Час охотника (Исповедальня) - Хиггинс Джек - Страница 5

• Предыдущая
• 5/54
• Следующая

Виллерс довольно сносно владел русским.

– Кто вы такой? – спросил он. – Вы идете из Фасари?

– А вы кто? – прохрипел старик.

– Британский офицер из вооруженных сил султана в Дофаре. Эти люди напали на наш патруль, сопровождающих убили, а меня взяли в плен.

– Этот араб знает английский?

– Не больше трех слов. Но, может быть, вы говорите по-арабски?

– Нет, но думаю, что мой английский лучше, чем ваш русский. Меня зовут Виктор Левин, я иду из Фасари, хотел пробраться в Дофар.

– Чтобы перебежать?

– Примерно так.

– А, так он разговаривает с тобой по-английски! Значит, он не русский? – спросил Салим.

– Не имеет смысла рассказывать ему что-нибудь о вас, – тихо сказал Виллерс Левину. – Сегодня приедут ваши, чтобы забрать меня.

Он посмотрел на Салима.

– Да, он русский из Фасари.

– А что он потерял на земле рашидов?

– Он искал Дофар.

Салим прищурился.

– Чтобы сбежать от своих? – Он громко расхохотался и хлопнул себя по бедру. – Прекрасно! Русские хорошо за него заплатят. Это подарок, друг мой. Аллах любит меня! – Он кивнул Хамиду. – Отведи его в хижину и проследи за тем, чтобы его покормили. Потом явишься ко мне.

На Левина надели такие же колодки, как у Виллерса. Теперь они сидели рядом, прислонившись к стене. Через некоторое время появилась закутанная в черное женщина, присела на корточки и принялась поочередно кормить их похлебкой из деревянной чашки. Совершенно невозможно было понять, молодая она или старая.

Она аккуратно вытерла им рты, вышла и закрыла за собой дверь.

– Не понимаю, зачем они закрывают лица, – сказал Левин.

– В знак того, что принадлежат только своим мужьям. Другие мужчины не должны их видеть.

Левин закрыл глаза.

– Странное место. Уж очень здесь жарко.

– Сколько вам лет? – спросил Виллерс.

– Шестьдесят восемь.

– Долго же вы собирались, однако. Не слишком ли солидный возраст для перебежчика?

Левин мягко улыбнулся.

– Все и просто, и сложно. Как жизнь. Неделю назад у меня в Ленинграде умерла жена. А поскольку детей у нас не было, то нет и возможности шантажировать меня на свободе.

– А по специальности вы кто?

– Профессор Ленинградского университета. Авиаконструктор. У наших ВВС в Фасари размещены пять МИГов-23, якобы в учебных целях.

– Модифицированные? – предположил Виллерс.

– Вот именно. Их используют в качестве штурмовиков в гористой местности. Дооборудование проводили в Союзе, но на месте возникли проблемы. Вызвали меня.

– Понятно. А вы уже сыты всем этим по горло? И куда же вы направлялись? В Израиль?

– Совсем необязательно. Я не считаю себя убежденным сионистом. И вообще, Англия нравится мне гораздо больше. В 1939 году, незадолго до начала войны, я был там с торговой делегацией. Это были два лучших месяца в моей жизни.

– Ясно.

– В 1958 году у меня появилась надежда выбраться из России. Я вступил в тайную переписку с родственниками в Израиле: они хотели помочь мне. Но меня предал человек, которого я считал своим другом. Обычная история. В общем, я получил пять лет.

– И – в ГУЛАГ?

– Нет, в одно очень интересное место. Хотите верьте, хотите нет, но эти пять лет я провел в ирландской деревне под названием Друмор.

Виллерс даже привстал от удивления.

– Не понимаю.

– Друмор, ирландская деревня, расположенная в центре Украины. – Старик рассмеялся, глядя на удивленное лицо Виллерса. – Об этом стоит рассказать поподробнее.

Когда Левин закончил рассказ, удивление Виллерса сменилось задумчивостью. Уже несколько лет он занимался методами подрывной деятельности и борьбы с терроризмом, в первую очередь в Ирландии. Потому-то история, поведанная стариком, крайне заинтересовала его.

– О Гатчине, где натаскивали агентов КГБ для работы в Англии и так далее, я знал, но об ирландской деревне слышу впервые.

– Не говоря уже о наших контрразведчиках!

