Ваятель фараона - Херинг Элизабет - Страница 19
- Предыдущая
- 19/55
- Следующая
– Это я-то не вижу основного?! – взревел Небамун. – Как ты смеешь говорить мне такое, Джхути? Мои глаза уже давно видят все! Я уже давно понял, что задумал наш царь! Но как можем мы что-нибудь изменить? Разве что… случится чудо!
– А почему бы и не случиться этому чуду? Может быть, Амон во время своего прекрасного праздника и сотворит чудо! Не в первый раз сорвет он венец с головы царя и наденет его на более достойного!
– Так вы, оказывается, еще не все знаете, умники! – закричал Небамун. – Вы не знаете, что царь отказался занять свое место за Амоном в праздничном шествии! Он отказался от пожертвований в честь праздника!
– Нам известно все, сказанное тобой! Однако мы знаем, что Амон на своем пути вверх по течению реки может пристать не к восточному берегу, к храму своей супруги, а к западному. Он может причалить к западному берегу реки и… посетить царя в его дворце!
Небамун подскочил к Интефу и, схватив его за плечи, прошептал:
– Ты что, с ума сошел? Дворец прекрасно охраняется!
– Да, согласен. Но он охраняется людьми! Они родились в городе Амона и не посмеют поднять руку на бога-покровитсля их города, царя всех богов, почитаемых в Обеих Землях.
– Ну, а как же быть с колесничими царя? Они телохранители фараона и к тому же ввыходцы из других стран!
– Да, это так! Нo их начальник – наш человек!
Его зовут Рата! Он племянник Нефрет, жены Кенамуна, начальника над пастухами наших стад! Небамун медленно опустился на скамейку.
– Нет! – глухо сказал он. – Никогда не разрешит верховный жрец… Никогда мой отец не даст своего согласия…
– Ты забываешь, – резко перебил его Интеф, – что руку судьбы направляет не жрец, а сам бог!
– Это же чудо, Интеф, что Амон ниспослал болезнь на верховного жреца как раз накануне праздника. Теперь праздничное шествие будешь возглавлять ты, Интеф, и тебе, второму пророку, будет доверена священная статуя бога Амона!
– Свершится и второе большое чудо, Джхути! Ты можешь не сомневаться!
Жрецы, поглощенные важным разговором, не обратили внимания на Тутмоса, проскользнувшего мимо них в хижину своего старого мастера. Последние слова их беседы Тутмос расслышал хорошо, но, конечно, не понял их смысла. Да он и не задумывался над ними. Голова его была занята мыслями о смерти старого мастера.
Через незапертую дверь Тутмос прошел в полутемное помещение и оказался перед Небамуном. Жрец вздрогнул от неожиданности и уставился на юношу таким взглядом, будто перед ним появился призрак. Понадобилось некоторое время, прежде чем он пришел в себя.
– Ты встретил Интефа и Джхути? – спросил Небамун, пытаясь придать своему голосу беспечный тон, что, однако, ему плохо удавалось.
– Да, у калитки, – ответил Тутмос.
Жрец облегченно вздохнул. «Значит, он не слышал нашего разговора», подумал Небамун, и камень упал с его сердца.
– Твой мастер умер, Тутмос! – сказал Небамун после недолгой паузы. Меня удивляет, что не ты первый принес мне эту весть. Мне сказали, что тебя не было возле старика, когда его настигла судьба.
Тутмос ничего не смог ответить Небамуну и промолчал.
– Теперь работа над моей гробницей остановится, – продолжал Небамун. Конечно, мне будет нетрудно найти кого-нибудь, кто продолжил бы ее. Но старый Иути очень хорошо отзывался о тебе, и мне было бы приятно, если бы ты взялся за это дело. В этом доме ты можешь устроить себе мастерскую. Я достаточно могуществен и сумею добиться передачи дома тебе. Ведь у старого Иути нет наследников. Если ты уплатишь налог, я сумею уладить это дело. Если же тебя не захотят принять в гильдию мастеров из-за твоего рабского положения…
– О господин, а я и не хочу вступать в гильдию мастеров! Не потому, что я раб! Просто я еще не умею делать всего того, что должен уметь делать мастер. Потому я не могу продолжить работу и над твоей гробницей. У меня к тебе лишь одна просьба: прикажи доставить мне сухое бревно смоковницы достаточных размеров, чтобы можно было сделать гроб для Иути. Он относился ко мне, как к сыну, и я хочу отблагодарить его, как сын.
