Паутина - "Сфинкс" - Страница 123

• Предыдущая
• 123/202
• Следующая

Гермиона тихо приближалась к замершему Гарри. Не было в ней ужаса, не было паники — лишь давняя боль как эхо ее мучений тогда. Просто это был Круциатус. Первый и последний в ее жизни. А еще был Рон. И Добби. И Гарри Поттер.

Она знала, что воспоминания в ее сердце совсем не то, что день за днем мучают Гарри. Мучают. Он живет в этом, снова и снова топя себя в своем горе и одиночестве. В своих воспоминаниях.

Почему он все время был в них? Потому что никто не мог его избавить от этого? Или потому что каждый день мир смотрел на него, на Гарри, а видел Мальчика, Который Выжил, заставляя Гарри быть им и медленно тонуть в прошлом этого Мальчика?

Кто в силах понять мужчину, стоящего сейчас посреди просто гостиной, но, кажется, посреди собственной боли прошлых лет?

Рон, как ты мог? Как ты мог бросить его одного тонуть во всем этом? Как ты мог убить в нем то, что еще жило? Мечту о Золотом трио… Или ты знал, что так должно быть? Или ты считал, что так ты дашь ему шанс. Пережить. Забыть. Стать, наконец, просто несчастным человеком с ужасным прошлым, а не героем, не тем, кем Гарри никогда не хотел быть?

Рон, почему?! Зачем ты выкинул нас, как рыб, на сушу, заставляя задыхаться в этом незнакомом, чужом воздухе? Почему ты решил, что мы хотим оказаться не в привычной воде, а на земле, где другие законы, другие ощущения, другие мысли, другие чувства? Где мы — другие. Где нужно начинать все заново, стоя посередине…

Гермиона вздрогнула, когда Гарри обернулся к ней. Опять это ужасное лицо. Живого мертвеца.

Она не знала, кто из них первым сделал этот шаг — шаг, что разделял их с тех пор, как Рон ушел, оставив одних. Она обняла его, по-новому, потому что они были другими. Так же, как раньше, но теперь они были другими друг для друга.

Она гладила его по голове, зная, что у левого виска серебрится седая прядь. А его руки — привычные, потому что не раз обнимали ее — сжимали ее в каких-то судорожных объятиях. Словно Гарри схватился за нее, как за последнюю надежду, как за соломинку, боясь куда-то сорваться.

И она так же обнимала его. Они были покинуты в разбитом мире. И теперь им нужно было просто учиться жить заново. И помочь выжить друг другу.

— Тед…

— Ммм… — он зачитался одной из многочисленных книг Гермионы.

— Тед, — шептала Мари, дергая его за рукав. Люпин оторвался от книги и взглянул на девушку — она сидела рядом на диване и в упор глядела на Альбуса, который рисовал у стола. — Тед, он на меня пялится…

Люпин взглянул на Ала, потом на Мари:

— Милая, ему всего семь.

— Что не мешает ему на меня пялиться…

Тедди внимательнее посмотрел на Альбуса — тот действительно пристально глядел на девушку, держа в руке карандаш, которым он несколько минут назад рисовал мотоцикл.

— Ал, — окликнул мальчика Люпин. Альбус улыбнулся и посмотрел на крестника отца. — Ал, тебе что-то нужно?

— Нет, — он сел на пятки, водя карандашом по пергаменту. — Но, если вы хотите, я могу пойти в свою комнату…

— Зачем? — не понял Тедди.

Было раннее воскресное утро, они только позавтракали и ждали, когда, наконец, вернется Гарри. Вчера крестный лишь прислал сову, сообщив, что с Лили все в порядке и что сам он вернется, когда освободится. Мари появилась около часа назад, заявив, что если еда не идет к фестралу, то фестрал сам идет к ней.

Альбус опять лишь улыбнулся, послав Мари довольный взгляд. Та подняла брови, сложив на груди руки.

— Тед, зачем он смотрит мне в глаза? — прошептала Мари-Виктуар, чуть наклонившись к молодому человеку. Ее волосы щекотали ему шею.

— Черт, — Люпин поднялся и встал между столом и диваном так, чтобы Альбус не мог видеть Мари. — Альбус, ты знаешь, что это неправильно?

— Что? — мальчик поднял на Тедди зеленый взгляд, полный довольного благодушия.

— Неправильно лезть в голову людям, когда тебе этого захочется, — Люпин был практически уверен, что мальчик только что развлекался легилименцией, которую открыл в себе на рандеву с оборотнем.

