Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 25
- Предыдущая
- 25/82
- Следующая
Окончательно отупел и потерялся в теории полета – уже когда учился в военном летном...
После неспешного ужина Шабанов вновь спрятал «принцессу» в мешок и, закупоривая его, ощутил, как внутренний и внешний голоса впервые заговорили в нем в унисон.
– Даже если в лодке кто-то был, – согласился он с благостными мыслями. – То был скорее друг, чем враг. Похулиганил из озорства, оставил мыло и смылся. Иначе бы не стал совать палец в кольцо и приматывать прибор к руке, спер бы – и привет. Коль его не интересует сверхсекретная «принцесса», значит, он либо по наивности не догадывается, что это, либо ему не нужны тайны оборонки. А таким другом может быть один ангел-хранитель!
Он не слышал себя со стороны, и потому логика казалась железной и расставляла все по местам. По крайней мере, лишала необходимости задавать себе вопросы и ломать голову над тем, что нельзя объяснить. Между тем Герман заметил впереди полоску низкого берега, в последних косых лучах земля четко проглядывала с трех сторон, и лодка побежала скорее. У него не было никакого желания ночевать на суше, относительно беззаботное и безопасное плавание прельщало больше, и было все равно, куда его несет. Кроме того, он скоро заметил столб дыма, который в полном безветрии показался высоким и угрожающим: возможно, там просто остановились рыбаки и теперь жгли костер и варили уху, но не исключено, что какие-то люди ждали его, Шабанова, и продолжалась охота за «принцессой». Осторожно подбивая доской на корме, он стремился увести лодку левее от дыма, но странное дело, красноватый от зари столб тоже передвигался по берегу и оказывался на курсе.
Тогда он бросил руль, взял пистолет и залег у носа, прячась за бортом. Коль на озере было течение, значит, из него начиналась река, вернее, продолжалась, но он никак не мог разглядеть ее истока. Тем более солнце ушло за дальние горы, и над водой сразу же стемнело, и совсем неестественно засветился дымный столб, роняя на землю зеленоватые неоновые отблески. И лишь приблизившись к берегу метров на сто, Герман понял, что это не костер, а некое явление, очень похожее на действующий мини-вулкан, когда раскаленная лава в жерле подсвечивает взлетающий в небо серебристо-серый пепел. Лодка вот-вот уж должна была ткнуться в чернеющие над водой камни, и он ждал удара, по-матросски расставив ноги, однако «вулкан» внезапно угас, словно его выключили, и в глазах осталось пятно, на какой-то момент ослепившее Шабанова. Тотчас днище скрежетнуло по мелководью, нос клюнул вниз, задралась корма и дюралька понеслась куда-то с горы. За бортами клокотал и бился пенный поток, вода заплескивалась в лодку, и в первые мгновения было не понять, куда попал и что впереди. На ощупь он схватил НАЗ, закинул за плечи и наконец-то проморгался: белесая бурная река с грохотом катилась под уклон, и сорванные со дна валуны прыгали черными мячами. И хорошо, что русло было прямым, иначе любой, незначительный поворот, и лодку бы расплющило о скальные берега; каким-то чудом она летела носом вперед, взрезая буруны, сотрясаясь и прыгая, словно на трамплинах. Шабанов бросился на корму, схватился за импровизированный руль, однако сразу стала ясна полная бесполезность такого кормила. Тяжелый, совершенно неуправляемый утюг несся в полной власти потока, и оставалось лишь смотреть вперед, молясь, чтоб не оказалось водопада.
Опыта сплава по горным рекам у Германа не было никакого – в Тверской области речки равнинные, тихие, в детстве не пришлось, а потом началась служба. Единственное, чем он владел отлично и что сейчас спасало (или могло спасти!) – мгновенная реакция на изменение обстановки и способность быстро принимать решения. Сплав по этой гремучей реке чем-то отдаленно напоминал попадание легкого, спортивного самолета в турбулентные потоки воздуха, возникающие в грозовой зоне, но там можно прыгнуть, есть парашют; тут же прыгать некуда, лодка заменяла сразу все – средство передвижения и спасения. Так что решение есть одно: удержаться в дюралевой жестянке и не попасть в шаровую мельницу фарватера с валунами.