С чувством облегчения вернулся Тутмос обратно к реке. Хорошо, что Небамун не стал допытываться, где Тутмос был в момент смерти старого мастера и где он будет жить дальше. Вообще жрец вел себя как-то странно, был рассеян… Они обговорили лишь самое необходимое, касающееся похорон старого Иути. Тутмосу пришлось обратиться к соседям, чтобы ему помогли отнести труп старика к бальзамировщику. К счастью, идти было недалеко. Что касается бревна смоковницы, то Небамун сказал, что к вечеру его подвезут к хижине. Ему, Тутмосу, придется попросить главного скульптора отпустить его, пока он не сделает гроб.
Как хорошо, что Небамун сразу же ушел. Теперь Тутмос мог поговорить со своим мертвым мастером. Несмотря на страх, он откинул конец покрывала, прикрывавшего лицо покойника. Неведомая сила заставила его это сделать. Спокойствие, которым были преисполнены черты усопшего, передалось Тутмосу и заглушило боль в его сердце. Старый мастер не будет больше на него сердиться! Конечно же, это невозможно! Теперь Иути находится в стране вечности и у него достаточно времени, чтобы понять, где ложь, а где правда. Теперь старик увидит, что человек, поклоняющийся правде и стремящийся создать эту правду, вовсе не разрушает столбов, поддерживающих небо. Тутмос задумался над тем, каким он сделает гроб для старика и как его украсит. Он не станет изображать богиню Исиду, укрывающую усопшего своими крыльями и защищающую его. На крышке гроба он изобразит лицо покойного, чьи знакомые черты так глубоко запечатлелись в его сердце. А в изножье гроба он крупно напишет имя Иути, с тем, чтобы Ка старика легче было его найти!
Тутмос выходит на берег. В торжественном молчании отражаются в воде величественные храмы, стоящие на той стороне реки. Здесь же, в западной части города, кипит жизнь. Прямо на берегу торговцы разложили свои товары. С востока и запада, юга и севера приезжают они в столицу Египта. Кушиты предлагают слоновую кость. Люди из Пунта привозят благовония. Мужчины из племени мешвеш продают бычье сало в больших каменных кружках. Они же предлагают различные красивые безделушки, сделанные из бычьих рогов. Даже жалкие кочевники из восточной и западной пустынь привезли свои сокровища: натрий для бальзамирования трупов, соль. Они же продают отличное высушенное мясо диких птиц, ковры и пестрые шерстяные ткани, которые ткут их женщины.
Тутмос привык уже к этому зрелищу, но и ему кажется, что сегодня здесь более оживленно, чем всегда. В шуме чужой, резкой и непонятной речи, звенящей в ушах, Тутмос едва улавливает звучание родного языка. Ему с трудом удается протиснуться сквозь толпу. Люди толпятся не только вокруг торговцев, но и вокруг фокусников. Тут и заклинатели змей, заставляющие их плавно свиваться в кольца под однообразные звуки флейты. Сказители тоже собирают вокруг себя слушателей. Поют и играют музыканты, танцуют девушки-сириянки. Один юноша-кушит ходит по канату, натянутому между двумя пальмами, и люди восхищаются его искусством.
«Ах да! Через три дня прекрасный праздник Опет! – вспомнил внезапно Тутмос. – Как же я не подумал об этом? Вот почему здесь собрались люди из близких и дальних мест! Ведь где же еще на земле можно посмотреть такие представления, увидеть такую роскошь?
Вновь медленно понесут жрецы в праздничной процессии изваяние своего бога. Они спустятся вниз к реке по дороге, обрамленной сфинксами. А люди на обоих берегах реки вновь будут кричать и махать руками, провожая золотую ладью Амона, медленно буксируемую вверх по течению реки царской ладьей!
Царская ладья! Неужели и на этот раз все будет происходить как обычно? Согласится ли царь принести жертвоприношения Амону, а не богу, которому он поклоняется?»
Тутмос так внезапно остановился среди большой толпы, что человек, идущий сзади, налетел на него и разразился громкой бранью. Тутмос даже не обратил на него внимания. Слишком глубоко проникал в его сердце страх от мыслей, приходящих в голову.
- Предыдущая
- 19/55
- Следующая