— Я нечаянно, — честно ответил Альбус, откладывая карандаш. — Я просто хотел знать, почему Мари такая сердитая…

— С чего ты взял, что я сердитая? — девушка передвинулась на диване так, чтобы видеть кузена. Брови ее недобро сошлись на переносице.

— Я чувствую, — просто ответил Альбус, разворачивая к взрослым свой рисунок. — Как вам мой мотоцикл?

Люпин лишь мельком взглянул на то, что должно было быть мотоциклом, а потом обернулся к Мари-Виктуар. Та лишь мило ему улыбнулась, хотя скрещенные на груди руки и блеск глаз говорил скорее в пользу версии Альбуса. Как же он сразу этого не заметил? Наверное, слишком сильно переживал за Гарри и его детей, раз был впервые так невнимателен к любимой девушке. Или не впервые?

— Альбус, ты не должен больше так делать, — серьезно сказал Тедди, снова взглянув на мальчика.

— Почему? Разве это плохо — знать, чего хотят другие или почему они сердятся? — Ал поднялся на ноги и стал складывать свои карандаши. — Ведь тогда можно помочь… Разве нет? Или сделать так, как хочет человек, и тогда он не будет сердиться…

Тедди тяжело вздохнул, не представляя, как объяснить Альбусу простые вещи. Наверное, стоит оставить Гарри эту миссию.

— Ты выбираешь слишком легкий для себя путь, Ал, это неправильно. Тем более что каждый человек имеет право скрыть от других свои мысли и чувства, — Люпин поднял упавший на пол зеленый карандаш, почти полностью уже сточенный.

— Но я же не разбалтываю их, правда? — Ал забрал карандаш и убрал в нагрудный карман свитера. — Я посижу в своей комнате…

Мальчик взял конфеты из вазы и пошаркал к лестнице. Его рисунок остался на столе.

— Я ничего не поняла из вашего разговора, так что, Люпин, я надеюсь, что ты растолкуешь мне, что Ал такого сделал неправильного? — Мари с подозрением смотрела на молодого человека.

Тедди обошел столик и сел рядом с любимой девушкой, положив руку на спинку дивана.

— Ты уверена, что хочешь это знать?

— Люпин, перестань кокетничать, тебе это не идет, — попросила Мари-Виктуар, чуть отодвигаясь. — Очередной секрет Гарри Поттера?

— Что-то в этом духе, — Тедди мягко улыбнулся, понимая, что Альбус был прав — Мари сердилась. И он вполне понимал, за что.

— Безумно рада, что ты хранишь чужие секреты, — она была очень недовольна, и, наверное, ее мучило любопытство. Но Люпин надеялся, что и на этот раз его Мари все поймет.

— На что ты сердилась, когда пришла?

— Не меняй тему, тебе это не поможет, — фыркнула она очень мило, поправляя складочки своей юбки. — А, в принципе, делай, что хочешь, я не ссориться с тобой пришла в воскресенье утром…

— А для чего? — Тедди усмехнулся, ощущая волну благодарности к Мари. Она всегда его понимала лучше всех и принимала таким, какой он есть. В вечных заботах о других.

— Чтобы хотя бы в воскресенье увидеть своего жениха, постоянно играющего роль то душевного консультанта, то телохранителя, то няньки для крестного, — она встала и подошла к столу, на котором были разбросаны свежие газеты. Ими уже давно никто не интересовался. — Мне вот интересно, если в день нашей свадьбы что-то случится у дяди Гарри, ты и на собственную свадьбу прийти не сможешь?

— Не преувеличивай, уж что-что, а нашу свадьбу я не пропущу ни за что, — Тедди сел так, чтобы созерцать свою девушку в полной красе.

— Слушай, Люпин, тебя хоть что-то может вывести из равновесия? — Она поправила газеты на столе и взяла в руки рисунок Альбуса. — А главное — тебя волнует еще хоть кто-то, кроме дяди Гарри?

— Ты и бабушка, — просто ответил Тед, не собираясь затевать с ней споров. Это был бы пустой взрыв ее эмоций, чего он не любил. Не любил, потому что она же сама потом будет расстраиваться, а расстраивать Мари Тедди любил еще меньше.

— Ох, Люпин, с тобой даже поссориться толком невозможно, — устало произнесла девушка, садясь рядом с ним. — Я трех парней отшила в школе, кстати, очень симпатичных парней, я уехала от родителей к тебе, хотя мама грозилась забыть, как меня зовут за этот поступок, а тебя превратить во что-нибудь малопривлекательное, я стала у тебя домохозяйкой и кухаркой, я даже в театре стала меньше ролей брать, а ты вдруг стал домашним питомцем своего крестного…

• Предыдущая
• 123/202
• Следующая