Не вечно же будет нестись с горы эта река, не в преисподнюю бежит!
Время и расстояние перестали существовать как отдельные величины, все обратилось в этот поток, существующий по своим жестким законам, где Шабанов играл роль случайного пассажира, не более. Однако когда впереди возник огромный камень, стоящий посередине реки и разрезающий ее надвое, и когда он увидел, что нос лодки летит точно на плоский каменный форштевень, более инстинктивно Герман прыгнул к правому борту, сделал резкий крен и в тот же миг отскочил на корму, загрузив ее, чтоб приподнялся нос. Этот неповоротливый утюг вдруг шустро скользнул в правый рукав потока и плавно вычертил дугу, огибая камень. А сразу же за ним отвесные берега вскинулись вверх, выросли, и река превратилась в каньон с мощным, однако глубоким и замедляющим бег потоком. Боковым зрением Шабанов засек некое движение на вершине камня, но обстановка тут же изменилась, и все, что оставалось позади, становилось не важным.
Все это напоминало первый полет на учебно-тренировочной спарке, еще в суворовские времена, когда обкатывали всех, кто изъявил желание идти в летное. На кадетов навешивали парашют, сажали в заднюю кабину, пристегивали, и пилот-инструктор неторопко, с ленцой поднимал самолет метров на восемьсот, давая полюбоваться на землю, после чего без всяких предупреждений валил его в вертикальный штопор и, выходя в горизонтальный полет, спрашивал по СПУ:
– Еще прокатимся или на посадку?
И когда слышал в ответ, что кадеты желают прокатиться, будто с цепи срывался и целых полчаса вертел фигуры высшего пилотажа, но уже с объяснениями, что и за чем следует, при этом заставлял отвечать или прочесть детский стишок.
А сразу же после приземления, словно доктор, смотрел в глаза и ставил соответствующий диагноз...
Бегущий по каньону поток все больше приобретал аэродинамические свойства, ибо мало чем отличался от воздуха при скорости в полторы тысячи километров в час, так что, изменяя положение днища лодки, как плоскости, можно было вполне управлять ею без руля и ветрил. Едва Шабанов освоился и обвыкся в ипостаси мореплавателя, как заметил впереди сначала три пятнистых, странных предмета, висящих точно по курсу лодки и в метре над водой, и не разглядел – угадал людей в камуфляже, сидящих на тросе, натянутом поперек реки, будто куры-пеструшки на насесте. И секундой позже понял, что оранжевые воротники у них – надувные спасательные круги!
Они засекли лодку, двое изготовились прыгать, третий остался на месте, вывернув из-за спины оружие. Герман ударил очередью не размышляя, поскольку расстояние до них сокращалось стремительно. Один сразу же оторвался и канул в воду вместе с воротником, второй неожиданно и ловко сделал подъем переворотом, словно на перекладине, ушел от следующей очереди и тотчас же прыгнул в лодку.
Шабанов бил в упор и от живота. Десантник по инерции чуть не вышиб его из лодки и улетел через корму в воду. А третий, оставшийся на своем насесте, долбанул из подствольника и, сорвавшись с троса, повис на страховке, бороздя ногами поток. Граната легла справа, взбила бурун и через мгновение, уже за кормой, со дна реки вылетел белый пузырь и, лопнув, выпустил облако дыма.
Все, что позади – не важно!
Он закинул руку за спину, отыскал в НАЗе и, будто стрелу из колчана, выхватил запасной магазин – этот опустел как-то уж очень скоро. В запале Герман не отметил мига, не прочувствовал, что первый раз в жизни стрелял в людей, и все прошлые заморочки относительно комплекса молодого бойца пролетели бы мимо, не оглянись он назад.
Убитый им десантник пристроился за кормой и плыл не отставая, касаясь самодельного руля спасательным кругом на шее. Девятимиллиметровая пуля снесла ему череп, и над оранжевым воротником торчала лишь часть лица с носом и ртом. Стараясь не смотреть, Шабанов двинул его доской в сторону, однако мертвец тут же вернулся в кильватер, словно привязанный.
– Сгинь, паскуда! – Он вскинул пистолет и продырявил круг. Оранжевое пятно медленно ушло под воду.
- Предыдущая
- 25/82
- Следующая
