Паутина - "Сфинкс" - Страница 190

• Предыдущая
• 190/202
• Следующая

— Как ты себя чувствуешь, Ал? — Гермиона перебирала его черные, шелковые волосы и смотрела на ямочку на худой щеке, когда Альбус поднял к ней улыбающееся лицо.

— Хорошо. И папа тоже — хорошо, — они одновременно взглянули на крепко спящего Гарри. — Ты ведь не оставишь его, правда? Ты не уйдешь, как мама и дядя Рон? Ты будешь с нами?

Гермиона сморгнула, чувствуя щемящую нежность к этому маленькому чуду. Он казался хрупким и совсем юным, но недетская мудрость, а главное — понимание чего-то взрослого, чего-то самого важного в жизни было в зеленых глазах семилетнего мальчика.

— Я буду с вами, если ты не против, — прошептала Гермиона, целуя Ала в макушку. Она не могла обмануть такого доверия со стороны ребенка, который всего два месяца назад потерял родного и близкого человека.

— Дедушка Альбус сказал, что ты очень сильная и очень смелая, а еще он сказал, что ты была самой-самой-самой умной в школе… И ты никогда не любила леденцы, значит, мне не придется с тобой ими делиться, — Альбус отстранился и уселся по-турецки, улыбаясь.

Гермиона была готова расплакаться от странного светлого чувства, что дарил ей этот мальчик с зелеными — отцовскими — глазами.

— Что ты хочешь на завтрак? — спросила она, осторожно вставая с постели и беря со стула свой халат.

— Я люблю йогурт. И молоко. А еще хлопья, если их залить тыквенным соком, накрошить туда сыр и порезать клубнику, но только мелко-мелко, — со знанием дела рассказал Альбус, тоже вставая. — А папа любит яичницу…

Гермиона, увидев, что Гарри заворочался, приложила к губам палец и протянула руку Алу. Тот поднялся, и они вместе вышли из спальни, спустились в кухню, где было прохладно. На столе — недоеденный кусок яблочного пирога. Видимо, его оставил Гарри, когда вставал ночью.

Альбус залез на высокий табурет и стал наблюдать за тем, как Гермиона ставит чайник и разогревает плиту.

— Гермиона, я не люблю собак…

Она резко повернулась и увидела, что мальчик смотрит на картину, вышитую Розой года четыре назад — на ней был большой черный пес. Глаза Альбуса были чуть испуганными и широко открытыми.

Она подошла и обняла его за плечи, понимая, что Альбус помнит то, что произошло на берегу:

— Не бойся. Ты же волшебник, ты легко можешь справиться с любой собакой. Вот увидишь.

Он кивнул, опять начиная улыбаться.

— А дядя Северус из снов грозился, что меня отправят на Хаффлпафф, когда я приеду в Хогвартс.

Гермиона разбила несколько яиц на сковороду и повернулась к холодильнику, чтобы достать все ингредиенты для странного завтрака Альбуса.

— Ну, ты его не слушай…

— А я ему ответил, что заставлю Шляпу отправить меня на Слизерин, — заявил твердо мальчик, беря протянутую ему коробку с хлопьями и насыпая в глубокую тарелку.

— Ты хочешь учиться на Слизерине? — немного удивилась Гермиона, вспоминая одного слизеринца, которого непроизвольно начала уважать. — Ведь все в твоей семье учились на Гриффиндоре…

Альбус улыбнулся, обильно заливая хлопья тыквенным соком:

— А я не такой как все. Я Альбус, как дедушка из снов, а он самый умный и самый добрый, а еще я Северус, как дядя, а он очень серьезный и тоже умный, он знает много-много зелий, и он учил меня играть картинками…

— Но ты ведь еще и Поттер, — Гермиона стала тереть сыр, стараясь не думать о том, что потом его придется смешать с тыквенным соком.

— Поэтому я буду играть в квиддич ловцом и буду самым лучшим на Защите от темных искусств, — привел свой аргумент Ал, беря ложку и размешивая сыр, который сыпал прямо рукой.

Гермиона лишь улыбнулась, возвращаясь к сковороде, где готовилась яичница для Гарри. На душе было тепло и светло, словно так и должно было быть, словно так было уже много дней подряд.

Конечно, были еще Роза и Хьюго, Джеймс и Лили. Было еще столько всего, но Гермиона не думала сейчас об этом, потому что этим утром она сделала первые шаги в новом мире. И этот мир не был ни хуже, ни лучше того, что остался в прошлом.

