Паутина - "Сфинкс" - Страница 133

• Предыдущая
• 133/202
• Следующая

— Я хотела поговорить… — она убрала палочку в карман мантии. — Скорпиус…

— Стой, погоди, — он поднял на ее ледяной взгляд. — Я облегчу тебе задачу и сэкономлю слова. Я слышал ваш увлекательный разговор с Уизли, так что приступай сразу к делу…

— Ты подслушивал? — спокойно спросила Лили, сложив на груди руки так же, как он.

— Конечно, я же Малфой, — ехидно ответил слизеринец. — Чего от меня еще ожидать…

— Скорпиус…

— Вот я думаю, Поттер: как ты не испугалась прийти сюда, одна? Или Уизли тебя прикрывает? Вдруг я бы…

— Малфой, дай мне сказать, — попросила девушка, чуть хмурясь.

— Да, еще один момент, — он гадко ухмыльнулся. — Начет моей собственности… Я оформлю дарительную на тебя, по всем правилам, так что вручу ее любому, на кого ты укажешь…

Лили сделала всего пару шагов — и врезала ему по лицу, совершенно расчетливо и хладнокровно. Удар гулко отдался в пустой гостиной.

А потом ее смел ураган — Скорпиус буквально схватил ее и припечатал к стене, до боли сжав перебинтованные руки. Глаза его яростно полыхали, нос раздувался.

— Страшно, да? Правильно, что боишься, — прошипел он прямо в ее лицо. Она была прижата к стене и чуть морщилась от боли. — Я же Малфой, я же слизеринец. Я могу все… Что там предполагала твоя всеведущая кузина? Изнасиловать? Избить? Помучить Круцио? Унизить?

Лили могла бы испугаться, но не испугалась. Потому что поняла главное — она любит его. Даже эту его ярость. Даже эти его жестокие слова. Он был жесток к другим. Но более жестоким он был к себе.

Вместо ответа, новой пощечины, вместо того чтобы вырываться, она мягко коснулась губами его подбородка, чуть горячего после ее удара. Он вздрогнул, тут же отпустил ее и отстранился, отойдя на почтительное расстояние.

— Скорпиус, скажи мне только одно — из-за чего? Из-за чего ты сделал это… с Забини? — она старалась говорить твердо.

— Ну, мне же это свойственно, ты забыла? — он опять жестко усмехнулся, повернувшись к ней. — Уизли…

— Да оставь ты Розу в покое, ради бога! — воскликнула девушка, чуть сокращая расстояние между ними. — Скажи — из-за чего?

— Малфои не оправдываются.

— Я и не прошу тебя оправдываться. Мне нужно просто знать причину…

Он молчал, глядя, как она медленно подходит, поднимая голову, чтобы смотреть в его глаза.

— Скорпиус, настоящую причину, — прошептала она, почти вплотную встав рядом. — Из-за меня? Ты мстил за меня?

— А если и так, что это изменит? — он сделал шаг назад.

— Ничего не изменит, — согласилась она. — Ты все так же останешься жестоким и мстительным… Но я все равно люблю тебя…

— Нет, — он вытянул руку, словно хотел заслониться от ее слов. — Ты полюбила иллюзию, образ, который сама себе выдумала.

Лили покачала головой, выхватила палочку и сразу же прошептала: «силенцио». Малфой вытаращил глаза — наверное, никто и никогда не смел так с ним поступать. Он потянулся за своей палочкой, но Лили просто толкнула его на диван. От неожиданности он упал, чуть не сломав себе руку.

— Фините, — Лили стояла прямо над ним, приставив свою палочку к его груди. Но она улыбалась.

— Поттер, ты вообще озверела? — прорычал он, пытаясь добраться до заднего кармана, где, наверное, он хранил свою палочку. Но едва он пошевелился, ее оружие уперлось ему прямо в грудь.

— Я знаю, что ты легко можешь меня разоружить, но, пожалуйста, послушай, — Лили убрала свою палочку, но глядела прямо на него. — Ты никогда не был прекрасным принцем, не льсти себе. Ты всегда был презренным слизеринцем, который доставлял моей семье одни неприятности, поскольку именно с тобой Джеймс стал таким неуправляемым…

— Не надо валить с больной головы на здоровую, — попросил Малфой, складывая на груди руки и усаживаясь поудобнее. — И, кстати, сядь, потому что Малфои не сидят, когда девушка, пусть и гриффиндорка, стоит…

— Ничего, потерпишь, — усмехнулась она. — Так вот, в моих глазах ты никогда не был идеальным. Поэтому я просто не могла влюбиться в образ. Я видела тебя год за годом, со всеми твоими дурацкими манерами, выходками, шуточками… И я знала, что ты можешь быть жестоким… Я знала, что твои методы и способы достижения целей совсем иные, чем мои, и часто они просто чудовищны… Я даже однажды уже испытала это на себе — ты играючи применил ко мне Империус. Я видела, как ты просто из-за плохого настроения на шестом курсе засунул второкурсника с Хаффлпаффа в доспехи…

— Даже я такого не помню, — фыркнул Малфой.