– В Древнем Риме существовали гладиаторские школы, где рабов и пленных готовили к смерти на арене, – заметил Виллерс.

– Именно к смерти, – согласился Левин.

– Впрочем, и у них был шанс выжить, если противник оказывался слабее. То же самое и с вашими диссидентами в Ступоре, изображавшими полицейских.

– Против Келли у них не было никаких шансов.

– Вы говорите о нем так, как будто это сверхчеловек...

Левин тяжело и хрипло вздохнул, опустил веки и заснул. А Виллерс сидел и думал. Чувствовал он себя мерзко. Мысли все время вращались вокруг эпопеи Левина. Он знал много деревень в Ольстере. Кроссмаглен, например. Очень неприятное место. Настолько опасное, что войска туда доставляли вертолетом. Однако Друмор на Украине – это что-то совершенно невообразимое. Он покачал головой, опустил подбородок на грудь и тоже заснул.

Очнулся он от того, что какой-то рашид немилосердно тряс его за плечо. Второй араб будил Левина. Рашид поднял Виллерса на ноги и толкнул так, что тот буквально вылетел в дверь. Судя по солнцу, полдень уже наступил.

На площадке у дома стоял «БТР» песочного оттенка, который русские называли «крейсером пустыни». Вокруг – шестеро солдат в форме цвета хаки и с автоматами в руках. Еще двое устроились на «крейсере» перед крупнокалиберным пулеметом, огнем которого они могли бы без труда разметать дюжину глазевших на них рашидов вместе с их допотопными винтовками.

Рядом с Виллерсом Хамид поставил Левина.

– Ну вот, Виллерс-сахиб, как ни жаль, пора расстаться. Мне нравились наши беседы.

К ним в сопровождении прапорщика подошел русский офицер, в такой же форме, как подчиненные, но в фуражке и темных очках. Последние странным образом делали его похожим на офицера африканского корпуса Роммеля. Он постоял, посмотрел, потом снял очки. Его гладкое лицо с темно-синими глазами оказалось моложе, чем предполагал Виллерс.

– Профессор Левин, – обратился он с иронией. – Я с удовольствием поверил бы, что вы заблудились во время прогулки, однако боюсь, что известная вам инстанция придерживается иного мнения.

– Понятное дело, – ответил старик.

Офицер повернулся к Виллерсу и представился:

– Капитан Юрий Киров, двадцать первая десантная бригада, – произнес он на великолепном английском. – А вы – майор Энтони Виллерс, пехотная гвардия и, что значительно важнее, двадцать второй полк САС.

– Вы очень хорошо информированы, – заметил Виллерс. – Позвольте сделать вам комплимент и относительно знания моего родного языка.

– Спасибо, – ответил Киров. – Мы пользуемся теми методами технического обучения, которые были когда-то разработаны САС в Харфорде. Да и вы лично, как и Левин, представляете значительный интерес для КГБ.

– Убежден в этом, – любезно ответил Виллерс.

– Итак, – Киров повернулся к Салиму, – перейдем к делу. – Его арабский был не так хорош, как английский, но объясниться он мог вполне.

Он щелкнул пальцами, прапорщик выступил вперед и протянул арабу холщовый мешок. Салим открыл его и зачерпнул полную пригоршню монет, золотом сверкнувших на солнце. Он улыбнулся и передал мешок Хамиду, стоявшему за ним.

– Я бы попросил вас снять с обоих колодки, и мы отправимся, – сказал Киров.

– Да, но Киров-сахиб забыл кое-что. – Салим опять улыбнулся. – Кроме всего прочего, мне обещали пулемет с двадцатью тысячами патронов.

– Хм, да, но наше командование считает, что это было бы слишком большим искушением для рашидов, – заявил Киров.

Улыбка Салима мгновенно улетучилась с его лица.

– Но вы это твердо обещали.

Его люди тут же почувствовали недоброе и подняли винтовки. Киров снова щелкнул пальцами, и пулемет выплюнул очередь, раздробившую стену хижины чуть выше головы Салима. Когда эхо выстрелов стихло, Киров сказал:

– Со всей серьезностью советую вам взять золото.

К Салиму вернулась улыбка, он развел руками.

– Само собой разумеется. Дружба – это все. Не стоит рисковать ею из-за глупого недоразумения.

• Предыдущая
• 5/54
• Следующая