не хватает священников, и епископу некого было послать на его место. Я же… — он запнулся и опустил голову. — Я не очень способный священник, хотя и прилагал к этому немало усилий, и в течение этого года я не справляюсь со своими обязанностями. Так что ты послан мне самим небом. Но тебе придется съездить в Каупанг и переговорить с епископом.

— В какой еще Каупанг[11]? — спросил Энунд.

— Это торговое местечко недалеко от Нидароса, — пояснил священник Йон, — король останавливается там, посещая эти края, а у епископа Гримкелля там двор, в котором он живет в промежутках между поездками.

Энунд кивнул, они пожали друг другу руки, после чего вместе направились в Эгга.

Когда они пришли, Сигрид была во дворе. Она что-то выговаривала одной из служанок. Девушка плакала, но Сигрид была неумолима; она даже не заметила, что во двор вошли священники.

— Я могу еще понять, что ты споткнулась в погребе и что сушеная рыба выпала у тебя из рук, — сказала она, — но то, что ты не собрала рыбу, всю до одной, этого я понять не могу! Хотя могла догадаться, что одна рыба упала в чан, где бродит пиво. И если бы ты сразу вытащила рыбу, пиво, возможно, было бы спасено. Теперь же его осталось только вылить…

Девушка шмыгнула носом, священник Йон кашлянул, и Сигрид повернулась к ним.

— Жалко выливать пиво, — осторожно заметил он. — Может быть, оно еще пригодится во время поста…

— Можешь идти, — сказала Сигрид служанке; внезапно у нее пропало желание отчитывать ее. Только теперь она заметила священника, пришедшего вместе с Йоном, и лицо его показалось ей знакомым.

— Ты не узнаешь меня, Сигрид? — спросил он.

Она шагнула вперед и протянула ему обе руки.

— Думаю, я узнаю тебя, Энунд! — сказала она. Но от ее взора не скрылось, что годы оставили на его лице след: глубокие морщины, поседевшие волосы.

Священник Энунд остался во Внутреннем Трондхейме. Вскоре после своего прибытия он отправился в Каупанг, и ему повезло: епископ был в это время в городе и с радостью принял его.

Но Энунд не захотел жить в Эгга, когда вернулся назад. Он привел в порядок один из домов в усадьбе Стейнкьер и поселился в нем. И человек по имени Рут переселился к нему вместе со своей женой, чтобы вести хозяйство.

В первые годы после бегства ярла из страны хозяйство в Стейнкьере было запущено. Но когда в Эгга прибыл Кальв, он стал, по приказу конунга, использовать луга и пашни. Постепенно дома в усадьбе снова заселялись.

В первое время народ толпами валил к Энунду: и те, кто когда-то принадлежал к его маленькому приходу, и те, кто был в то время еще язычником.

Он разговаривал со всеми; утешал их, сурово осуждал, предостерегал. Но если кто-то намекал на его святость, он сухо замечал, что подобные мысли внушены дьяволом и являются греховными.

Он опять вернулся к своей старой привычке бродить по окрестностям и беседовать с людьми. И теперь его с радостью принимали даже там, где раньше для него были закрыты двери. Но вскоре он понял, что должен принять предложение Кальва взять у него лошадь. Теперь приход был не таким маленьким, как раньше; и объехать его можно было только верхом на коне.

Первое время Сигрид ждала, что Энунд попросит ее переговорить с глазу на глаз.

Но ожидания ее были напрасными. Он был приветлив с ней и с Кальвом; он играл и болтал с Трондом, и однажды подарил мальчику красивый корень дягиля. В целом же он был занят выполнением своих обязанностей и старался ладить с Сигрид.

Энунд пробыл в Стейнкьере уже целый месяц, когда до Сигрид, наконец, дошло, что если она хочет поговорить с ним, ей придется придти к нему самой как простой прихожанке.

Мысль об этом раздражала ее. И ей не понравился его отказ на предложение Кальва жить в Эгга. Это выглядело так, будто он не ценит усилия Кальва по сохранению христианства в округе и строительству новой церкви.

Она считала, что Энунд должен уделить ей, хозяйке Эгга, особое внимание. Так делал священник Йон; так поступал и священник Освальд. Энунд должен был сам догадаться, что ей хочется поговорить с ним.

И все-таки ей пришлось сказать ему об этом, когда он появился в Эгга.

— Ты можешь придти в Стейнкьер завтра после обеда, — сказал он.

Сигрид онемела; он мог бы, по крайней мере, сам придти к ней в Эгга!

— Если тебе это не подходит, мы можем встретиться в другой день, — добродушно заметил он, бросив на нее быстрый взгляд.

Прикусив губу, она некоторое время молчала, но потом сказала:

— Я смогу придти завтра.

— Что у тебя на сердце? — спросил он, когда она пришла к нему в его маленький дом. В продымленном помещении вдоль стен стояли только скамьи, свет проникал через дымоход. На короткой стене зала висело распятие; Сигрид показалось, что она узнает резьбу по дереву из Огндала.

— Могу ли я тебе чем-то помочь? — снова спросил Энунд.

Сигрид не знала, что ответить. Ей особенно нечего было ему сказать, она просто хотела поболтать с ним. Она вдруг почувствовала неуверенность в себе и подумала, что глупо обременять такого занятого человека, как Энунд, пустой болтовней об ушедших днях.

— Мне хотелось просто поболтать с тобой, — сказала она, — особого дела у меня нет…

Она вдруг почувствовала себя молоденькой девушкой, и это ей не понравилось.

— Пожалуй, лучше будет, если я уйду, — с усмешкой добавила она. — У тебя есть дела и поважнее.

Священник тоже улыбнулся.

— Возможно, — ответил он. — Но я тоже иногда нуждаюсь в приятной беседе. И у меня нет никаких дел на этот вечер. Я дал распоряжение Руту, чтобы он присмотрел за хозяйством, так что мне нечего беспокоиться об этом.

• Предыдущая
• 33/59
• Следующая