— …так что не надо говорить мне, кого я люблю и что я знаю… Я знаю достаточно, чтобы видеть тебя таким, какой ты есть… Да, еще бы пару недель назад я бы тебя возненавидела за то, что ты сделал с Забини… Но сейчас я уже не знаю, как к этому относиться…

Он резко поднялся, глядя на нее в упор сверху вниз. Она не отстранилась, подняла голову:

— Ты был для меня всем в эти недели. Если бы не ты, я не знаю, как бы я пережила все это… ты всегда появлялся вовремя, чтобы меня спасти. Ты всегда заботился обо мне… Ты заслонил меня от страхов и опасности… Ты никогда не делал мне больно… Намеренно. Так почему я должна считать, что ты хуже, чем есть на самом деле?

Он просто стоял и смотрел, но Лили видела, как таят его глаза, как разглаживается морщинка на его бледном лбу.

— Ты был способен создать сказку. Если бы ты был таким ужасным, если бы в тебе не было света, ты бы не смог создать серебряный лес. Но ты его создал. Потому что внутри тебя есть место этому лесу, — прошептала она, протянув руку и убирая пряди серебра, упавшие ему на глаза. — Отец всегда говорил, что нет абсолютного зла и абсолютного добра. Есть их пересечение. Главное — какой путь выберет человек. Я знаю, что ты идешь по верному пути, Скорпиус Малфой…

Откуда в ней рождались такие слова, она не знала. Просто смотрела на него, просто дышала одним с ним воздухом, понимая, что поступает правильно, что каждое ее слово идет от сердца. Она чувствовала, что стала взрослее, что смогла понять человека, стоявшего в одном шаге от нее. И если он не сделает этот шаг, разделяющий их, то она сама его сделает.

Малфой молча обнял ее, молча прижал к себе, молча положил свою голову на ее плечо. Тишина обволакивала, и Лили улыбнулась ему в шею, чуть касаясь руками его волос.

— Простите, что прерываю, — раздался голос Ксении у них за спиной, — но если Лили сейчас же не вернется, Джеймс разнесет башню Гриффиндора и ползамка заодно.

Скорпиус усмехнулся, отстраняясь. В его глазах плескалось серебро.

Что было самым тяжелым для Гарри Поттера в эти дни? Ночи.

Днем он почти даже жил.

Завтракал с Альбусом, слушая его болтовню и мысли о том, как он однажды поймает самого большого дракона в мире и обязательно приучит его подавать голос за конфету.

Потом собирался на работу. Привык сам собираться: вытащить из груды рубашек наиболее чистую и не мятую, с помощью магии почистить брюки, найти носки, которые вчера неизвестно где снял, взять палочку, очки и мантию.

Затем отводил Альбуса к мистеру Уизли или же ждал кого-нибудь дома. Дома у Гермионы. Сама хозяйка обычно уходила на работу раньше — видимо, они с Роном были ранними пташками. Гарри никогда об этом не задумывался.

На работе он первым делом заходил в свой кабинет, менял мантию, собирал последнюю информацию по своим делам. И шел в Отдел тайн, по пути читая документы. Он перестал просматривать газеты, потому что те приносили лишь тупую боль своими кричащими заголовками. Журналисты опять нашли повод обмусоливать имя Гарри Поттера, его прошлое, его семью, его самого.

В Отделе Тайн он проходил осмотр, которому теперь подвергались все сотрудники при обращении в особо важные Отделы и Департаменты. Здесь не было той паники, что ощущалась неизменно в коридорах Министерства. Паники, схожей с той, что была в годы возрождения Волан-де-Морта. Никто никому не доверял, все боялись оказаться следующей жертвой. И все боялись оказаться рядом с Гарри Поттером, потому что благодаря прессе весь магический мир был в курсе, что одна из важнейших целей оборотней — уничтожить Поттера и его семью. Никто не хотел оказаться орудием или случайной жертвой, вставшей между противоборствующими сторонами. Но Гарри это особо не трогало, потому что близкие ему люди не обращали на это никакого внимания. Товарищи по работе были только рады кинуться в схватку. А родные и были родными. Принимали опасность как часть своей жизни, усиленную охрану — как необходимость.

• Предыдущая
• 133/202
• Следующая