Этот мир был другим.

Кто-то считал, что добровольно прийти на работу в субботу утром — это нонсенс. Но для Тедди это было даже правилом, потому что именно в субботу ему на стол клали самые интересные номера газет, готовые к печати.

Особенно интересны они были сейчас, когда по всей Англии обсуждают две новости. Первая полоса — о том, что Министра Амбриджа сменил Министр Бруствер. Вторая полоса или целый разворот — окончательная победа над оборотнями и подробности битвы в лесу Дин. С той только разницей, что количество достоверной информации в подобных статьях сильно варьировалось.

Тедди провел просто чудесное утро, читая о том, как Гарри Поттер одним взмахом могучей руки положил пару штабелей оборотней и расправился со всеми врагами одним заклинанием, а потом громко объявил о том, что Министром должен стать Кингсли. В журнале «Все о гномах» утверждалось, что на стороне Министерства сражалась армия вооруженных лукотрусами гномов, которые оказали огромную помощь в борьбе с врагами магического мира.

Люпин надеялся, что его хохот не напугал редких работников, что также в субботу пришли в типографию. Самыми серьезными были материалы и размышления о том, почему Гарри Поттер отказался от поста главы Штаба Мракоборцев, о чем официально объявили прессе еще вчера днем. Многие гадали, чем теперь займется народный герой, потерявший жену и оставшийся один с тремя детьми. В газете «Маг в большом мире» прозорливо отметили, что Гарри сейчас нужен отдых, а мракоборцы как-нибудь обойдутся и без него.

Тедди поднял взгляд на часы — в полдень он обещал прийти в театр, где возобновились репетиции. Мари настаивала на том, что он обязательно должен увидеть ее в роли Елены Рейвенкло. Ведь это будет ее последняя новая роль в ближайшее время.

— Тед, тебе посылку принесли, — в кабинет заглянул Джон Спраут, обитавший в соседнем кабинете и отвечавший за молодежные издания. К слову, он был издателем и редактором популярного среди школьниц журнала «Магия любви» и за этот журнал получил не только какую-то премию отдела печати, но и две тысячи шестьсот двадцать две вопилки от родителей. Тедди даже был свидетелем того, как на столе Джона полыхал маленький пожар — последствия сразу четырех вспыхнувших в его руках писем.

Люпин взял у коллеги легкий, почти невесомый сверток.

— Читал последний номер «Магии любви»? — тут же сел на любимого конька Джон, усаживаясь в глубокое кресло.

— Ага, — Тедди усмехнулся, разворачивая посылку. — Даже номер один припрятал, покажу потом Гарри.

Джон издал свой любимый икающий смешок, состроив кокетливую физиономию:

— Я надеюсь, что кто-нибудь воспримет эту теорию всерьез и проведет настоящее исследование…

— Этого «кого-то» убьют в тот же день, — Тедди развернул бумагу и замер на пару мгновений, вдруг понимая, что он держит в руках и от кого это. — Джон, ты не возражаешь, у меня еще много работы…

Тот пожал плечами, поднялся, поправив черную мантию с розовыми вставками, и покинул кабинет, что-то насвистывая. Наверное, он хотел еще пообсуждать ту статью про палочки, но Тедди не был на это настроен. Тем более, сейчас, когда он держал в руках мантию-невидимку Гарри и записку, автором которой, вне всяких сомнений, является Рон.

«Тед, верни Гарри его мантию. Я знаю, что у вас все хорошо. Передай, что я в порядке. Мы с Сарой уезжаем из страны».

Люпин опустился в свое кресло, держа в руке записку от Рона, наскоро набросанную. Наверное, в последний раз. Тедди смотрел на записку долго, размышляя о том, как же поменялась их жизнь, а потом скомкал ее и бросил в камин. Пергамент сжался, вспыхнул, и через пару мгновений его уже не стало.

Пусть прошлое останется в прошлом. Пусть призраки не беспокоят тот мир, который, кажется, примирил Гарри Поттера с его потерей, с его новой жизнью, с ним самим. Пусть ушедшие остаются ушедшими, мертвые мертвыми. Пусть это жестоко, пусть это в чем-то неправильно, но Люпин видел, что Гарри и Гермиона уже попрощались с тем миром. Хватит прощаний, Рон сам выбрал свой путь…

• Предыдущая
• 190/202
• Следующая